С Руаном у меня отношения не сложились. Я здесь в третий раз и в третий раз льет дождь, тот самый руанский, как точно описывал его великий Мопассан: " Лил проливной дождь, нормандский дождь, который можно бросать в сторону обозленной рукой, косой дождь, плотный, как занавес, образующий что-то вроде стены, исчерченной косыми полосами, хлещущий в лицо, обладающий брызгами дождь, затопляющий, заливающий все, из тех дождей, что хлещут в окрестностях Руана".
Да... Я уже даже не злюсь, словно все знаю наперед, мне просто обидно за своих девчонок. Дождь заливает камеры, снимать невозможно. Мы ныряем в спасительный паровозик, надо же где-то прятаться в самом деле?.. Гармонист играет "Катюшу", раздражение усиливается:" Да, что у нас на лбу написано что ли, или песен иных нет?!"
Начинаю глазеть по сторонам. Отпускает. Ну, здравствуй, Руан!
Откатав свое время, паровозик отдает нас на растерзание дождю у Нотр-Дама и мы ныряем в спасительные сумерки огромного храма. На пару часов мы спасены, а там может он и угомониться...
История Руана теряется в двухтысячелетней мгле. Город уже существовал и за полвека до Рождества Христова, когда сюда пришли римляне, звавшие селение Ратомагусом. В черном, почти тысячелетнем провале предание выделяет одну светлую дату — 260 год. В тот год святой Меллон крестил местных жителей... Значит, в 841 году, когда жителей начали грабить датчане и норманны, они уже были крещеными и к тому же у них было чем поживиться, так что налеты продолжались с регулярностью. Известно, что в 1150 году горожане получили какую-то хартию о привилегиях, а чуть позднее король английский, он же герцог Нормандский Генрих 2 Плантагенет, признал за Руаном лестные права города, к которым отныне стали стремиться и другие города Франции. Что до французского короля Филиппа Августа, то ему нужны были не права, а приносящий денежки город, который он и отобрал у англичан в 1204 году. От дальнейшего развития событий дошло до потомков несколько дат, но это, как правило, печальные даты: новые осады города и пожары, первая эпидемия чумы в 1348-м ( потом регулярно — вторая, третья...).
Выйдя из собора, пытаемся немного гулять. Дождь прекратил на время свою осаду и нудно и канительно изводил редкими каплями осенней изморози, но при такой беде, все же гулять можно. Это не ведра на голову, вылитые с торжествующим злорадством.
Но при этом город растет, как на дрожжах, разрушенное восстанавливают. поднимаются на руанских улицах храмы и дворцы — кафедральный собор Нотр-Дам (12-16вв.), церкви Сент-Уан (11-16вв.), Сен-Годар (15-116вв.), казначейство, аббатства, дворец правосудия, мэрия...
В этом заповеднике старины путника, влюбленного в старинную архитектуру, ждут прогулки по улицам Сен-Вивьен и Гро-Орлож (Больших Часов), дю Рюиссель и Сент-Аманд, Кошуаз, Сен-Ромен, Мартенвиль, Дамьет...
80 домов, построенных после Столетней войны (с 1470 по 1520 гг.), уцелело в Руане — фасады с дощечками, скульптуры, лепка... Хватит на долгую прогулку.
Добредя до площади Старого рынка, мы снова вынуждены нырнуть в очередное убежище, ведь догнавшая нас лиловая туча, решила опрокинуть все свое содержимое на наши головы. Нам уже все равно, мы вымокли до нитки в очередной раз, но дождь не теплый и можно просто разболеться. На этот раз прячемся в спасительном кафе, напротив рыбного рынка, заказываем глинтвейн. И это один из лучших глинтвейнов, которые я пила за всю жизнь! Совершенно потрясающий вкус черной смородины, согревающее ароматное тепло. Дождь хлещет в окна, словно это стук в дверь, как приглашение опять поиграть в прятки, или помериться силой. Я знаю, за что меня так изводит этот город, но навряд ли я поменяю свое мнение. Зачем он меня так выкручивает всякий раз...ясное дело, что город сильнее.
Одним из самых знаменитых руанцев был драматург 17 века Пьер Корнель, и в старинном доме № 4 на Сорочьей улице ( рю де ла Пи), где родился, вырос и жил до 1662 года Корнель и где он начал писать свою знаменитую трагедию "Сид", открыт музей Корнеля.
Есть в Руане и музей, посвященный другому великому французскому писателю, сыну славного Руана — Гюставу Флоберу. В доме, где родился этот замечательный французский романист ( улица Лека, 51), размещается ныне Музей истории медицины и Флобера.
Перебегаем дорогу и скрываемся под драконьей крышей рыбного рынка. Здесь же при вас могут приготовить всякие морские вкусности, девчонки пробуют всего понемногу. Помимо морепродуктов здесь есть и сырный ряд. Я стою и смотрю на дождь, несколько шагов отделяет меня от того, чтобы выйти на площадь. Долгая дорога к Жанне, словно бег с препятствиями закончена. Все это мне напоминает этапы компьютерной игры: кто не спрятался — я не виноват. Дело за малым — надо убрать дождь. У меня есть последнее средство и я решаюсь.
Небезразличные для меня имена — Флобер, госпожа Бовари, Эмма... Они проносятся в памяти на многих руанских улочках, в каждом укромном уголке прекрасного города: вот здесь, таясь от знакомых, спешила на тайное свидание с Леоном бедная Эмма, глупая Эмма, грешная Эмма.
Но гораздо чаще, чем образ падшей Эммы, возникает в моей памяти — среди возвышенной красоты старого Руана, перед фасадом его знаменитого собора, на умилительной старинной площади Старого рынка, перед восстановленной башней крепостного донжона или во дворе современного дома № 102, где раскопали остатки другой башни, той самой... — еще чаще вспоминаю я другое женское имя, имя юной Жанны...
Через десять минут дождь закончился и мы вышли на площадь.
Продолжение следует... можно почитать здесь:
Руан, или пепел Жанны стучит в мое сердце
