И вот я оказался в Аду. Именно так называется забытая богом деревенька примерно в часе езды от Пуэрто Малдонадо. По испански – Инферно.
День первый.
На берегу реки Тамбопата, среди зарослей тропических деревьев и кустарника затерялась скромная хижина и несколько построек напротив.
Из хижины вышел лет семидесяти старик – маленький, сухой и сморщенный, с седыми волосами – и уставился на меня спокойным немигающим взглядом. На мой вопрос об аяваске он велел приезжать на следующий день, потому что будет готовить ее завтра утром, а вечером может провести церемонию. Я так и сделал.
Ночные джунгли были залиты светом полной луны. Я шел среди листьев гиганского папоротника и опутанных деревьями лиан, вслушиваясь в доносящиеся из глубины джунглей тревожные звуки неизвестных мне животных.
Дон Игнасио молча протянул мне ключи и указал на хижину напротив. У входа в гамаке качался темнокожий калека, рядом валялись его костыли.
С душераздирающим скрипом открывается дверь и луч фонаря выхватывает из темноты интерьер из почерневших от времени досок, увенчанной противомоскитной сеткой кровати, и стола с рулоном туалетной бумаги. У изголовья кровати вижу тазик. Здесь мне предстоит прожить несколько дней, так как я намереваюсь пройти церемонию три раза.
Церемония будет проходить в отдельной хижине.
Она гораздо просторней, в ней ничего лишнего: мерцающая свеча открывает мне все те же почерневшие доски, крышу из соломы и несколько старых матрасов на полу вдоль стены. Меня настораживает, что около каждого матраса тот же тазик и рулон туалетной бумаги – позднее выяснится, что неспроста. У стены напротив стоит потрепаный деревянный стул, а рядом с ним одинокая свеча. Приходят остальные, все перуанцы – долговязый интеллигентного вида молодой человек в очках, смахивающий на хиппи парень с девушкой и гитарой, еще один похожий на солдата молодой парень в штанах цвета хаки. Садимся и ждем.
Пока сидим выясняется, что очкарик говорит по английски, его зовут Мишель и он здесь уже давно. Он ввел меня в курс дела, пресказав то, что сам узнал от шамана.
- основное назначение аяваски – очищение организма, которое происходит непосредственно на церемонии двумя путями –верним (рвота) и нижним (диарея)
- кроме того, во время церемонии открывается третий глаз и приходят видения, которые позволяют совершать удивительные путешествия в шестом измерении, встретиться со своими предками и увидеть свое будущее
- для приготовления аяваски используются корень одного растения, листва другого – ингридиенты измельчаются, заливаются 35 литрами воды и вываримваются, пока не получится концентрат объемом 3 литра – это и есть аяваска
- важно перед употреблением аяваски пройти нечто вроде небольшого поста – отказатья от излишеств в виде мяса, секса, алкоголя. Так же перед приемом аяваски нельзя употреблять медицинские препаратты. В черный список за что-то внести еще и папайю. Можно есть овощи и фрукты. В день церемонии лучше вообще не есть ничего – только пить.
- после того как выпиваешь стаканчик аяваски около 100 мл минут через 20 наступает состояние подобно опьянению, а через час-полтора приходят видения. Если этого непроисходит можно выпить вторую и третью дозу – максимально до четырех, иногда пяти доз
- когда начинаются ведения, шаман ведет тебя через них своим пением и художественным свистом, причем путешествие проходит по этапам здоровье, работа, будущее и смерть.
- если тебя преследует нежелательный образ и ты хочешь его изменить, достаточно дунуть – но резко и сильно
- во время церемонии можно лежать, сидеть, ходить, слушать музыку и петь
Всякоре, около восьми часок вечера, церемония началась.
В большой бутылке - аяваска
Я подошел к шаману, он протянул мне стакан, наполненный мутной коричневой жидкостью – от ее запаха мне сразу захотелось поморщиться. Поморщился. Выпил. Опять поморщился и пошел на свой матрас.
Шаман закурил трубку, и начал расхаживать туда-обратно, мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, сопровождая ее художественным свистом и песней «пура, пура медицина». Так прошло двадцать минут – у меня ни в одном глазу.
Так проходит час. Шаман оценив мое состояние приносит мне второй стаканчик аяваски. Я сморщившись ее выпиваю . Еще через полчаса – третий. Его я вливаю в себя уже с заметным усилием воли и тут же едва не извергаю его обратно, но подавляю непроизвольный рефлекс.
Спустя какое-то время чувствую, что окружающая картинка становится вязкой и зыбкой, как будто я смотрю сквозь стекло по которому стекает вода. К горлу подкатывает тошнота, общее состояние очень мерзкое, но я стараюсь его не замечать, закрываю глаза и всматриваюсь закрытыми глазами в окружающую меня темноту. Темнота пульсирует багрово-оранжевыми оттенками, они образуют какой-то сложный и совершенно не несущий в себе никакого смысла узор. Звуки шаманских песен эхом отдаются отдаются в моей голове. Однако я остаюсь хотя и в омоутненном, но сознании и никак не могу пробиться дальше его стены.
Спустя два с лишним часа состояние тошноты становится непереносимым. Вслед за остальными теперь и мое тело выбегает на улицу чтобы изрыгнуть из себя отраву, но после нескольких спазмов и глотков прохладного ночного воздуха успокаивается и рвота отступает. При этом я чувствую, что ненадолго, чувствую, что этот ад не прекратиться, пока я не освобожу свой желудок от употребленной мутной жидкости.
Следующий пункт назначения – туалет… Проходя мимо зеркала бросаю взгляд в зеркало и вижу там незнакомого мне человека с ввалившимися щеками и глазами с огромными черными зрачками. Присматриваюсь – это я …
Выбравшись на свежий воздух понимаю, что на сегодня – все, я уже достинг высшей (или низшей?) точки и уже медленно спускаюсь вниз. Больше ничего не будет. Мне не хочется возвращаться в душную комнату и я слегка покачиваясь усаживаюсь на ступенькай снаружи, слушаю музыку, которая может меня поддержать и думаю, стоит ли завтра мне сюда возвращаться.
Когда около полуночи все закончилось, этот же вопрос я задал шаману – если я не восприимчив, стоит ли мне повторять? Он ответил, что видения могут прийти и на второй, и на третий раз. Были случаи, когда они появлялись спустя годы практики. Мишель и второй парень подтверждают слова шамана – у Мишеня видения впервые появились сегодня, на седьмой раз, у второго парня – на третий. Поскольку у меня не было оснований не доверять шаману и остальным, я решил пройти еще две церемонии.
Заснуть в ту ночь я смог только под утро, когда, наконец, всеми доступными путями освободился от яда внутри меня.
День второй
Вторая церемония проходила с перерывом два дня – мне требовалось восстановиться после первого раза.
На второй церемонии мне сразу дали выпить два стаканчика. Обряд повторился, однако шаман спел лишь в начале, потом к действу подключился парень с девушкой и гитарой. Он нежно перебирал струны и тихим голосом напевал какую-то грустную песню. Красиво … Поздее его сменила девушка. Она отбивала ритм похожим на погремушку инструментом и пела красивым и безумно печальным голосом.
После третьего стакана меня сразу стошлило – по опыту первой церемонии я уже не пытался бороться с тошнотой и решил отмучаться сразу. Эта тактика себя оправдала – теперь я смог концетрироваться не на своих болезненных ощущениях, а на темноте перед глазами.
В целом, картинка была такой же, что и во время первой церемонии – колеблющаяся картинка при открытых глазах и чернота с россыпью блеклых оранжевых огней когда я их закрывал. Однако, я обнаружил одну новую вещь.
Картинки внешней реальности на какое-то время застывали перед мыслеленным взором, даже если закрыть глаза. Более того, на эти застывшие картинки накладывались мои мысли и вместе они видоименялись и образовали причудливые движущиеся образы, которые какое-то время жили своей жизнью, пока их не сменяли новые картинки и новые мысли. Казалось, что эти образы несут в себе какой-то смысл, я пытался их уловить, запонить, чтобы потом расшифровать, но наутро почти все забыл. Почти, да не все. Один яркий образ сохранился.
В один из моментов, открыв глаза я увидел перед собой свою кисть и удивленно пошевелил пальцами, как бы перебирая струны. Я снова закрыл глаза и в этот момент вспомнил одну девушку, которая заставила в свое время меня порядком пострадать. Та история ничего мне не дала, но я с мазохистким упорством возвращался к ней вновь и вновь. Даже теперь, когда все в прошлом, иногда, вернее очень редко, эта история все же всплывает в памяти и какое-то время крутится в моей голове – так же получилось и в этот момент. От такого смешения родился очень яркий и красноречивый образ: кисть превратилась в огненный хищный цветок в центре которого сидела та самая девушка и манила меня к себе. При этом ее руки-лепестки двигались в темноте как огненные змеи и готовы были при приближении вонзиться в меня и обжечь своим ядом. Вот так то …
Аяваска.
