Португалия глазами советского человека.

Давно это было… Был я тогда молод, силен, как тысяча китайцев, красив не хуже Аллы Пугачевой и самый умный. Я в этом не виноват, просто так получилось, меня таким мама родила. Поэтому, когда собиралась какая-нибудь компания и заходил спор о чем-либо, я всегда все знал лучше всех, и мое видение событий было самым правильным. Правда, не все так считали, а только я один, но это уже неважно. Главное, что уверенности в себе у меня было хоть отбавляй, а это укрепляло дух, убеждало меня в своей непогрешимости, давало энергию и желание все вокруг немедленно поменять раз и навсегда, чтобы всем сразу стало так же хорошо и приятно, как мне.
Поэтому я и подписался на эту авантюру: поездка за границу по приглашению, не имея ни денег, ни малейшего представления, во что это может вылиться.

Денег не было настолько абсолютно, что когда я занял у товарища 100 долларов (а он их мне почему-то дал), то я понял, что на родину лучше не возвращаться, пока я их там не заработаю. Ибо здесь заработать такие деньги, чтобы вернуть долг, для меня было нереально.

Это были времена, когда этой суммы хватило на билет в оба конца (Москва – Лиссабон — Москва), а денег на проживание ТАМ, на границе просто не спрашивали, потому что таможенникам всего мира просто не могло прийти в голову, что могут найтись сумасшедшие, которые отважатся на путешествие с пустыми карманами.
Нет, конечно, я не собирался быть нахлебником у тех людей, которые меня пригласили, тем более, что «у советских собственная гордость – на буржуев смотрим свысока», поэтому я набил свой чемодан подарками, ложками-матрешками, чтобы как-то окупить их затраты на меня. Надеюсь, что они (их расходы) и окупились, потому что я жил в их квартире, в которой все равно было ну очень много места.

Квартира была такой огромной, что там не только нашлась для меня отдельная комната, но и без всякого ущерба для хозяев могла бы встать на постой Псковская воздушно-десантная дивизия. И, уверяю вас, хозяева не сразу бы заметили присутствие посторонних на своей территории. Это я к тому, что мое пребывание в их квартире никак не отразилось на их кошельке, и тратились они только на мое питание. Которое я и «отработал» своими подарками.

Купцы всего мира издревле зарабатывали на жизнь тем, что покупали там, где дешевле, а продавали, где дороже, поэтому купленные мной пуховые платки (из козьей шерсти) в качестве подарка прошли на «ура» и в качестве экзотики дикой страны, где «медведи ходят по улицам Москвы», и в качестве довольно дорогого по ценам той страны презента.

Первое свое преступление против страны Советов (но далеко не последнее) я совершил на московской таможне, когда, не зная, какой количество платков можно вывозить, я пару штук положил в чемодан, а еще пару обмотал вокруг своего пояса, рассчитывая, в случае их обнаружения, сослаться на радикулит и необходимость хранить спину в тепле. Правда, от страха быть разоблаченным и расстрелянным на месте по «законам военного времени», с меня сошло семь потов, и не знаю, как радикулит, но инфаркт в такой очереди можно было получить очень даже запросто.
А поэтому, граждане, не нарушайте законов, и тогда за вами придут не сегодня, а немного позже!

Так что никого я там не объел, и в обратную путь- дорогу меня провожали с восторгом и умилением. Тем более, что, как я понял уже потом, пригласившая меня сторона все время опасалась, что я могу выкинуть фортель, который всегда ожидают от русских людей за границей, то есть пойду в полицию (или куда там нужно идти в таких случаях) и попрошу политического убежища, чтобы остаться навсегда в их чудесной стране.

Глупые, они просто не знали в своей буржуазной ограниченности, что самое лучше место на земле – Советский Союз, где «с южных гор до северных морей человек проходит как хозяин необъятной Родины своей». И поэтому, провожая меня, они целовали трап самолета, чтобы он поскорее увез меня от них.

Но до проводов была еще встреча, и чтобы меня встретили в аэропорту прибытия, я должен был дать накануне телеграмму о прибытии, а чтобы сэкономить деньги на телеграмме, где оплачивается каждое слово отдельно, я написал три слова слитно, как одно, и на вопрос телеграфистки, чего это оно такое длинное, туманно ответил: «А что вы хотите? Дикари-с».

…
Я очень боюсь летать самолетами, хотя одно время мне приходилось делать это довольно часто. Мой самый любимый перелет Питер – Рига. Потому что, неотрывно глядя в окно самолета, я вдруг понял, что большая часть полета проходит над морем, и в случае чего, смекнул я, ежели грохнемся, то это тебе не земля и есть шанс, саженками-саженками, как-нибудь выгрести к берегу. К латышскому или шведскому, как повезет.

Первое и одно из самых сильных впечатлений, полученное тогда и подтвержденное последующими многочисленными перелетами (особенно в ночное время) связано с электричеством. До этого об электричестве я знал не больше товарища Ленина Владимира Ильича, а именно, что коммунизм – это советская власть плюс электрификация всей страны. Так вот, если дедушка Ленин не соврал, как во всем остальном, то коммунизм в Европе таки уже был.

С борта самолета вся Европа явилась залитой электрическим светом. Это было так неожиданно, что появилось ощущение вечного праздника. Какие там энергосберегающие лампочки и режим экономии! Казалось, что ночная жизнь там намного активней дневной. Даже почудилось, что до самолета доносилась снизу, с расстояния в 2 тысячи метров, музыка. Чтоб я так жил, если они там только пляшут и поют, и совсем не работают!

…
В силу того, что билет я сразу брал туда и назад (так дешевле), а не с открытой датой возвращения (когда надоест свободная жизнь, тогда иди в аэропорт и улетай), то я смекнул, что такую возможность надо использовать по максимуму (ну, когда еще доведется выехать за границу). И купил билет назад аж через два с половиной месяца. Чтобы весь срок, дозволенный визой (три месяца), вкушать буржуазное разложение в полной мере. И чтобы было время, не торопясь, и аргументированно убедить отсталое португальское население в преимуществах коммунистического строя перед капиталистическим.

Когда меня встречающая сторона спросила, а когда, мол, дорогой гость возвращается назад, мой ответ заставил их пошатнуться. Они, конечно, люди гостеприимные (тут мне, действительно, повезло, у них почти всегда квартируют какие-нибудь гости из разных стран), но чтобы настолько… Поэтому я бодро заверил, что ничем их не обременю, а недельки через две куда-нибудь съеду, найдя съемное жилье. После этого они побледнели еще больше и твердо сказали, что нет уж, нет уж, умерла – так умерла, и оставайся-ка ты, дорогой гость, на весь срок, ничем ты нас не потеснишь. Это потому, что у них приглашающая сторона несет ответственность перед властями за поведение приезжего иностранца, а когда он постоянно перед глазами, им так спокойней.

Эх, хорошее было время! Медицинской страховки тогда или совсем не существовало, или русских было за границей так мало, что в случае болезни их лечили беспрепятственно и без ущерба для местного бюджета.
Впрочем, ответственность за мое здоровье у принимающей стороны была, и, думаю, случись что, то они должны были бы раскошелиться на мой грипп или еще какую-нибудь гонорею. И не понимали презренные буржуины, что гордость русского человека не позволила бы мне лечиться за их счет, а предпочел бы я уехать с высоко поднятой от презрения головой, чтобы продолжить лечение в своей районной больнице с помощью аспирина и клизмы.
Впрочем, здоровье не подвело (эх, молодость-молодость), ел я за троих (потому что дешево и потому что халява), так что все силы и энергия были брошены на покорение этого континента.

…
А смотреть там действительно, было что! Для поездки я выбрал вторую половину декабря, то есть время одного из самых любимых в Европе праздников – Рождество. По такому случаю столица была украшена всевозможными елками, все сверкало и переливалось так, что душа радовалась. Магазины на каждом шагу объявляли рождественские распродажи, когда все можно приобрести намного дешевле обычного. Такими распродажами не брезговали даже местные. Например, мои хозяева были школьными учителями, по их меркам людьми вполне обеспеченными, но и они не пропускали ни одну из возможностей купить что-то подешевле.

В общем, первые две недели я бродил по Лиссабону, открыв рот и всему удивляясь. И все не мог понять, как же так случилось, что все время строили коммунизм мы, а построили его в Европе.

Про продовольственные магазины рассказывать не буду, о шоке от их посещения писали все, кому не лень, и лучше других об этом сказал Михаил Задорнов. Помню, как меня поразили в них работники, выполняющие роль, типа, регулировщика на улице: к ним можно было обратиться и они показывали в какую сторону тебе надо идти, чтобы найти нужный товар.

…
Южноевропейским странам повезло с климатом и поэтому там, например, без проблем сохранились постройки, крепости и дворцы, насчитывающие тысячу лет. Дом, построенный пятьсот лет тому назад, со всеми особенностями средневековой архитектуры, балкончиками и изразцами, вполне может оказаться обитаемым, в котором его жильцы вывешивают на своих окнах белье для просушки. По средневековым улицам древнего города бегают шумные детишки, проносятся мотоциклы и грохочет современная музыка.

Эта страна, которую я, если поднатужиться и встать по ветру, мог запросто переплюнуть, такая она была маленькая, поразила меня своим трепетным отношением к своему прошлому, к истории и сохранению памяти предков.
Одно из первых сильных впечатлений было связано с посещением музея кораблей. Некогда великая морская держава, владеющая чуть ли не половиной мира, территориями, превосходящими метрополию в десятки раз, и конкурирующая за власть в океане с Испанией и Голландией, бережно хранит страницы былой славы. Музей кораблей хранит десятки каравелл, и это не макеты, а те самые корабли, в своих аутентичных размерах, на бортах которых еще можно видеть следы морской соли. Огромнейшая территория представляет не просто навес, а именно помещение с громаднейшей крышей, под которой уютно расположилась португальская армада.

Про спор Португалии с Испанией насчет приоритета на славу Колумба я рассказывать не буду, каждый может найти рассказы об этом в Интернете.

И какие они все-таки оказались маленькие, какие хрупкие эти корабли, на которых смельчаки отправлялись в бурный океан без всякой надежды, что они еще когда-нибудь вернутся к своим родным.

Как всякого русского меня заинтересовала экспозиция, посвященная участию Португалии в первой мировой войне. Хотя участие – это слишком громко сказано. Военных действий страна не вела, но помогала какими-то продуктами и амуницией воюющей против России Германии.

Все участие португальцев в этой войне свелось к одному маленькому эпизоду, который лично мне показался смехотворным и, как бы это сказать помягче, позорным. Во всяком случае, я не вижу, чем тут можно гордиться и тем более посвящать этому один из стендов музея.
Так случилось, что в те годы начала 20 века судьба занесла какой-то оторвавшийся от остальных русский военный корабль к берегам этой страны. Экипаж потрепанного судна обратился к береговым властям за помощью, чтобы получить немного питьевой воды и топлива. А гордый своей исторической миссией португальский морской офицер, оказавшийся в это время на дежурстве, приказал русским убираться прочь, а иначе, ой-ёй-ёй, сами знаете что. Иначе мы вас накажем и всячески покараем. И русские ушли.
Вот и вся первая мировая война…

Я не буду говорить здесь о той особой морали и взаимопомощи, которая существует в качестве незыблемого морального закона между всеми моряками мира. На море, где в бедственном положении можешь оказаться сегодня ты, а завтра я, помощь имеет совсем другое значение, чем на земле. И тем не менее…

…
Незабываема архитектура феодальной Португалии, на которую сильное влияние оказали арабские мотивы. Иберийский полуостров долгое время находился во власти халифата, что и нашло свое отражение в архитектуре, музыке, культуре, а отчасти и в языке. Внешние украшения дворцов приводят в изумление еще и потому, что знаешь, что все сделано из камня, но вязь и узоры такие тонкие и изящные, такие воздушные, как будто это вышито вязью. Это сколько же терпения нужно было резчикам-камнерезам, чтобы так «вышивать»?

Есть и наскальная живопись, на которой оставляют свои автографы туристы из разных стран, типа, здесь был Вася. Увековечил свое пребывание в этих местах и ваш покорный слуга, как же иначе. Впрочем, решение этой проблемы — зуда к надписям, который у наших соотечественников отмечал еще В.Высоцкий в общественном парижском туалете — решено очень изящно. Чтобы туристы не портили стены, там срублены несколько толстых деревьев, с них снята кора и получившаяся поверхность весьма пригодна для надписей. Хоть вырезай перочинным ножом, хоть пиши ручкой. Возможно, эта надпись существует и по настоящее время.

В Португалии очень многое в жизни определяется присутствием океана. Иметь дом на берегу Атлантического океана очень престижно и дорого.
Я посетил Кашкайш, который интересен только любителям отдыха на океане. Там все с этой точки зрения прекрасно: и большая сеть разнообразных закусочных, а хорошо оборудованные пляжи.

Среди других мест следует отметить Синтру, бывшую резиденцию королей, где роскошь в интерьерах и богатство золотой утвари соседствует с выставленными на просмотр туристами ночными горшками королей. Правда, уже без содержимого внутри (скрывают правду от трудового народа). Мол, тоже люди, а унитазов в те времена не было.

Я специально поехал в Португалию зимой, потому что был наслышан о сильной жаре, которая там всегда бывает летом. Да и народу пришлого, туристов меньше в декабре, не наступают на пятки у каждого памятника.

И действительно погода была, ни с каким летом не сравнить. В ночь с 31 декабря на 1 января я встретил Новый год (который для них так себе праздник, не то, что Рождество) нырянием в волны океана. Типа, преображенный и обновленный, выхожу я из морской пучины к вам. Было холодно, градусов 17 тепла.
По берегу океана, излюбленному месту для прогулок, фланировали группы лиссабонцев. Некоторые дамы были укутаны в меха. Мех в Европе не средство обогрева, а предмет роскоши и гордости. Вот они и ходят в меховых шубах, а под ними маечка-топик, юбочка и все.

Купался я один, больше ненормальных не нашлось.
— Байнь, байнь! — Кричали мне восторженно аборигены.
— Конечно, баня, — думал я, и кидался в волны, и кидался. Когда на тебя смотрят, то чего ж не повыпендриваться? Позже узнал, что «байнь» по-португальски означает «хорошо».

…
Я понял, почему все туристические поездки занимают от одной до двух недель. Это как раз то время, пока ты ходишь обалдевший и всем восхищаешься. Если задержишься подольше, то уже начинаешь замечать, что не все, оказывается, так хорошо, как казалось сначала.

У меня было время почувствовать эту страну и ее людей изнутри. Хоть у меня была туристическая виза, запрещающая работать, но сын хозяйки, у которой я останавливался, был юристом одной небольшой фирмы и он пристроил меня на время отпуска одного рабочего заменить его. Да, это было противозаконно, но раз уж я начал нарушать законы своей страны, то почему бы мне не нарушить и законы другой? Чтобы все было поровну и справедливо.

Это было что-то вроде продовольственного склада, с которого мы развозили заказы по всем адресам города. Ресторанам, кафе и тому подобное. Мешки с мукой, рисом, специями, сахаром. За этот месяц работы я увидел много таких мест, которые простому туристу просто опасно посещать.

Трущобы, где живут выходцы из Африки, среди которых безработица, наркомания и преступность просто зашкаливает все параметры. Ну, а я что, мое дело телячье, грузчик я, вот вам ваши мешки, распишетесь в получении.

Поселок индусов был устроен из коробок, которые выбрасывают после крупных покупок: холодильников, телевизоров, мотоциклов. Стены в таких, с позволения сказать домах, были не только из фанеры, но и из простого картона. Но кто-то из самых расторопных уже организовал кафе, что-то там готовил и продавал, вот мы и привозили продукты.

Интересно, что с течением времени, по прошествии лет так, например, пяти, правительство таких незаконных иммигрантов легализовало, давало им права на жительство (видимо, это было дешевле, чем отправлять из страны) и они становились как бы полноправными гражданами.
И единственная очередь, кстати, которую я видел в Лиссабоне (зато очень огромную), была в министерство, ведающее как раз вопросами получения гражданства. Стояли в ней практически одни черные: негры, арабы да индусы.

Ну, а когда тебе надо рано вставать на работу и потом ехать до нее в общественном транспорте, тут уже не до туристических красот. Так и я очень быстро стал своим, на которого на улице уже никто не обращал внимания.

…
Зря опасалась моя хозяйка, что я захочу там остаться навсегда. Мне было там скучно в том плане, что не с кем было поговорить. Все, что там называется разговорами, сводилось к рассказам о том, кто что купил и за сколько. Телевидение было напичкано, тогда еще редкими у нас, тягомотными бразильскими и мексиканскими сериалами, глупее которых, на мой взгляд, трудно что-то придумать. В России они тогда были еще в новинку. Если не ошибаюсь, сериалы еще только робко вступали на российскую дорогу, и у нас к тому времени прошла только «Рабыня Изаура» и «Богатые тоже плачут».

К концу своего пребывания я уже при любой возможности бегал в представительство «Аэрофлота» в Лиссабоне, потому что у них в фойе стоял телевизор, который показывал пару российских каналов. Тогда часто выступал Ельцин, показывали всякие митинги, и скупая мужская слеза подступала к горлу: вот она, моя Родина!
Куда я вскоре благополучно и вернулся, гордо расплатился с товарищем за одолженную сотню, и даже еще немного осталось.