Полутораместная палатка – это возможность почувствовать себя личинкой человека или, если угодно, морским котиком, которого выбросило на сушу, – неуклюжесть, холод и учащенное дыхание начисто отбивают желание вылезать из спальника. Зато есть время для размышлений на всякого рода интересные темы. Например, где еще можно потрогать свое дыхание?
А оно, превратившееся за ночь в наледь на палаточной ткани, водой возвращается на лицо и спальник в свете утреннего солнца. Пока мы не промокли окончательно, сей ускоренный водообмен надлежало прервать. Судя по толщине наледи, жидкости потеряли порядочно.
Человеку, едва он выбирается из замкнутого пространства о дне рождения речь не идет, свойственно сразу смотреть вдаль, на горизонт. Я не исключение, потому, казав нос наружу, оглядел окрестности. Однако хруст и ощущение холода в ногах заставили перевести взгляд вниз. На земле цвели недолговечные формы неорганической жизни.
1. Угадайте, что это
Каждое пробуждение в горах, в общем-то, достаточно рутинное. Перво-наперво думаешь, что сейчас придется умываться в ледяной воде, потом из палатки вытаскивается все шмотье – коврики, спальники и т.д. и раскладывается на солнце, чтобы просохло. И только потом можно думать о завтраке. Это если есть желание завтракать на высоте.
Особого желания не было. Во-первых, сказывалась высота, во-вторых, обезвоживание. Оно действует на весь организм, в том числе вода уходит из кишечника, и многие ходоки по высокогорью и альпинисты не понаслышке знают, что такое запор. Но, кстати, накануне с перистальтикой все было замечательно, что заставило меня вечером в снегопад и холодный ветер карабкаться вверх по склону в поисках посадочного места.
Неуемное желание "посидеть с комфортом" привело к долгому исследованию склона при свете фонарика. В конце концов был найден некий провал под защитой скалы. Над этим провалом я и пристроился.
Ночь. Пакистан. Кашмир. Гималаи. Высота четыре тыщи с копейками. На склонах распускаются первые ледяные цветы. Внизу шумит горная речка. Проводник, стоя на коленях недалеко от палатки, возносит молитву Аллаху, несмотря на непогоду. А я сижу и, простите, сру в нору гималайского сурка.
Сурок явно не ожидал такой подлости. "Навалить не пойми что прямо на входе в дом, да еще и украсить это гламурной розовой туалетной бумагой – туристы совсем потеряли совесть". Наверное, такие были мысли у несчастного грызуна, когда поутру он настороженно рассматривал нас, стоя столбиком у входа. Это притом, что сурки знают, что такое туалет – у них в норах есть специальные комнаты-уборные.
2.
Единственное, что могу сказать в оправдание, я не предполагал, конечно же, куда отправляю естественные надобности, да еще проводник успокоил, сказав, что, как правило, выходов из логова у сурков несколько.
Вообще непонятно, как они живут здесь – еды почти нет – травы кот наплакал, животине нужно набирать вес перед впадением в спячку, и сколько окрестных склонов приходится излазить в поисках пищи, даже страшно представить. Если быть точным, то это не гималайский, а красный сурок, который наравне с гималайским обитает в Афганистане и Пакистане, и с едой, видимо, действительно туго – в умных книгах пишут, что они впадают в спячку уже в сентябре.
3.
Пока Ксюша, подкравшись к норе, расстреливала сурка из фотокамеры, я произвел вышеупомянутые операции со спальником и другими вещами из палатки и переключился на ледяные цветы. Иллюстраторам "Снежной королевы" явно недоставало реализма, за идеями стоило выбраться в Кашмир. Такой красоты раньше видеть не доводилось, да и проводник тоже рассматривал цветы с удивлением.
Сошлись на том, что причиной "цветения" стал мокрый снег при температуре около нуля и очень сильный ветер. В лучах утреннего солнца, цветы почти моментально растаяли, но, к счастью, я успел спасти сурка от превращения в фотомодель и отобрал у Ксюши камеру.
4.
5. Ледяные цветы удивительно хорошо вписываются в окружающее пространство
Если присмотреться внимательно, то можно увидеть, что, как и дождевым каплям, этим цветам нужна основа, за которую можно уцепиться и с которой можно вырасти.
6.
***
Вяло позавтракав и накипятив воды в путь, упаковали рюкзаки. На вопрос "куда дальше?" Самандар указал прямо на верх склона, у подножия которого мы ночевали. Нам надо было выйти на гребень и по нему идти дальше на север в сторону Ваханского коридора. Лезли наверх долго. Как будто не было ночи акклиматизации – дышали, что твой тепловоз.
7. На гребне. Слева внизу течет речка
Гребень этот уперся вскоре в странного вида морену – то ли он был продолжением морены, то ли ледник такой нестандартный. Во всяком случае четко выраженное русло отсутствовало, окружающее пространство было абсолютно хаотичным, местность словно перепахали гигантскими бульдозерами.
8. Самандар Хан на гребне. Сзади пик Шаигири
Возможно, хаос возник из-за столкновения нашего ледника с более мощным двойным ледником, в незапамятные времена они встретились под прямым углом друг к другу. Во всяком случае прогулка здесь из неприятных – тропа пропадает начисто вовсе, и ориентироваться можно было только по расположению пиков, да еще снег на окружающих склонах четко указывал, где север.
9. Снег на северной стороне не тает
10. Двойной ледник в форме чаши. Красная линия – наш путь и направление
11. Морена очень неприятная. Показан путь по гребню с выходом на морену. Этот же гребень на фото №7
Разумеется, в нашем случае, к счастью, снега было гораздо меньше (с этой стороны перевала), и, разумеется, шли мы отнюдь не такой прямой линией, как показано.
Идти по леднику всегда неприятно из-за того, что он движется. Хотя этот был на редкость спокойным. Морена это еще хуже, потому что поверх снега скальная порода – камни разных размеров, наваленные как попало. И ладно бы, что приходится с рюкзаками скакать и карабкаться по этим камням, хуже всего то, что даже осколок скалы размером с дом может оказаться неустойчивым и уйти из-под ног. Да и что внизу – непонятно – пришлось обходить несколько ледниковых озер, не говоря уже о полузамерзших ручьях.
Зато серый и унылый каменный хаос все более компенсировался открывающимися горно-небесными видами и изумрудной зеленью озер.
12. Масштаб не передать. На переднем плане возле большого камня видно озеро. Оно таких размеров, что надо переплывать
13. Чудовищная стена – радость альпиниста. Справа пик Лайла. Виден ледопад пика, питающий расположенный ниже ледник
14. Ледопад более крупным планом. Жуть!
По возвращении домой удалось найти фотографию пика Лайла с точки, с которой его редко кому довелось увидеть. Фотографию сделали чехословацкие альпинисты с Рупальского склона Нанга Парбат с высоты примерно семи километров. Отсюда шеститысячный Лайла выглядит совсем небольшим.
15. Вид на Рупальскую долину и пик Лайла (он в центре фото вверху). Фото из архива экспедиции
***
Когда оказываешься в таких местах, тело вскоре начинает двигаться на каком-то автомате. Мысли под влиянием окружающих картин приходят совершенно нестандартные. Плюс от недостатка воздуха, конечно. Двигаешься по первозданному хаосу и каждый момент то на переднем плане, то фоном – на задворках сознания бьется мысль, что это все невероятно, потому что находишься в месте, где жизни быть не может. Тут же под нос и наглядное подтверждение этого тезиса.
16. Этот козлик попался на одном из склонов. На ледник у них хватает ума не соваться
Жизнь разглядеть можно только на привале, если сесть и присмотреться к тоненькому слою почвы на камнях.
17.
18. Привал на относительно ровном, не загроможденном разноразмерными обломками месте. Сидеть можно только на солнце – даже жарко. Но в тени очень холодно. На заднем плане стена серого моренного льда
19. По правую руку нечто шеститысячное с ледопадом, похожим на застывшую приливную волну
***
Останавливаемся на ночь на высоте 4700 в месте, где опять кто-то сложил защитную стенку от ветра (спасибо, люди!). Едва сбрасываю рюкзак, чувствую, как повело голову. Так всегда: пока физически работаешь, проявления наступающей горняшки незаметны. Но стоит остановиться на отдых… Чувствуем себя хреново – 700 метров – слишком большой набор высоты за день. Место совсем глухое, даже вода, которая должна быть в соседнем озерце, отсутствует – все вымерзло до дна.
Сижу и жду, когда пройдет дурнота, потому что установка палатки в таком состоянии кончится либо головокружением, либо рвотой. У Ксюши примерно такие же ощущения. Минут через пятнадцать становится лучше, с грехом пополам ставим палатку. Носильщики, видя наше состояние, помогают. Сейчас лучше всего попить и лечь спать. Топим снег на горелке, что-то вяло жуем, а я думаю, что выхода нет: сумма просчетов при планировании поездки, наконец достигает критической массы, мы и так уже два дня расхлебываем последствия, на перевале они проявятся в полной мере. Впрочем, об этом завтра.
20. К перевалу прямо и налево. На фото носильщик, имя которого мы так и не запомнили
Продолжение следует…
