Недолгий вечерний перелет из Венеции в Рим, долгое ожидание багажа, не осложненная пробками дорога в отель по ночному Риму. Любимый отель на площади рядом с берниниевским слоном, удобный номер. 39,8 у Мишука, эффективно-динамичный римский доктор среди ночи, очередной совет попить что-нибудь общеукрепляющее и что-нибудь жаропонижающее, очередной рецепт, водка из мини-бара на Мишкин горячий лоб (в дополнение к надоевшему нурофену). Сон-сон-сон. Утро.
Утром Андрей оставил нас ни свет, ни заря: сегодня был первый день конференции, под которую мы приурочили свою поездку. Он убежал, красивый и серьезный, а я осталась караулить Мишкин сон, печально вспоминая чудесный ресторанчик в отеле и понимая, что мы с Мишуком будем завтракать в номере. Мишук, однако, проснулся без температуры, и в очень неплохом настроении. Он со вкусом позавтракал, расставил по боевым позициям свои игрушки, и слегка ноющим тоном, каким говорят приболевшие дети, понимая, что встревоженные родители рады выполнять все их желания, попросил меня купить ему побольше вкусных фруктов. Мне в любом случае предстояло выйти из номера, чтобы купить лекарство, выписанное вчерашним эффективным доктором, поэтому Мишкина просьба вполне вписывалась в мои планы.
- Мишук, я все время буду рядом, на расстоянии 10-15 минут ходьбы максимум. Если что – звони, и я тут же прибегу.
В ответ Мишук милостиво кивнул и уткнулся в свои игрушки, а я, захватив рецепт и, все-таки, камеру, отправилась на поиски аптеки и фруктов.
Рим был залит сияющим, абсолютно весенним солнцем. Не успела я сделать и двух шагов, как на меня нахлынула жизнерадостная суета этого города. Насколько же он отличается от Венеции, которая еще вчера морочила мне голову своими зеркалами и отражениями.
Если Венеция обрушивается на тебя шквалом красоты и утонченным эстетством, то Рим ведет себя иначе: он расцветает внутри тебя, пробивается наружу цепкими побегами, и внешний, залитый солнцем город срастается с городом внутри тебя. И ты моментально забываешь, что живешь в другом месте, и что через пару-тройку дней тебе нужно будет отчалить в свое измерение.
Если Венеция – это царство отражений, то в Риме ритм, цвет и стиль задают его облупившиеся, потрепанные, невероятно живописные фасады. Эти фасады – проекция средиземноморской беспечности и торжествующей радости жизни. В этом городе очень сложно найти здание холодных оттенков, а если такие и находятся, то стоят они непременно в окружении персиково-апельсиновых домов, чьи теплые оттенки лишь подчеркиваются прохладным тоном соседа. Римские фасады – это палитра, на которой смело перемешаны все оттенки красного, бежевого, коричневого, оранжевого, бордо и охры. Крохотные балкончики утопают в цветах, а если повезет, то и обитатели этих домов покажутся в окошках, подарив ощущение вовлеченности в римскую повседневность.
Все-таки очень хотелось посмотреть что-нибудь. Вот, к примеру, интерьеры церкви Санта Мария Сопра Минерва, стоящей наискосок от нашего отеля. Мы жили в этом отеле уже трижды, но ни разу не удосужились заглянуть в нее. И, как оказалось, совершенно напрасно. Потому что прямо рядом с алтарем здесь обнаружилась поздняя работа Микеланджело – «Воскресший Христос». Величие и красота микеланджеловских скульптур в ней, конечно, чувствовалась, но было и кое-что лишнее: дурацкая бронзовая набедренная повязка. Говорят, что ученик Микеланджело очень неудачно приделал повязку, для того чтобы верующие не нервничали по поводу обнаженной натуры. Не гармонично смотрится.
А еще в одной из капелл обнаружилась дивная фреска Перуджино, небольшая, но очень выразительная, очень ренессансная. Найти эти шедевры, к счастью, несложно: в церкви любезно поставлен стенд с указаниями, где какие шедевры находятся.
Выйдя из Санта Мария Сопра Минерва, я без колебаний направилась на соседнюю площадь Ротонда, чтобы войти в Пантеон. Это чудо, которое никогда не надоедает. Надо только абстрагироваться от нагромождения барочного интерьера – и тогда можно будет с упоением наслаждаться размером, пропорциями и удивительным освещением уникального творения античного мира.
В шикарном расположении духа я отправилась дальше.
По моему убеждению, лучшим местом для поиска фруктов и аптеки должен был стать район одной из самых живописных площадей барочного Рима – Кампо Деи Фьори. Впервые мы осознанно шли на эту площадь ради бронзовой статуи гениального Джордано Бруно, создавшего комплексную концепцию нового, протоиндустриального мира, пришедшего на смену гармонии Эпохи Возрождения. Великий человек. Как раз на Кампо Деи Фьори его и сожгли те, чьим делом жизни было тормозить прогресс и убивать, убивать, убивать, людей и идеи. Этот памятник, лаконично-трагический, создает странный, философский контраст с буйной повседневной жизнью площади.
А потом мы поняли, что площадь нам очень нравится, и стали приходить сюда просто так, чтобы потолкаться среди римлян и побродить по живописным окружающим улочкам. Вот и сейчас, по мере моего приближения к площади, улочки приобретали все более потрепанный, все более фотогеничный вид, а меня вновь стало охватывать ставшее уже привычным за эту поездку ощущение метафизического счастья. Вскоре подвернулась местная аптека, где я упорно пыталась говорить по-итальянски. Остальные посетители, явно местные, смотрели на меня с плохо скрываемым любопытством, пока я силилась разобраться в дозах жаропонижающего в зависимости от веса моего bambino. Грамматикой мне в тот раз блеснуть не удалось, но купила я, в итоге, именно то, что нужно было.
И, наконец, я выбралась из тени улочки на залитую солнцем площадь. Какая удача! В эти утренние часы Кампо Деи Фьори превратилась в большущий рынок, где продавали овощи, фрукты, цветы, посуду и еще какую-то утварь. Это было сущее наслаждение: какие здесь были фрукты, какое богатство овощей! А к цветочному рынку я приросла надолго. Нигде в Москве не встретить такого разнообразия цветов. От громадных веток пушистой мимозы исходил восхитительный горьковатый запах, смешивавшийся с тонким, аристократичным ароматом разноцветных фрезий. Нарциссы золотой волной затопили площадь. Розы, тюльпаны, гиацинты теснились в своих ведерках и вазах. Были даже какие-то неведомые мне цветы, хрупкие розовые пятилепесточники на длинных веточках, сильно напоминавшие северный багульник.
У этих ваз и ведерок я готова была провести весь день, но усилием воли все же оторвалась от предметного выражения весны и отправилась покупать фрукты. Впрочем, этот процесс также доставил мне огромное удовольствие, хотя я и умудрилась на ровном месте забыть, как по-итальянски будет «пакет». До отказа забив свой рюкзак мандаринами, виноградом и яблоками, я поспешила домой, то есть в отель, кормить Мишука фруктами и ждать Андрея. Оказалось, что Мишук неплохо провел время без меня, а теперь уже со мной блаженствовал, уплетая вкуснейшие фрукты. Лучшими оказались мандарины.
