Реймс к моему удивлению, оказался для Турбины местом культовым, пером воспетым и добрым словом обласканным. Поэтому я решил не повторять в десятый раз историю коронаций, пожаров и войн, а занырнуть в самое начало начал туда, куда нормальные люди в здравом уме и трезвом рассудке предпочитают не заглядывать вовсе.
Итак, мы с Вами находимся на границе бесконечно далекого, темного и по самую маковку залитого кровью V века. Именно в это время еще совсем зеленый юноша Хлодвиг, схоронив со всеми почестями своего отца, становится королем варварских и разрозненных франкских племен. Немного пообтершись на новом троне, на скорую (пусть будет) руку состругав себе венценосного наследника, Хлодвиг решает со всей серьезностью отдаться любимому делу и объявляет войну государству Сиагрия.
Что разглядел безграмотный, полудикий король на недалекой чужбине, ни для кого тайной не являлось. Хлодвигу до одури возжелалось прогуляться по благоухающему, утопающему в цивилизации Парижу, вдохнуть ароматов его тенистых улиц и полюбоваться неспешным течением своевольной Сены. Ну разве можно осуждать простого смертного за эту ничтожную малость! Возможно, что обкурившись древних, но забористых трав, кто-то из придурковатых шаманов нашептал ему сказок о некой таинственной башне о четырех металлических ногах, что стоит посреди города и горит сотнями ярких огней, аки глазища языческих Богов. А может и сам король в глубине души был законченным романтиком, мечтающим вдосталь нацеловаться в одном из многочисленных фонтанов этого все еще римского городка.
Виз в те времена французское посольство еще не выдавало, и юный король, собрав вооруженную ватагу головорезов, отправился на свое первое свидание с самым прекрасным городом мира.
Более разумные советники на трезвую голову объяснили своему монарху, что в Париж если и имеет смысл заглянуть, то веков через пять. А сейчас, позабыв о всяких сантиментах, следует обратить пристальное внимание на другой, гораздо более лакомый кусочек под названием Суассон, где последние птенцы римской империи свили себе уютное гнездышко и высиживают в нем свои золотые яйца в короткие перерывы между посещениями терм и театров.
Дни Сиагрии были сочтены. Средневековым комбайном прошелся Хлодвиг по владениям Империи, похрустывая орешками их крепостей да забавляясь перезрелыми гражданками земли римской. Чтобы нравы того времени не явились откровением для современного читателя, я дословно приведу описание зверств тюрингов, которым в самое ближайшее время предстояло на себе испытать гнев начинающего матереть Хлодвига.
Они «вешали мальчиков на деревьях за срамные уды и погубили более двухсот девушек ужасной смертью, привязав их за руки к шеям лошадей, которые под ударами палок помчались в разные стороны и разорвали девиц на части. Других же положили между колеями дорог, прибили их кольями к земле, прокатили по ним гружёные телеги и, переломав им кости, выбросили на съедение собакам и птицам».
(Прошу прощения у всех, кому сейчас испортил настроение, но напоминаю, что мы с Вами все еще в V веке)!
Порубив в капусту тюрингских дикарей Хлодвиг решил взять небольшую паузу, а «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые…» еще и надумал жениться. Не сказать, что монарх был уж совсем холост или страдал от невнимания очаровательных средневековок; просто удалась гибким станом прелестная дева Клотильда; просто вовремя сверкнули ясными смарагдами ее бездонные очи; просто совсем не по-детски повела она будто выточенным из мрамора плечиком и рухнуло к ее прекрасным ногам суровое сердце закоренелого рубаки.
Улыбку этого ангела наверное многие помнят по учебникам истории, однако, скорее всего, далеко не все знают, что уже много веков прописан он в Реймсе и никуда переезжать отсюда не собирается.
По тем временам был у Клотильды всего один недостаток: веры она оказалась христианской, а портить ее красоту крепкой оплеухой рука не поднималась. К тому же Хлодвигу потихонечку начинали надоедать нравы его дикой демократической Родины, где всякий смерд, зовущийся воином, мог претендовать на равную долю в добыче, и всякий воин, не желающий слыть смердом, имел право своего поганого голоса. В тревожные сомнения и метания еще совсем юного короля довольно быстро вплел колосья инакомыслия многомудрый епископ Реймса.
— Они называли тебя земляным червяком,
шептал он Хлодвигу
— Всякая власть дана самим Богом, Богу угодна и Богом же охраняема….
Какому королю не понравятся такие слова, и какое венценосное сердце устоит перед порцией этакого сладкого елея на сон грядущий?
Однако первые два шага Хлодвига на пути к христианству едва не оказались шагами в саму преисподнюю. Сразу же после крещения отправился на небеса его первый сын, а второй уже почти составил там брату компанию, но в последний момент одумался и чудом остался на грешной земле.
— О да, это твое испытание! — Продолжал биться в экстазе неистовый служитель культа….
— И еще, еще они называли тебя земляным червяком!
Хлодвиг дерзнул обратиться к Богу в третий раз. Во время очередного костедробительного месилова с очередной оравой очередных головорезов король, воздев руки к небу неожиданно для многих своих воинов произнес: «Иисусе Христе ... Если Ты поможешь мне победить врагов, и если я испытаю на деле Твое могущество, то я уверую в Тебя и приму крещение во Имя Твое!…»
Чудесным образом восстали из пепла его могучие, но слегка ощипанные фениксы и всласть поклевали они в тот кровопролитный день несметные полчища дремучих языческих варваров.
Деваться Хлодвигу было некуда. Правда нудные, всезнающие историки утверждают, что за третьей попыткой пришла бы четвертая, за ней тридцатая и так до тех пор, пока его «слегка ощипанные фениксы»…. Ну и далее по тексту. Королю нужна была бесконтрольная власть. И позарез нужна была Вера, которая встанет за его спиной и будет когда словом, когда делом, а когда и жарким костерком объяснять всем интересующимся, «Кто здесь Божий помазанник, а кто пес смердячий».
«Аминь!» — сказал епископ Реймса. «Аллилуйя», – прошептала счастливая королева. И более никогда ни один смертный не смел равнять себя с великими французскими королями и уж тем более обзывать их земляными червяками.
Тогда-то и сгодился для серьезного дела маленький и еще крайне занюханный Реймс. После стольких бессонных ночей увещевания, периодических оплеух и срамных слов эпископ этого городка заслужил свой кусок праздничного пирога.
К сожалению во время нашего посещения фасад собора был на реставрации. Не показать его вовсе было бы преступлением перед человечностью, а потому я позволил себе использовать фото друзей, которым посчастливилось застать это монументальное сооружение во всей его красе.
На скорую руку весь Реймс от церкви до самого замызганного проулка оделся во все белое и застыл в торжественном изумлении. Величественный король франков в сопровождении своих воинов вошел в собор, где варварство и тьма навсегда покинули его душу, сменившись благодатью и смыслом. По легенде Святой Ремигий совершил помазание Хлодвига миррой из Святой Стеклянницы, которую принес в своем клюве ангел, обернувшийся ослепительно белым голубем.
Эту прекрасную историю уже в IX веке «раскопал» в пыльных архивах Реймса епископ Гинкмар, которому страсть как не хотелось, чтобы франкские короли в погоне за роскошью парижей позабыли про его маленький, но гордый городок. С тех пор Стеклянница хранилась в Реймском соборе, и покуда оставалась в ней хотя бы капля священного елея, каждый уважающий себя король считал своим долгом короноваться в Реймсе.
А эту капеллу уже в XX веке украсил витражами Марк Шагал, и она стала украшением собора и предметом гордости отечественных туристов.
К слову сказать, в итоге священный сосуд пустили на бой все те же придурковатые революционеры, что громили замки, сжигали церкви и уничтожали собственную историю. 7 октября 1793 года отряд нехристей в торжественной обстановке при огромном стечении свидетелей (с загодя приготовленными чепчиками и громогласным «Ура» в гортани) разнес Стеклянницу в брызги о пьедестал статуи Людовика XV. Все осколки были тщательно собраны в совочек и отправлены в охваченный революционным пламенем Париж в качестве полной и безоговорочной победы идиотизма в одной отдельно взятой стране.
Однако всем известно, что церковь всегда умела находить выходы даже из ситуаций куда более щекотливых, чем эта. Не прошло и трех десятков лет, как выяснилось, что один из осколков сосуда чудесным образом спасся от ужасной участи, а к нему по абсолютно счастливой случайности пристала капля застывшего священного масла! Наивных скептиков Реймский капитул быстро водрузил на их законное, ничтожное место, объявив елей подлинным, веками выдержанным и святостью отмеченным.
Уникальную находку немедленно отделали золотом, украсили алмазами, инкрустировали любовью и сделали частью подножия новой ампулы!
Реймский собор снова стал великим местом великих событий, и очень хочется верить, что уже навсегда.
Мой рейтинг – 8/10
