Едем от Куско к высокогорному озеру Титикака, на берегу которого расположен город Пуно. (Всего предстоит преодолеть 390 километров).
Дорога, петляя по узким межгорным долинам, вела к перевалу Ла-Райя, находящемуся на высоте 4300 метров.
Не доезжая водораздельной седловины остановились у стоящей поперёк ущелья громадной стены высотой не менее двадцати метров! Это всё, что осталось от центральной части храма инкской эпохи. Поблизости видны остатки селения: остовы домов, разделённых улочками.
Дальше ущелье резко сужалось, а сам перевал оказался затопленным туманом, вернее — застрявшей здесь тучей. Водитель заглушил двигатель и попросил выйти подышать свежим воздухом. Когда мы, зябко ёжась, размяли затёкшие ноги, предложил пройти по мостику через бурный горный поток. Просьба показалось странной, но когда мы выполнили её он торжественно объявил:
— Амиго, поздравляю! — вы перешли через крупнейшую реку мира – Амазонку. Здесь её исток — Урубамба. Ниже её называют Укаяли. Имя Амазонка она получит после слияния с рекой Мараньон.

Вот тебе на! За пять секунд пересекли величайшую реку планеты! (Сравнивать Амазонку с другими реками, это всё равно, что сравнивать анаконду с ужом — столь несопоставимы весовые категории. Эта громадина несёт в мировой океан 20% всей пресной воды!). Конечно, здесь она пока не впечатляет, но лидерский характер уже проявляется. Когда неумолчный шум пенистого потока чуть ослабевает, отчётливо слышно, как вода со скрежетом тащит по дну камни, то сталкивая их, то разъединяя.
За водоразделом туман исчез. Ущелье разошлось широким раструбом, и нашим взорам открылось просторное, продуваемое всеми ветрами высокогорное плато Альтиплано. пастбищами. Горы пошли помягче и помельче, но леса исчезли. Сплошь луга с тучным разнотравьем и рассыпанными по ним отарами овец и стадами коров. Повыше табунки альпак под присмотром одного-двух пастухов. Небольшие, в пять-десять дворов, деревушки мелькали одна за другой.

Дома из коричневых глиняных блоков, узкие, двухэтажные с крохотными, полными живности двориками, закрытыми от посторонних взоров высокой глинобитной стеной. Крыши железные либо черепичные. У самых бедных крестьян они из почерневшей соломы, но даже у них туалеты во дворах в образцовом состоянии: покрашены, сзади торчит вытяжная труба. Террасных полей, как в каньоне Колка и среднем течении Урубамба, не видно. Долины настолько широкие, что крестьянам нет нужды лепиться к склонам. Тем не менее, земельные наделы небольшие – 10-20 соток.

 Встречаются и крупные коллективные хозяйства: несколько длинных   коровников, просторные загоны, поодаль пара улиц.
В некоторых селениях часть домов пустует – город из года в год высасывает людей, как пылесос.
Проехали сквозь весёлый, шумный, весь в цветистых головных уборах и не менее ярких юбках, город беспошлинной торговли Хулияка.

От него у меня осталось ощущение огромного муравейника, кишащего торговцами и прилавками, заваленными самым немыслимым товаром. При этом на одного покупателя не меньше двадцати продавцов!

Наш микроавтобус с большим трудом протискивался по запруженным улицам Хулияки. На повороте даже встали — ожидали пока хозяева перенесут поближе к дому свои развалы.
Окраина города несколько подпортила ощущение праздника: сотни убогих лачуг, рядом с которыми печи для обжига кирпичей. Люди работают семьями, включая малолетних детей. Одни месят глину ногами, другие закладывают её в формы, третьи на носилках несут в печи обжигать. Готовый красный кирпич выкладывают на поддоны прямо у дороги — очень удобно для покупателя.
В Пуно въехали при быстро сгущающихся сумерках. Город широкой подковой облепил крутые берега, обрывающиеся в озеро Титикака. Это смешное слово переводится как «каменная пума». Контур водоёма действительно имеет некоторое сходство с профилем этой могучей кошки.

Остановились в хостеле Империал. Несмотря на поздний час вокруг кипела уличная торговля овощами, фруктами, сувенирами, напитками. Продавцы, а это только женщины, все в национальных одеждах. На головах уже иные головные уборы — крохотные чёрные шляпки из фетра. Точь в точь, как у Чарли Чаплина. Непонятно только, как они держатся у них на самой макушке. У женщин (это типично для всей Южной Америки) крупные, прямоугольные фигуры, грубые, суровые, мужеподобные лица. Лишь молоденькие девчата выглядят изящно и привлекательно. Невольно задаёшься вопросом — «Отчего происходят такие удивительные метаморфозы?" Видимо от непосильного труда щедро наваливаемого мужчинами на слабый пол.
В здешних краях живут потомки племени аймары.
Городские кварталы поднимаются по береговым склонам с высоты от 3810 до 4150 метров. Хотя мой организм уже адаптировался к высокогорью, всё равно, как только возрастает нагрузка (а она, поскольку улицы крутые, возникает частенько) так сразу учащается пульс, появляется одышка.

Утром 15 марта отправились на стареньком катере в составе сборной группы туристов в двухдневное путешествие по перуанской части озера Титикака — самого высокогорного в мире среди судоходных водоёмов. И размеры у него нешуточные: длина 194 километра, ширина 65. Оно у индейцев считается священным: из его вод на остров Исла-дель-Сол (острова Солнца — он уже на Боливийской части акватории) вышли первопредки Верховных Инков.
Всего в катере десять человек. Выделяется активностью здоровенный финн. Он по Южной Америке странствует уже третий месяц (оказывается в Финляндии можно брать отпуск на три месяца, из них полтора оплачиваемых). Все общительны, приветливы. Охотно рассказывают о себе и с неподдельным интересом расспрашивают о жизни в России.
Чем дальше от берега, тем чище становилась вода. Окунул руку – холодновата — не выше 12 градусов.

Причалили к одному из рукотворных, сложенному из пучков тростника, плавучих островов с небольшой деревушкой индейцев племени Урос.

На этих плавунах они с незапамятных времён спасались от набегов враждебных племён, а в последствии и конкистадоров. Так и живут, не желая менять устоявшегося уклада жизни: срезают и вяжут в снопы тростник, с целью расширения площади острова, делают из туго перетянутой тростниковой соломы каноэ для рыбалки и поездок на соседние острова, возводят дома, плетут циновки. Только в последние годы стали приобщаться к некоторым атрибутам цивилизации – солнечным батареям, радиостанциям.

От многолетних органических наслоений острова разрослись вширь, отяжелели, стали малоподвижными. У «берегов» — лодки, искусно сплетённые из тростника.

В тих числе катамараны с навесом над каютой и загнутыми носами, украшенными оскаленными головами пумы. Точь в точь, как у Тура Хейердала во время экспедиции «Ра-2» на остров Пасхи. (Ему её тут и вязали). Такие лодки с каютой на десять человек индейцы сплетают из свежесрезанных стеблей тростника за один месяц.
Завидев катер, обитатели деревни высыпали из тростниковых «чумов» и, пританцовывая, запели.

Было очевидно, что они рады нашему появлению – есть шанс подзаработать. Из «дверных» проёмов сурово взирали на бледнолицых чумазые карапузы.

Остров слегка покачивало, то там, то здесь что-то поскрипывало, напоминая: под вами десятиметровая толща воды!
Нас напоили чаем, заваренном, на листьях коки. Покатали на большой тростниковой лодке и даже предоставили возможность посидеть на вёслах.

Перед расставанием я перевёл гостеприимным жителям деревушки передовицу «О награждении президентом Башкирии большой группы многодетных матерей медалью материнской славы».

Изумлённые женщины поочереди стали просить разрешения сфотографироваться с русским сеньором в совершенстве владеющим их диалектом,

а подобревший староста позволил даже запечатлеть его.

После трогательных проводов наше судёнышко бодро запрыгало по волнам к центру озера — туда где возвышался знаменитый остров Амантани.

Продолжение следует.
Ваш неутомимый слуга, Камиль.