Изюм и «дураки»

Как мы уже выяснили немного раньше, в каждой группе «обязательно найдётся такая вонючка…». Но кроме данного неприятного обстоятельства, в каждой группе обязательно найдется ещё и своя изюминка. По крайней мере, в нашей она есть. Только это не изюминка, а целый изюм. Это Лёля. А «дураки» - это все остальные. Жаль, что на письме невозможно передать интонацию, с которой она произносит это слово, ну что-то вроде: «дурачки, дурашки», только не пошло, а ласково, игриво. Поэтому, конечно, я лукавлю – «дураками» удостаиваются называться в группе не все поголовно, а мужчины. Почему Лёля изюм, а не изюминка? Нет, она достаточно стройная девушка, но иногда её бывает так много, что группа не в состоянии вместить её всю, и она выливается за пределы, нарушает границы, буквально «выходит из себя», и из группы тоже. Её «несёт», как снежный ком со склона и остановить её не просто сложно, но опасно. Роль остановки, чаще всего, выполняет Маша. Они с Лёлей родные сёстры, Женька – их младший брат. Лёля не очень любит, когда её останавливают, «понукают, указывают, не считают за человека», поэтому подобные действия со стороны Маши она воспринимает как непонимание, и даже оскорбление и обижается вслух, очень громко, т.е. всем слышно, кто такая есть Маша на самом деле, по мнению Лёли. Для Лёли нет различий, кто ты: родная сестра, руководитель группы, снежный человек, или просто прохожий – «наказаны» будут все. «Наказанием» она называет некое действие, которое грозится привести в исполнение, если что-то не так происходит, как ей хотелось бы. Впрочем, особого повода ей и не нужно, был бы человек, а уж она что-нибудь придумает… Потому что Лёля - человек творческий, художник-самоучка, ценитель прекрасного. А Алтай – это место, где всё является прекрасным, источником вдохновения, новых ощущений и эмоций. Поэтому, как любой творческий человек, Лёля всё воспринимает непосредственно, восторженно и искренне: «чудовищная, нереальная грязь, просто кошмар, я в шоке» и точно также о пейзаже, который открывается впереди: «чудовищная, нереальная красота, просто кошмар, я в шоке». Лёля наполняет жизнь в группе противоречивыми эмоциями, а лица «дураков» при взгляде на неё начинают соответствовать по своему выражению этому эпитету: мужчины впадают в умиление, шутят, говорят ерунду, норовят сделать массаж уставшим под рюкзаком Лёлиным плечам. В общем-то, больше Лёле особенно и не от чего уставать:
Маша: «Лёль, сполосни, пожалуйста, кастрюлю»
Лёля: «Антон, сходи, помой кастрюлю»
«Лёля, набери, пожалуйста, водички»
Лёля: «Паша, сходи за водой, а?»
Однажды, когда её старшему сыну Павлухе (мы его называем Пахан) исполнилось пять лет, как и положено нормальным детям, он попал на Алтай вместе с Лёлей. Как и положено пятилетнему ребёнку в горах, Пахан никуда не торопился, шёл исключительно неохотно, пожёвывая сухой «Роллтон», который не переводился у него в кармане и являлся предметом небольшой зависти у других детей. Чем больше Пахан не торопился, тем больше тумаков, подзатыльников и кратких воспитательных наставлений он получал от Лёли. Но он не оставался в долгу, и со стороны казалось, что у них происходит непрерывная борьба за место на тропе под Алтайским солнцем. В связи с этим они шли самыми последними, Лёля изнемогала от рюкзака, долгого пути и «общения» с Паханом. Однажды Паша (руководитель) сжалился над ними обоими и забрал Пахана во главу отряда. Настроение у Павлухи изменилось, скорость и силы прибавились, и этот отрезок пути он проделал очень лихо, почувствовав себя человеком. Лёля тоже ненадолго пришла в себя... На обратном пути последний день перед Тюнгуром дорога пролегала через поля, а в жаркие дни идти по этим полям очень трудно. Вот тут Лёлю силы почти окончательно покинули, но не покинуло Провидение, которое и послало Лёле с Паханом алтайцев на мотоцикле с коляской. Алтайцы с коляской и мотоциклом тоже над ними сжалились, усадили их в коляску и очень быстро нас обогнали. Вероятно, для Лёли это был один из самых приятных моментов в этом походе. Потому что именно этот поход был особо выдающимся для нас всех, не только для Лёли, впервые тогда попавшей на Алтай. Жаркими в этот поход были только последние дни, когда мы шли по полям. Всё остальное время выдалось как никогда холодным, на Ак-Кеме нас на несколько дней завалило снегом в прямом смысле этого слова: в июле в долине Ак-Кем выпал толстый слой снега и парализовал всё движение на этом маршруте. Все планы нарушились, от холода и долгого сидения на месте мы съели большую часть нашей провизии, Макс непрерывно пытался развести костёр из мокрых дров и очень им дорожил, когда это удавалось. Мы же все жались к этому костру, а потом в палатках жались друг к другу. Именно в этот поход мы все очень похудели и, прибыв в цивилизацию, пугали прохожих своим видом: «Откуда вы такие?», - сочувственно спрашивали они. - «С гор спустились», - многозначительно отвечали мы. - «Ааа…», - понимающе тянули прохожие.
Лёля надолго не обижается и не расстраивается, плохое забывает быстро, а по сути своей очень добрый, открытый и ранимый человек. За это мы её и любим. И даже стараемся беречь (правда, она сама себя не бережёт).
В горах у неё всегда хорошее настроение, а в группе у неё есть свои «любимчики». Т.е любимчик, о котором в следующей главе:

О Максе и Тяни-Толкае

Образ Тяни-Толкая из сказки «Айболит» очень подходит к той ситуации, когда наша группа состояла из 19 человек, из которых двое мужчин, а остальные – женщины и дети. Вообще у них, у этих мужчин, не жизнь, а малина. Точнее «в малине». На работе они в «малине», в походе они – в «малине». В походе один тянет эту «малину», а другой толкает. Тяни-Толкай.
На самом деле толкать для Макса – тяжёлое испытание, а именно он в этом тандеме толкал, пока Паша, соответственно, тянул. Потому что Макс очень быстрый, сильный и выносливый. На его один шаг приходится три женских и пять детских шагов, поэтому за ним им пришлось бы бежать бегом. Поэтому, когда ему приходится толкать группу, ощущение, что он стоит на месте или еле движется, не отпускает Макса и очень мучает.
В те времена, когда с мужчинами в группе была напряжёнка, и руководитель группы напряжённо тянул группу вперёд, к победе над собой, в смысле каждого – к победе над собой самим, Максу приходилось не только толкать и «давать пинка» хвосту группы, но и делать всё остальное. А именно, как в детской сказке «про сороку», которую рассказывали на пальчиках: он воду носил, дрова рубил, костёр разводил, что-нибудь чинил, очень тяжёлый рюкзак носил, и даже детей в бане мыл. Поэтому Маша и Аня старались всё время каши ему положить побольше.
Так вот, Макс как раз и является Лёлиным «любимчиком». Впрочем, не только Лёлиным. Женщины до него падкие, а он стойко и мужественно сдерживает их натиск. А всему виной, опять-таки, женская интуиция. Женщины сразу чувствуют, что за внешне суровым, резким, порой грубоватым и прямолинейным образом Макса скрывается очень добрый, мягкий и благородный… Максик. Именно так они между собой его и называют. Стоит заметить, что скрывался Максик не долго, вскрыт был в первом же совместном походе и с тех пор больше скрыться не смог.
У Лёли к нему особое отношение. При виде друг друга они расплываются в улыбке, а отзываются примерно следующим образом: «О, Лёля, ну, это же Лёля…», - говорит Макс, когда кто-то о ней упоминает. «Нууу, это же Максик, он самый лучший», - говорит в свою очередь Лёля, стоит кому-то вспомнить о Максе.
А я присоединяюсь и к одному, и к другому.
«Говорит местная радиостанция…»

Это был очередной классный поход, когда Паша, Аня, Маша и Вита вчетвером отправились к южной стороне Белухи, имея за душой дерзкое намерение попробовать подняться на неё с юга. Что там подняться, они даже не дошли до неё! Только Маша и Аня сбегали налегке поближе (но, всё же, издалека) взглянуть на гордую Вершину. Этот маршрут Паша и Маша уже проходили однажды, вместе с Андрюхой. Это было давно и в тот раз им удалось даже подняться до так называемого «голубого балкона» на склоне Белухи. Здешние места настолько сказочные, дикие, ни на что не похожие, что с тех пор у каждого из них в душе жила мечта пройти ещё раз этим маршрутом.
Тропы почти не видно, всё настолько заросло цветами и травами выше человеческого роста, что становится понятно: здесь давно никто не ходит. И не случайно - мир изменился, а тут приграничная зона. За восемь дней пути им не встретилось ни одно живое существо (не считая бурого алтайского медведя, который чуть было не наступил им на ногу). Путь лежал практически по нехоженым бескрайним альпийским лугам и осложнялся множеством поваленных деревьев, видимо не так давно здесь были пожары. Лугом, правда, это можно назвать только издалека. А при непосредственном контакте с этим лугом ты с головой утопаешь в густой растительности, причём далеко не мягкой, так как состоит она из каких-то сильно-колючих кустов, мегацветов, гипертравы, суперстеблей каких-то сверхрастений. Всё это смыкается не просто над головой, а где-то далеко над головой, пробираться через это крайне тяжело и очень не хватает какой-нибудь секиры или топорика. Девчонки то и дело теряли Пашу из виду, он пытался выйти на тропу и носился, если можно так выразиться, по этим склонам как угорелый. Потом смирился, что тропы нет, и пошёл прямо, куда глаза глядят. Весь луг в это время благоухал самыми невероятными запахами, коктейль ароматов добавлял удивительных ощущений в восприятии этого места. Вокруг - первозданная красота, тишина, только звуки природы – пение птиц, шум ветра и ручьёв, скрип деревьев – наполняли пространство. Волшебство - да и только!
Перед перевалом Восточный Капчальский маленькая группа оказалась в заложниках у трёхдневного дождя и маленького острова. Остров со всех сторон был окружён водой, которую налил дождь. Островом назывался маленький участок суши, который оказался слегка выпуклым и поэтому не затопленным дождём. Так случилось, что перед дождем группа именно на этом месте воздвигла свою палатку и не прогадала. На ближайшие три дня непрерывный дождь распорядился ситуацией по-своему. Где-то здесь и заработала местная радиостанция. А точнее – радиоточка. Она вещала в те небольшие промежутки времени, когда группа переставала спать и есть. Это были три основных развлечения. Маша так и спрашивала: «Ну, какое у нас будет сейчас развлечение?». Паша не на долго задумывался, какое бы из трёх в наборе выбрать, и, например, говорил: «А давайте съедим шоколадку», или: «Предлагаю поспать» (особенно, когда лимит на шоколадки был превышен). Или: «Пусть радиоточка что-нибудь расскажет». Радиоточка – это Вита. За эти три дня они не только выспались за всю предыдущую жизнь и немного даже наперёд, но и наслушались интереснейших историй. Вита талантливый рассказчик, а самое главное – с чувством юмора у неё всё отлично. В особенности эти истории впечатляли Пашу. Помните, как в одном фильме Мелл Гибсон, кажется, после удара молнии, получил способность читать женские мысли. А в описываемых обстоятельствах эти мысли были озвучены Витой вслух. И у Паши, как и у героя Гибсона, всё это время сохранялось на лице удивление, смешанное с ещё чем-то неуловимым. Кроме этих историй Вита неожиданно вспомнила необычайно много замечательных стихов, читала их от самого сердца, очень выразительно и всех покорила своим артистизмом. А ещё были сны. Ей снились вещие сны, и она предсказывала нам будущее. Хотите верьте, хотите – нет.

Опять о еде

Возвращаюсь к этой теме, потому как нельзя не написать о нашем кулинарном изобретении. Может это и звучит слишком пафосно, но в походных условиях это блюдо - просто шедевр. Я имею в виду наш походный салат. Мы готовим его из дикого зеленого лука, который растёт на Алтае в определенных местах вдоль ручьёв, из такого же дикого щавеля и из крошки от домашних чёрных сухариков, которые берём с собой. Всё это мелко нарезаем, смешиваем с приправами, солим и заправляем подсолнечным маслом. Настоящий деликатес! Как-то маленькие девчонки, Вита с сестрой, доедая очередную походную порцию, резюмировали: «Не считая мороженного, здесь кормят лучше, чем дома».

Друг

Он очень не любит, когда его выделяют или «ставят на пьедестал». Когда новый человек, попавший под его обаяние, волей-неволей «возвышает его куда-то», наш друг порой сознательно и даже нарочно старается слезть с «возвышения», что очень болезненно воспринимается влюбленным в него человеком. Я хоть и не новый человек, а старый, всё же выделю его особенно этой главой. Уже вижу, как он нахмурился. Но ничего не поделаешь, я «хозяйничаю» на этих страницах. Именно с Андрюхой у нас связаны определенные походные и непоходные традиции.
Уже выше упоминалось, что мы его, Андрюху, очень любим. За что – объяснить сложно. Как и сложно объяснить, за что мы любим горы. Любим, да и всё, что тут объяснять. И это при том, что у него много хронических «недостатков»: хроническое недосыпание (поэтому он всегда немного сонный), хронический насморк, хроническая прямолинейность. Он не будет с вами юлить или лицемерить, если что-то не так, прямо об этом скажет. Нам эти «недостатки» нисколько не мешают и даже нравятся. А свойственная ему от природы искренность, готовность помочь и доброта располагают каждого.
Так вот, как уже было сказано, с ним у нас связаны две традиции.
Так как живёт он далеко – в Москве, в походы с нами ходит редко – раз в пять лет, к горам имеет особое отношение – спокойное и даже прохладное, то нам приходится самим приезжать к нему в гости на обратном пути с Алтая, заполнять собой всю его московскую квартиру, съедать всю его московскую (лучше жареную) картошку, посещать за день все московские музеи, а вечером рассказывать наперебой о том, что было в горах. Такие «наезды» на Андрюху – это первая традиция. Когда её приходится нарушать, например, если группа до неприличия большая и просто не поместится в его квартире, он сам приезжает к нам на вокзал, провожает, а мы в сокращенном варианте рассказываем о том, что было в горах.
Вторая традиция – это уже «наезд» на нас, когда Андрюха приезжает к нам в Белоруссию. Происходит это обычно зимой, после Нового Года. Мы готовим самые лучшие блюда, слушаем «наши походные» песни в его исполнении, разговариваем, вспоминаем и строим планы на будущее.
Когда нам повезёт, и Андрюха идёт с нами в горы, походная жизнь наполняется вкусом наших любимых песен. Кто бы другой ни пел те же песни, у нас к нему предвзятое отношение: лучше Андрюхи никто не поёт. Он знает бесчисленное количество самых лучших песен. Он не профессионал, ничего сверхъестественного в исполнении не совершает, но по этой, создаваемой им атмосфере мы всегда очень скучаем.
Он – Друг, надёжный, верный и честный, в самом лучшем, скажем так - классическом, понимании этого слова. Потому что – такой человек.

Кто на новенького?

Вообще так много внимания в своём повествовании я уделяю разным людям сознательно. Люди в горах – это основное действие, которое там разворачивается и доступно наблюдению и нашему взаимному обогащению. Новые люди в группе бывают часто. Кто-то задерживается надолго, кто-то - на пару походов. Но сейчас речь пойдет не обо всех новых членах группы, а только о двоих.
«Новенькие» они для гор (а горы – для них). А мы с ними знакомы уже давно. Горы проявляют людей, преподносят им много неожиданных испытаний, и все проявляются по-разному. Здесь я хочу написать о тех, кто эти испытания выдержал достойно. Я имею в виду Пашу Ф. (нашего «немца») и Олю.
Честно говоря, не рискну здесь строить предположения о том, стали ли горы для них тем, чем они являются для нас. Скорее всего, нет. Для нас горы – это образ жизни. Но они совершенно не обязательно должны становиться образом жизни для каждого человека, впервые попавшего в экспедицию по горам.
Оля – человек с сильным характером, терпеливый и наблюдательный. Если ей что-то непонятно или сложно, она будет наблюдать, ждать, пробовать понять или сделать самостоятельно. Она не ноет, не жалуется и не сдаётся, в отличие, опять-таки, от многих мужчин. В ней чувствуется волевой стержень, и это очень подкупает.
Пашка в походе стал объектом всеобщего, в особенности женского, внимания, и всем хотелось перетянуть его к себе в палатку. Но он оставался верен «Палатке №6», как они её (палатку) любя называли, за неугомонное веселье, юмор и сложившуюся в ней добрую атмосферу. По вечерам эта палатка долго не могла угомониться, оттуда доносились шутки и смех, и утро их, чаще всего, начиналось с того же. Мы в соседней, спокойной и серьёзной палатке не без доброй зависти подмечали: «О, началось, не успели проснуться, а Пашка опять «заводит» палатку».
Когда кому-то становилось тяжело, Пашка оказывался рядом, поддерживал, помогал, ободрял. При этом каждому из них, и Оле, и Паше Алтайский поход дался непросто, непривычные нагрузки и условия очень утомляли, но зато открыли для нас их лучшие стороны. Что они открыли для себя? Я не знаю.

Продолжение следует