- Black bread! Specially for you!

Американцы аж светились, уверенные, что угодили на славу. Буханка выразительно-бурого цвета настораживала внушительными размерами... Черт знает, где они ее достали! Пришлось разочаровать, сказав, что не все русские любят черный хлеб – это стереотип.

И тут же подумалось: а их пристрастие к хот-догам и кока-коле – тоже стереотип? Какими мы их представляем? Если навскидку? Белозубыми... Толстыми... Тупыми... Не тупые – однозначно. Но однозначно – другие, чем мы, русские.

***

Мы – группа из десяти красноярских журналистов – летим в США на стажировку. Рейс «Москва-Атланта». 12 часов в воздухе! И это только начало! Затем нас ждет еще перелет через весь континент до Сиэтла. Но пока там, за иллюминатором, – заснеженная пустота Гренландии и темные атлантические воды.

В самолете крутят фильмы один за одним. Все – с Николь Кидман. Интересно, у Кидман контракт с авиакомпанией «Дельта»?

А мы привыкаем говорить по-английски и просим у стюардессы:

- Red wine, please!

Стакан кислющего американского вина – пять долларов. На сдачу дают центовые монетки – мы долго рассматриваем их и крутим в руках: еще не приземлились, а Америка уже в кончиках пальцев!

***

Самое первое впечатление от Америки – физиологическое. Туалеты в аэропорту Атланты! Безупречно чистые, пахнущие, почти как парфюмерная лавка, с одноразовыми сиденьями для унитазов, с автосмывом и кремом для рук возле умывальников. А ведь нас предупреждали о возможном культурном шоке!

Следующее впечатление не столь восторженное: наш вылет в Сиэтл задерживается. Оказывается, в Штатах тоже задерживают самолеты! Это помогает справиться с первым шоком.

***

В зале ожидания мы пересаживаемся с места на место – стараемся отыскать такое, куда не дует из кондиционеров. Тщетно! Кутаясь в теплые куртки, с подозрением косимся на американских пассажиров, одетых легко и непритязательно: паренек в шортах лежит на полу аэропорта прямо под кондишеном. Ему-то ничего, комфортно! А нам холодно на него смотреть!

В надежде согреться мы идем за чаем. Однако в кафе нам предлагают исключительно холодный чай со льдом.

- No ice! We want hot tea!

- Really? – не верят официанты и, глядя с нескрываемым недоумением, извиняются за то, что ничем не могут помочь: у них нет горячего чая.

Вот оно – первое принципиальное отличие между русскими и американцами!

Ментальное отличие № раз. А ты такой холодный...

Кондиционеры и напитки со льдом станут нашим американским проклятьем. И это притом, что на улице отнюдь не жара, а всего-то +10 по «нашему» Цельсию или +50 по «их» Фаренгейту! Но порою кажется, что на улице и то теплее, чем в помещениях: в жилых домах, в офисных зданиях, в ресторанах – везде и всюду сквозняки и мороз по коже! Американцы же удивляются, отчего эти русские дрожат и ежатся, – в +10 они уже переодеваются в летние вещи, тщательно кондиционированная прохладца им приятна, централизованного отопления нет вовсе, на автономном рачительно экономят, а что касается льда, то его не кладут разве что в молочные смеси для младенцев ну и не всегда в кофе. В ресторанах посетителям приносят стакан воды со льдом. По умолчанию. После того, как напиток выпит, оставшиеся кусочки льда «отмороженные» американцы... съедают. Это у них называется «айс-чипс».

***

Северо-западная оконечность США. Близость Тихого океана и границы с Канадой. Крупнейший город штата Вашингтон. И наконец-то мы – неспящие в Сиэтле! Прилетаем среди ночи и, естественно, попадаем под дождь.

Сиэтл – «столица дождей». Есть, правда, еще одно расхожее название – «изумрудный город»: пышная городская растительность цветет и зеленеет едва ли не круглогодично. Но зелень кажется какой-то тусклой – ее смывает разлитая в воздухе розоватая серость и сырость.

По статистике, в Сиэтле восемь месяцев в году пасмурно и дождливо. Полгода плохая погода, полгода совсем никуда... В сувенирных магазинчиках на углу Пайк-стрит и Первой авеню продаются тишотки с надписью: «Seattle rain festival. 1 January – 31 December» – незатейливый американский юморок. Он не всех спасает, и не каждому хватает терпения переждать свою жизнь, как тоскливый моросящий дождь, – опять же по статистике, в Сиэтле самый высокий в США уровень суицидов. Именно здесь застрелился Курт Кобейн.

***

И родился Билл Гейтс.

Он и сейчас живет неподалеку, и головная контора Microsoft’а тут же, рядом – в одном из пригородов. А кроме того, Сиэтл – родина самолетов Boeing, кофеен Starbucks и команды NBA Seattle Supersonics.

***

Символ Сиэтла – Space Needle – Космическая Игла или, как говорят не лишенные самоиронии горожане, «наша иголка». Башня, построенная ко Всемирной торговой ярмарке в 1962 году, высотой 184 метра.

В Штатах, впрочем, меряют в футах, но все равно получается не настолько возвышенно и величественно, как на открытках с видами города – на них Спейс Нидл непременно на первом плане, и кажется, Игла действительно пронзает космические выси... Простой пиар-ход. Но Америка умеет его сделать и давно уже нанизала на свою «иголку» весь мир! К скоростным лифтам, которые за считанные сорок секунд поднимают туристов на смотровую площадку, выстраиваются немалые очереди!

Ментальное отличие № 2. Встать в позу

Америка – страна-позер, американцы, взятые в отдельности, позеры тоже. Это нам в рекламе их газировки внушается, что имидж ничто, а сами они тщательно следят за всеми жестами, которые транслируют вовне. Иногда желание произвести впечатление доводит, если не до смешного, то до весьма для нас – русских – непривычного и странного. Представления о чистоте, к примеру, совершенно другие. В домах не пылесосят и не вытирают пыль месяцами, зато газончики перед домами ровненько подстрижены и ухожены – газончики видит вся округа, а в дома мало кто вхож. На газонах растут кусты... с этикетками! Если засохнет, можно отвезти назад в теплицу и, предъявив этикетку, сдать. Но почему не хранить ярлыки отдельно от кустов? Или это тоже позерство? Понты, говоря по-нашему, по-простому. Кустики, мол, не контрафакт – куплены в цивильном месте и, между прочим, недешево.

***

- Авеню идут с юга на север, стрит – с запада на восток. У стрит есть названия, как правило, простые и короткие: Pike (Щука), Pine (Сосна). Буквы, с которых начинаются названия стрит в центре, соответствуют началу слов в выражении «Jesus Christ made Seattle under protest» («Иисус Христос создал Сиэтл неохотно»). Но не ищете в этом скрытого подтекста, это всего-навсего считалочка-запоминалочка, такая же, как русская «Каждый охотник желает знать...» А авеню различаются по номерам. Очень четкая, упорядоченная схема, – рассказывают нам во время экскурсии по Сиэтлу.

Мы и сами видим все сиэтлские улицы в перспективе, насквозь: их линии прочерчены с неукоснительной геометрической точностью – никаких нервных изломов и неожиданных поворотов. Город аккуратно разграфлен на кварталы, как школьная тетрадка на клеточки.

Еще сильнее поражает то, как, а вернее, чем подписаны улицы – не то латунные, не то медные литеры вколочены в асфальт на каждом центральном перекрестке. Например, Seventh & Pine – на пересечении Седьмой авеню и Сосновой-стрит. Роскошь почти такая же, как в школьной тетрадке «Паркером» писать!

- Буквы часом не отковыривают? В цветной лом не сдают?

- Отковыривают?! Что вы! Это же неправильно! – американцы ошарашены нашим типично русским вопросом.

Ментальное отличие № 3. Все идет по плану

У американцев не только улицы – вся жизнь по линеечке: четко упорядочена, регламентирована и подчинена правилам. Вроде, да, молодцы – не хулиганят, не пакостят, дорогу переходят, где положено, не опаздывают и всегда знают, что ждет их завтра. По русскому разумению, скучновато, конечно. Предсказуемо. Элемент спонтанности исключен. Души! Прекрасные порывы... Но для души у них психотерапевты. И смущает не скука – другое. Когда врач отказывает в помощи экстренному пациенту, потому что уже 18.00, прием окончен, а на 19.00 назначен дринк с приятелем, и задержаться – значит спутать планы – вот тут возникают сомнения: а так ли порядочна американская упорядоченность? Может, иногда правильнее нарушить правила и шагнуть за рамки? Ну, так, чисто по-человечески.

***

Впрочем, и в Америке есть неформат. Вечерами, когда офисный даун-таун, уходящий резкими строгими вертикалями высоко вверх, пустеет, – тогда в центре Сиэтла появляются иные американцы. Точнее – инакие.

С явно пограничным сознанием, с волосами, выкрашенными в радикальные цвета, чудаковато и неряшливо одетые. Шантрапа и шушера. Пьянь и рвань. Бомжи – в точности такие, как у нас, в России. Ботинки только почище – грязи, как в России, в Америке нету. Зато городских сумасшедших, как грязи: агитируют за политику, за религию, приплясывают, лезут знакомиться. Поначалу густая и вязкая концентрация психов пугает. Потом привыкаем, понимаем – они не страшные. Благостные и смирные. Блаженные и смиренные. В горло не вцепятся.

Дедок с лучистым лукавым взором сидит на тротуаре, сам хохочет и кричит прохожим:

- Be happy! Smile!

Маргиналы плюют на условности и запреты, как в переносном, так и в самом прямом смысле слова – харкают под ноги, швыряют окурки мимо урн. Один справляет нужду... Нормальные, правильные американцы о существовании таких вот параллельных сограждан, возможно, и догадываются, но уж точно не видят ни их самих, ни даже их следов – к утру, когда они поедут в свои офисы, улицы успеют вымыть с порошком, а вечером ни одного нормального и правильного в центре не встретишь – все давно по домам, в приличных спальных районах.

Ментальное отличие № 4. Янки, гоу хоум

В России престижна квартира в центре. В США всякие асоциальные типы оттого и тусуются в центре, что там, в центре, практически никто не живет – некому звонить в полицию и жаловаться на орущую во дворе компашку. Американцы живут на окраинах, в частных домах. Одна семья – один дом. Дети, едва достигнув совершеннолетия, сразу отделяются от мазеров-фазеров: еще одна семья – еще один дом. В итоге наши и их города, сопоставимые по численности населения, существенно разнятся по площади. Россия компактна, скученна и зияет незастроенными промежутками в цивилизации. Одноэтажная Америка простирается далеко и широко, города вплотную примыкают друг к дружке, от одного конца города до другого – час-полтора езды на машине. Машина, кстати, есть у каждого взрослого. Она здесь и в самом деле не роскошь, в том числе по цене: сильно подержанное, но вполне на ходу авто – около тысячи долларов. Нижняя планка цен на жилье – $8000-10000. За эти деньги можно купить плохонький, старенький, со спущенными колесами фургон – motor home или аналогичную конструкцию, но лишенную колес – mobile home. Вариант для малоимущих. Настоящие дома стоят в среднем $300-600 тысяч. Разумеется, в ипотеку. Даже несмотря на кризис. При этом в квартале домов за триста тысяч по определению не может появиться фургончик за десятку, а в квартале домов за шестьсот – дом за триста: местные жители не позволят, и муниципалитет их поддержит – дешевое жилище по соседству автоматически понижает рыночную стоимость всего квартала. Мухи – отдельно, котлеты – отдельно. Для motor и mobile home’ов предусмотрены специальные площадки совсем уж на задворках – «в середине нигде», как говорят американцы, или «в запинде», как говорят русские. Новое жилье изначально строится в соответствии с заданным ценовым и архитектурным стандартом: улица, два десятка домов – одинаково стоят, одинаково выглядят, причем внутри тоже – типовая планировка, типовая отделка. Самые ходовые строительные материалы – дерево и стружечные плиты. Толщина стен – сантиметров десять. Неосновательно. Не на века. Капитальное кирпичное строительство не распространено – долго и дорого. Еще дорога земля, поэтому участки нарезаны по минимуму – дома-двойники смотрят окна в окна.

***

Мы тоже живем в домах – в принимающих семьях, для пущего погружения в инокультурную повседневность. Конкретно мы – я и редактор «МК» в Красноярске» Елена Уляшева – в семье Шэрил и Кэтрин Филлипс.

Информацию о хост фэмили получаем еще до отъезда и долго не можем понять, что к чему. Кэтрин – имя женское, значит, это жена. Шэрил, соответственно, муж? Да? Ну, если рассуждать логически... Но в характеристике значится: «Шэрил – заместитель редактора отдела газеты The Seattle Times. ОНА проведет семинар в рамках стажировки». Мы логически рассуждаем, что «она» – это опечатка. Другие варианты нами не рассматриваются, как заведомо невозможные.

В Америке невозможное возможно!

Семьи приезжают с нами знакомиться. Кэтрин – испанисто-жгучая, высокая, стремительная в движениях женщина лет сорока-пятидесяти – американцы выглядят моложе своих лет, и их возраст сложно угадать точно. Шэрил тоже где-то сорок-пятьдесят. Пониже ростом. Порыхлее и расплывчатее в чертах. Смотрит пристальнее. Важно не это. Шэрил – тоже женщина!

- Простите, они, что – сестры? – спрашиваем мы у нашего куратора, хотя интуитивно догадываемся: все гораздо пикантнее.

- Нет, – подтверждает догадки куратор. – Они – пара. Брак официально зарегистрирован – во многих американских штатах такое законодательно разрешено, однополые семьи не редкость.

«Предупреждать же надо!» – думаем мы, а, оправившись от потрясения, даем Шэрил и Кэтрин прозвище – «наши герлфрендз».

Расспрашивать герлфрендз о личном нам не советуют – некорректно, захотят – сами расскажут. Не рассказывают. Даже о том, откуда у них дети – свои или усыновленные. Близнецы Джон и Чарли и Шэрил, и Кэтрин называют «мама». Мальчишкам по три годика, они пока тоже не пристают с расспросами. Что им ответят, когда спросят, и как они сами сориентируются, повзрослев, остается лишь догадываться. Чарли, кстати, уже по-девчоночьи кокетлив.

Ментальное отличие № 5. Бог терпел и нам велел

Америка, как известно, зациклена на толерантности. Здесь не тычут пальцем ни в геев, ни в даунов, ни в толстых, ни в цветных, ни в тех, у кого одна сплошная татуировка вместо тела и пирсинг вместо лица. Здесь, в отличие от России, никто никому не мешает, все живут и дают жить другим. Инфраструктура для инвалидов отлично развита, и колясочники не сидят, как у нас, в четырех стенах – легко передвигаются по улицам, активные, довольные, полноправные и полноценные. Всем вольготно. Если навскидку. Если же присмотреться внимательнее, то можно увидеть, например, такую картинку: студенты на лекции кладут ноги на парты – они молодые и рьяные, они самовыражаются. Грань между самовыражением и неуважением стерта. Но для преподавателя одернуть наглецов означает продемонстрировать возрастное и статусное превосходство, а если студент, предположим, латинос или, говоря неполиткорректно, негр – еще и расизм, если толстяк – нелояльность к человеку с альтернативным весом, если это девушка – дискриминацию по половому признаку. Оправдание для тех, кого положено терпеть, есть всегда, и многие этим пользуются: чернокожие на остановке матерятся во всю глотку и с вызовом читают рэп. Белые, попавшие в мир черных дыр, мнутся в сторонке, не решаются даже смотреть с осуждением – оправдания для нетерпимых не существует. Толерантные Штаты не толерантны к нетолерантным. Масло масляное, конечно, но ведь и вправду – масляное. А по поводу герлфрендз – можно еще поспорить, что некорректнее: нам лезть к ним с вопросами или им поставить нас перед фактом, отказав в праве на ответы и возможное неприятие.

***

- It’s wonderful! Thanks! – Шэрил и Кэтрин в почти экстатическом восторге.

Нам немного неловко – подарили сущую ерунду, а герлфрендз так отчаянно радуются, разглядывая рашн сувенирз – кедровые шишки, туески, книги о Красноярске и новенькую хрустящую десятку.

- Russian money. Ten roubles. With pictures of our city Krasnoyarsk.

- Wow! Great! Thank you very much!

Радость неотличима от искренней. Но... Уже через пару минут лимит радости исчерпан, и подарки отложены в сторону – на захламленный кухонный стол. Там и валяются. Книги не раскрывают. На десятку капают джем. Все-таки хорошо, что Красноярск не на пятисотке!

Ментальное отличие № 6. Лица натужным выраженьем

Американцы эмоциональны совсем иначе, чем русские. Во-первых, все их эмоции со знаком плюс – хмурое выражение лица на людях приравнивается чуть ли не к хамству. Во-вторых, эмоции гипертрофированы. Без того приветливые лица озаряются настоящим сиянием даже при самых проходных и ничего не значащих встречах. Ликуют, словно только эту встречу и ждали. Здороваясь, спрашивают, как дела. Прощаясь, желают удачного дня. Позитив. Очень раздражает. Ведь понятно же, что им решительно все равно, как наши дела и удастся ли наш день! Понятно, что, кроме счастья, есть зима, простуды, просто невезенье... Зачем же так натужно и переигрывая? Так и до невроза недалеко... Русские эмоциональные перепады – от угрюмости и неприязни до задушевных посиделок за полночь – и адекватнее, и честнее. А в Америке никто никому не друг и не враг, все просто так. Какие-то генномодифицированные отношения.

***

Шэрил и Кэтрин спрашивают нас, хотим ли мы тоже тосты с джемом.

- Yes! – говорим мы.

- Ok! – говорят они и показывают, где лежат продукты, тем самым давая понять: тосты нужно делать самостоятельно.

И оставленную на ужин курицу-гриль нужно греть самостоятельно – герлфрендз с нами не ужинают. Они в принципе не с нами. Мы, живя в их семье, видим их от силы полчаса в день – нас не напрягают, сами не напрягаются, к межнациональному диалогу не стремятся.

Однажды, правда, видимо, под настроение устраивают для нас borsch-party. Борщ оказывается отвратительно-сладким – то ли свеклы чересчур, то ли турнепс вместо картошки. Американцы – неважнецкие кулинары. Пати выходит на троечку.

Но мы все равно тронуты. Есть контакт! Рассказываем о своих родственниках, показываем фотографии. Слушают, внемлют, но... Только до девяти ноль-ноль! В девять они ложатся спать. Это типично для американцев – рано ложиться, рано вставать. И гостеприимство у герлфрендз, как режим дня, – типично американское.

Ментальное отличие № 7. Помните, что вы в гостях

В Штатах гостя приход не повод для хлопот. Порядок в доме не наводят, чем станут развлекать, не думают, первое, второе, третье и компот не готовят, не пичкают, не ухаживают, не суетятся. Если предлагают перекусить или выпить, то только один раз. Отказываешься, пусть даже из вежливости, – не уговаривают. Соглашаешься – идешь на кухню и сам достаешь из холодильника что хочешь, потом сам ставишь свою тарелку в посудомоечную машину. К затяжным гостям относятся, как к постояльцам – им выдают ключ от дома, отводят комнату и озвучивают условия проживания, но свою привычную жизнь ради них не перекраивают, чрезмерного внимания не уделяют и время на долгие разговоры не тратят. Засиживаться в американских гостях не принято, не принято ходить часто и уж совсем не позволительно вваливаться внезапно. Без приглашения – это только в России можно: шел, шел да и зашел. В Америке проходишь мимо – проходи. В Америке – прайвеси.
***

- Sorry... Sorry... Sorry...

Самое частое слово на американских улицах. Извиняются все и перед всеми.

- Господи! Да за что sorry-то?! – не выдерживаем мы.

- Excuse me, – сдержанно звучит в ответ, и становится ясно: сопротивляться нет смысла.

В магазинах покупатели извиняются друг перед другом не за то, что слегка задели локтем или толкнули – американцы не толкаются – за то, что встали рядом у витрины или прошли на критическом расстоянии один от другого.

Очередь к кассе растягивается на несколько метров. Народу немного. Просто держат дистанцию. Блюдут свое и чужое интимное пространство. Между тем, кто рассчитывается, и следующим за ним дистанция самая деликатная – метра два. Упаси Бог подсмотреть сумму чека, номер кредитки или количество налички в кошельке! Это могут расценить как вторжение в частную жизнь – непростительную по американским понятиям дерзость.

Ментальное отличие № 8. Шопоголик на Манхэттене

К слову, о магазинах. Содержательно магазины в США и в России мало чем отличаются. Ассортимент, качество, ярлычок Мade in China – все то же. Цены в Штатах пониже. Джинсы Levi’s – долларов 60, на распродаже – 30. Притом, что доходы у американцев выше. Раз в пять. Журналист, к примеру, получает около $60 000 в год. Правда, у американцев значительно выше и многие расходы – на коммуналку, транспорт, лечение и учение, на налоги, на страховку, еще сигареты дорогие – долларов 20-30 за пачку плюс штрафы за курение в неположенных местах, то есть практически повсеместно. Но в целом и в среднем их уровень жизни, конечно же, лучше нашего. Главное же отличие их и наших магазинов – в месте расположения и в размерах. Часть торговых точек, понятно, находится в центре, в спальных кварталах даже еды купить негде, зато на выезде из города – истинное раздолье для шопоголиков – гигантские торгово-развлекательные комплексы моллы. Парадокс в том, что шопингом американцы не увлекаются. В моллы наезжают в основном за продуктами, затариваются на неделю вперед, мелким оптом – оптом дешевле. Одежду и прочее все чаще покупают по интернету – экономят время. Шопинг как процесс, как самоцель, фанатизм и горячка – это не про Америку. Скорее, про современную Россию. Америка, вопреки огульному мифу, не зациклена на материальном. Американцы рассуждают так: дорогие вещи важны для тех, кому они недоступны, а когда знаешь, что можешь купить и одно, и другое, покупать не хочется, надоедает. И если предложить американцу удовлетворение материальное или моральное, он предпочтет моральное: заниматься тем, что нравится, пусть за меньшую зарплату, волонтерить за thank you, Красному Кресту жертвовать, гуманитарные посылочки в голодную Африку отсылать – это теперь американская мечта и это престижнее, чем шмотки от ведущих мировых марок. С американским индивидуализмом, конечно, не слишком вяжется, но тем не менее.

***

В авиамузее старичок-пенсионер с энтузиастским жаром проводит экскурсии, показывает модель шаттла.

- Кто первым полетел в космос? – мы не сомневаемся, что уличим его в американском превосходстве по отношению к миру, и услышим что угодно, но только не...

- Gagarin! – не поддается на провокацию он.

О том, кто выиграл Вторую Мировую, мы не спрашиваем. На вид старичку лет 80, на груди у него значок за 3000 часов неоплачиваемого волонтерского праведного труда, а по горящим глазам видно: жизнь удалась!

Американец Том Карпентер, юрист по профессии. Частную адвокатскую практику оставил. Возглавляет экологическую организацию – денег меньше в разы, зато призвание и интерес.

Куртис Кортелью. Изучал перспективные естественные науки, поехал по путевке в Москву и Питер, зацепился сердцем за Россию – доучивался уже на русиста. Теперь сотрудник российско-американской компании. Не жалеет. С русскими не скучно.

Шошанна Биллик. В Россию ездила столько раз, что и сама не помнит – пять или шесть. Не в столицы – в провинцию. Не по путевке – помощником в хосписы и в лагеря для трудных подростков. Бывала в Казахстане, на Украине, в Туве. Мечтает поехать в Грузию. Немного говорит по-киргизски, а по-русски – в совершенстве.

- Заходите! Это моя хрущевка, – приглашает Шошанна. – Бардак только после вечеринки остался... А вот мои цацки!

В комнате во всю стену стеллаж с сувенирами: хохлома, гжель, Путин в виде матрешки, Ющенко – тоже, как водится, не в лучшем виде и прочая разлюли-моя-малина. Кое-кому из нас мнится неладное. Не может гражданка США испытывать такую неподдельную пламенную страсть к нашей Раше! Да и киргизский... Киргизский просто так не учат! Скептики подозревают Шошанну в связях с ЦРУ.

- У меня предки – выходцы из России, – оправдывается она. – И еще – чур, не смеяться! – у меня ностальгия по Советскому Союзу. Такая великая империя! Так жалею, что ее не застала... Ну да, знаю, я наивная...

- Шош, а ты водку пьешь? – мы устраиваем проверку на наивность и непритворство ее чувств к России.

- Конечно! – счастливо смеется Шошанна.

Ментальное отличие № 9. За нас, красавиц!

«За нас, красавиц!» – фирменный тост американки Линды Касси, подруга научила, эмигрантка-одесситка Мария. Линда выпивает ежевечерне, чуть-чуть, но выпивает. По сравнению со среднестатистическими американцами она исключение: среднестатистические – не злостные. Купить алкоголь в США сложнее, чем в России. В супермаркетах не продается ничего, крепче вина. Большинство супермаркетов закрываются в девять вечера. В девять же закрываются кафе и рестораны. В Штатах иное деление суток: нация жаворонков, совиная ночная жизнь только по уикэндам и преимущественно у молодежи. Что до крепкого алкоголя, то он, конечно, в природе существует, но весьма локально – в специальных магазинах, которых наперечет и они непонятно где. Водка вдвое дороже. Виски вдвое дешевле. Американцы все-таки отдают предпочтение вину, местное – из Калифорнии или производства штата Вашингтон – примерно 5-6 долларов за четверть галлона, за литр по-нашему. Дешево. Следовательно, сердито. Наши «Вина Анапы» за ту же цену мягче и приятнее.

***

А мы пьем горькое пиво. В Pike Pub’е его с полсотни сортов. Сварено здесь же. В Сиэтле множество частных пивоварен. Свежее. Густое. С тягучей полынной пряностью.

К пиву приносят картофель-фри. На кончиках картофельных ломтиков кусочки шкурки. И пюре в Америке готовят со шкурками. Нарочно. Желая показать, что картошка настоящая, а не порошковая.

Ментальное отличие № 10. Едим не фаст-фуд один

«Что они едят? И правда ли, там много толстых?» – эти вопросы по возвращении из Америки мне задавали чаще всего, видимо, по принципу «мы есть то, что мы едим». Отвечаю. Так сказать, на закуску. В Сиэтле толстых немного: университетский интеллигентный город, люди следят за весом и внешним видом. Но, говорят, в глуши, в заштатных штатах ожирение и впрямь катастрофическое. А едят... Едят разное! Сиэтлский фермерский рынок Pike Place Market манит вкусными вкусностями: морепродукты, лосось, огромные, с кулак, чесночины, фрукты, сладости. Из диковинок: конфеты из кленового сиропа, шоколад с перцем и перченое же варенье из розовых лепестков. Впрочем, рынок, скорее, для приезжих – как еще одна городская достопримечательность и не столько на предмет купить покушать, сколько просто поглазеть. Сами американцы поварскими талантами не отягощены и покупают не свежие продукты, а уже готовую еду, которую только разогреть: пиццу, лазанью, всевозможные вариации на тему курицы. Еще охотнее едят не дома, а в недорогих кафешках. В самом деле, недорогих. Баксов за десять можно наесться от пуза, еще останется: порции в Америке пантагрюэлевские, популярнейший салат «Цезарь» выдают натурально тазиками. В отличие от нашего «Цезаря» – с креветками или куриным филе – в их, классическом, только зелень, пармезан, гренки и оливковое масло (кстати, назван салат не в честь римского императора, а в честь своего «автора» – ресторатора Цезаря Кардини из Сан-Диего). Супы в Америке почти не едят. Бульон принимают как лекарство при простуде. Что такое окрошка, знать не знают. Хотя в целом национальная кухня в стране эмигрантов не экзотика, мексиканской и китайской и вовсе – засилье. В Сиэтле есть даже русское кафе Piroschki-Piroschki (с ударением на «о»). Так ведь и у нас есть «Макдональдс»! К «Макдональдсу» американцы относятся, как и мы, с легким презрением. Фаст-фуд они на поверку не очень-то жалуют. Многие заморочены здоровым питанием. Правда, при этом в Америке, в отличие от России, не считается моветоном перекусывать на ходу и всухомятку. Если же не всухомятку, то жители Сиэтла предпочитают кофе. Сиэтл традиционно занимает первое место в США как по количеству кофеен на душу населения, так и по количеству выпиваемого напитка – смурная и сонная погода располагает. Культура кофепития не та, что у нас: кофе – это не ритуал, не удовольствие, не предлог для романтического свидания и деловых переговоров, это всего лишь кофе, его пьют, не смакуя, наскоро, нередко покупают навынос в картонных стаканчиках – еще одно, пусть незначительное, но отчетливое ментальное различие.

The end

Это, конечно, всего десять штрихов к портрету. Я не рассказала о многих других маленьких открытиях Америки. О том, например, что американцы ненавидят Буша. И о том, что Буш – надо отдать ему должное – воспринимает всенародную ненависть философски. В США открыто продаются карикатуры, на которых он спускается по ступеням Белого Дома с рюкзачком за плечами – и надпись: «Импичмент». Или можно купить постер: «Внимание! Вас слушает Джордж Буш – говорите медленнее!» Даже туалетную бумагу с портретом президента – можно! Это не расценивается как экстремизм и покушение на честь и достоинство главы государства. А туалетную бумагу с портретом Пути... то есть этого, Медведева в России представить можете?

Я не рассказала американскую шутку: «Если мужчина умный, красивый и порядочный – какая разница, какого цвета у него «Бентли»?»

Не рассказала о звуках, запахах, красках... О фестивале тюльпанов, музее стекла, городском аквариуме и авангардных скульптурах на улицах Сиэтла. О памятнике Ленину. В Сиэтловке, как называют город русские эмигранты, есть и такой!

Жаль, не рассказала о самих эмигрантах. О наших удивительных переводчицах – Анжеле Генцарюк и Ларисе Кулинич.

О бухте Эллиот... Синь от края до края. В воде – ускользающее отражение даун-тауна. Парусник на волнах. А сверху, низко-низко, летит самолет... Картина в пронзительных холодных тонах. Но все равно – красиво!

Наталья Сойнова