Посвящается моей маме
1
Слушаю диски, привезенные с Валаама, сильные мужские голоса, пронизывающие насквозь, мурашки по телу, каждая клеточка во мне переполняется страданием и неизъяснимой болью, печалью и радостью, совершенством и красотой. Диапазон голосов - от самых высоких до самых низких. Вся палитра. Как в жизни.
Слушаю и вспоминаю Крит, греческие церкви, богатые, нарядные, где все сделано для человека, пришедшего поговорить с Господом, доверить ему свои секреты. Усталый путник опускается на скамейку, как в католических храмах, чтобы передохнуть, помолиться, предаться размышлениям. Или напротив, ни о чем не думать, раствориться в этой атмосфере присутствия небесного, замереть на мгновение, воспарить в молитве, расправив крылья.
За несколько дней до отъезда с Крита, я заметила на пляже одно удивительное семейство. Их было четверо: мужчина лет тридцати; женщина, чуть старше его, брат и сестра, или муж и жена - греки-мужчины часто выглядят моложе своих жен; парализованная женщина лет шестидесяти, их мать и старик, вероятно муж. Каждое утро они привозили эту больную женщину с безвольно висящей плетью рукой купаться. Все присутствующие туристы и местные жители становились свидетелями одного и тоже ритуала. Все вместе шумно резвились в море, потом ее под руки медленно и терпеливо выводили из воды, усаживали на стул, накрывали сухим пушистым полотенцем, обнимали, окутывая любовью, покоем и надеждой, раскуривали сигаретку, курили сами, покупали у разносчиков ароматные сладкие булочки, оставались еще на какое-то непродолжительное время и начинали потихоньку собираться домой. Молодая женщина, сухопарая с жестким взглядом, видно с характером, таяла мало-помалу, целовала мать, улыбалась, что-то говорила с нежностью и заботой.
Я стала с ними здороваться, больная дама мне кивала и ласково улыбалась. Они не понимали моего французского, ни русского или английского языка, но и слова-то были не нужны. Я была тронута такой открытостью людям, ведь они могли выбрать тихое место, где никто не увидит их горя, достаточно было чуть дальше проехать по берегу. Но они купались в самом людном месте, на обычном городском пляже, где галдеж стоит беспрестанный, где анданте и аллегро иностранной речи, смех и крики детей, трескотня разносчиков выпечки, воды и мороженого, плеск воды и ветер, дующий с моря, обрушиваются на побережье сутолокой высокого туристического сезона. Быть может, они неосознанно искали людской поддержки?
Старушка гречанка остановила их однажды, уже уходящих, долго что-то искала в сумке, нашла, наконец, какой-то странный предмет, приложила его к больному бесчувственному плечу и, перекрестив, благословила.
Эта женщина обязательно поправится, иначе и быть не может.
В день отъезда я проспала восход солнца и пришла на пляж уже после завтрака. И тут же пожалела о своей утренней лености. Приближаясь к морю, я услышала их дружный раскатистый смех, доносящийся из воды, и пение. Они так красиво дружно выводили незатейливую греческую мелодию, что у меня на глаза навернулись слезы. Молодой грек что-то громко кричал в диком неуемном восторге, я целиком и полностью разделяла его неистовство. Возгласы его повисли воздушными шарами в разлившейся утренней благодати. День выдался действительно необыкновенный: прозрачный и невесомый. Вне всякого сомнения, это был подарок небес к нашему отъезду.
Впервые за эти десять дней я увидела незамутненную, кристально чистую воду, отражающую небо и солнце, излучающую покой и безмятежность. Морская гладь, плоская, начищенная до блеска и отшлифованная солнечными лучами, разливалась до горизонта. В тягучем морском пространстве отдыхающие двигались медленно и ленно как в заколдованном сне, опасаясь спугнуть это хрупкое равновесие. Я бродила по воде и рассматривала рыб, морских ежей, камни, водоросли, растущие на скалах. Казалось, что рыб можно ловить руками. Вот густые стаи мальков, а вот и маленькие экстравагантные желто-оранжевые незнакомки, и даже крупная рыбешка осмеливается подплыть к самому берегу.
Мы живем в маленькой семейной гостинице в деревушке Амудара вблизи Ираклиона. Пляж здесь песочный, когда купаешься, блаженно ступаешь по гладкому, выстланному песком полотнищу, но дальше в море начинаются скалы, поэтому, повсюду установлены буйки как предупреждение о возможной таящейся в глубине опасности. Но, хвала Небу, всегда находятся авантюристы в масках, игнорирующие запреты и заплывающие дальше, чтобы погрузиться в этот необъятный природный аквариум.
Мне нестерпимо захотелось сделать серию фотографий об этих людях. Они как святые сияли внутренним светом и в нем, как в киноленте, рождалась моя собственная фотоистория: я видела световой рисунок, интригу, сцены, ракурсы, лица.
Мой муж был категорически против съемки. Сказал, что бестактно вмешиваться в личную жизнь людей. Я же знаю точно, будь у меня еще несколько дней в запасе, я бы нашла возможность познакомиться ближе и отснять эти кадры. Жизнь всегда щедра и дает нам все, в чем мы нуждаемся, но мы неторопливой поступью проходим мимо, откладывая назавтра то, что уже никогда не сделаем.
Даже в Питере я не могла их забыть. По приезду мне снилась маленькая сухонькая старушка, похожая на маму перед смертью, но лица не было видно. Я гладила и гладила ее по волосам и согбенной усталой спине и повторяла, что все будет хорошо, что все итак хорошо.
2
Всплывает в памяти еще одно раннее, роскошное и щедрое на сюрпризы утро. Просыпаюсь, еще темно, и вдруг, как по мановению волшебной дирижерской палочки, начинают петь цикады. Я уже давно заметила, что этот дружный хор вступает всегда в один и тот же предрассветный час. Встаю, босиком, в купальнике, набросив лениво полотенце, отправляюсь бродить по берегу, встречать восход солнца, купаться.
Ждешь, торопишься, а его все нет. Природа медлит, словно кто-то невидимый, скрытый от нашего назойливого пристального внимания, нарочно не позволяет ему показать свой оранжевый глаз, томит ожиданием, пронизывает нетерпением. И вдруг, выскакивает, как джин из бутылки, как малыш, только что научившийся ходить и учуявший свободу, нарядный огненный диск и начинает стремительно весело карабкаться вверх по небосклону. А потом зависает, запыхавшись от бега и захлебнувшись в очаровании и немом удивлении, обнаружив внизу Землю с причудливым кружевным узором гор, морей, равнин и населяющих ее суетливых и грешных обитателей. Я смотрю на солнце, оно на меня, наши глаза встречаются… И я выпиваю его залпом, как стакан свежевыжатого апельсинового сока! Yes! La vie est belle et imprévisible! И бросаюсь в воду, и плыву, плыву блаженно ему навстречу.
Наконец, выползаю, обессиленная на берег. В первых солнечных лучах нахожу в сыром песке стеклышко светлое, вылизанное, выласканное морем, чуть напоминающее по форме каплю воды или слезинку. Так Время сглаживает все резкие грани, острые углы, залечивает раны, ушибы. Я буду его носить с собой или сделаю украшение, оберег, напоминание об этой неумышленной ласке Времени. О том, что Душа бессмертна и смотрит издалека на наши замысловатые зигзаги, хитросплетения судеб, волнение и смятение приходящих и уходящих дней, и превращает их торопливые хлопоты в текучие плавные формы, в застывшее совершенство, в тихо и торжественно звучащую музыку, в праздник. Так мгновения жизни текут лениво в бесконечность из щедрой руки Господа дурманящим животворным нектаром, питая наши страждущие сердца, врачуя и наполняя любовью.
Ни души, я одна в целом свете. Дохожу до стадиона. Поворачиваю обратно. Продолжая свой привычный ежеутренний маршрут, внезапно замечаю вдалеке две неподвижные фигуры. Он и Она. Как два античных изваяния.
Он. Застыл на коленях перед Ней. Смуглый, молодой, полный страсти красавец грек что-то отчаянно, проникновенно, быстро, пламенно говорит своей возлюбленной. Что это? Мольба о прощении или объяснение в любви? Женщина нетороплива, она снисходительно слушает, настороженно-ласково внемлет его словам и, наконец, уступает улыбнувшись. Протягивает навстречу руки, обвивая их вокруг его шеи. Мужчина в ловушке, кольцо сомкнулось, теперь он всецело в ее власти.
Вся эта сцена напоминает почему-то сюжет о Возвращении блудного сына. Он - гордый, но смиренный ее мудростью, плененный ее красотой и пониманием, опустив голову, преклонив колена, ждет ее нежного прощения и благословения.
Мое сердце подпрыгивает, наливается восторгом, как запретный плод, подброшенный Змием-искусителем. Не каждый день увидишь такое! Надеюсь, что они простили мне мое внезапное появление, бестактное и бестолковое вторжение на эту территорию любви, где постороннему любопытному взгляду нет места.
О, Крит! Заповедный остров Адама и Евы, райские кущи тщательно завуалированных соблазнов и страстей. Какое счастье пребывать в твоих объятиях!
Как говорят французы, la vie est passagère. Жизнь действительно быстротечна. Проходит всего несколько дней с момента нашего возвращения, но уже кажется, что все это было давно и не со мной. Питерская суета захлестывает, скоро каникулы заканчиваются, и на смену им спешат трудовые, но манящие сумасшедшие будни. Такая сладкая пора, словно на рассвете, при пробуждении, когда еще хочется нежится и лениться, оставаясь в ласковом блаженстве шелковистых простыней, но тело уже просит активного действия, ум - привычного ритма, а душа - впечатлений народившегося дня.
17.08.10
