«Дороги созданы для странствий, но не ради целей». (Будда)

Мы принимаем существующие государственные границы как необходимость и неизбежность.

Предыстория появления идеи путешествия вокруг земли.

13 мая 1991 года, вечером, по радио сообщили, что служебные загранпаспорта подлежат немедленной перерегистрации, а с 15 числа, то есть через день, они уже недействительны. Я чётко понимал - если пойду на перерегистрацию, то виза у меня пропадает, паспорт пропадает, и вообще всё пропадает. Была ещё пара сигналов, что время наступило.

Именно в тот день я купил газету «Час пик», которую практически никогда не покупал, а тут вдруг подошёл к киоску и купил. После чего, не открывая, протаскал весь день в портфеле. И вспомнил о ней только вечером, когда узнал новость про перерегистрацию. Достал, и обнаружил в середине новое расписание самолётов. Оказывается, сменилось расписание, май месяц. Из этого расписания выяснил, что в нужном мне направлении есть два рейса, один в Калининград, другой в Брест. Понимаю, что на польскую границу должен попасть 14 мая, 15 будет уже поздно. Поэтому, проворочавшись пол ночи, решил – надо ехать.

Меня часто представляют этаким авантюристом, отчаянным человеком, который, «недолго думая», сорвался и укатил. Это полная ерунда. Время подумать было – от появления идеи до старта прошло 8 лет. А тогда, в мае 1991 года, я трезво сознавал, что элементарно могу не улететь. В советские времена взять билет на самолёт, приехав к отлету, было проблематично - это первое. Вторая причина. Допустим, мне повезло, и я долетел в Брест или в Калининград, но ведь меня могут и не выпустить, при наших-то советских реалиях. В таком случае возвращаюсь от границы. И, наконец, в-третьих, – я могу выехать в Польшу, но продолжить проект не получится. Тогда всё лето буду в Польше зарабатывать, рисуя портреты, а осенью вернусь обратно. В любом случае, шанс терять нельзя. Но глубоко внутри уже возникло ничем не объяснимое ощущение странной уверенности – всё предопределено.

Среди ночи разбудил жену, объяснил: «Так и так, шанс у меня один на какие-то жуткие тысячи, но если этот шанс не использовать, я себе этого не прощу». Супруга мне помогла собраться. Позже я часто шутил, что первый раз вокруг Земли собрался быстрее, чем потом каждое утро собирался. Упаковался, повесил сумки на велосипед, сел и прямо от своего подъезда поехал вокруг Земли.

Кроме глобальных есть множество частных стереотипов, например:
«Путешествия – привилегия богатых». Я выехал из Ленинграда, имея в кармане 10 долларов и 260 рублей.

Было утро 14 мая 1991года. Приехал в аэропорт Пулково. Тут опять был знак. Практически чудом, как раз на Калининградский рейс, образовался билет. Затем знаки пошли косяком. Абсолютно невероятно, но факт - велосипед приняли в багаж без чехла, доплаты и скандала. То, что Калининград встретил меня почти незаметным, чисто символическим дождиком, я принял уже как нечто само собой разумеющееся. Но вот то, что произошло на выходе из самолёта, рациональному объяснению не поддаётся в принципе. Едва ступив на трап, как услышал с земли слова, обращенные явно ко мне. Грузчики, выгружавшие из самолета багаж, как раз достали велосипед, определили меня по экипировке как владельца и спросили – «Твой, что ли»? Я ответил: «Мой». И услышал: «Ну и забирай».

Даже во сне увидеть такое слишком фантастично. Представить, чтобы у трапа выдали багаж, можно лишь как экранизацию волшебной сказки, а мне наяву отдали велосипед со всем багажом. Я его тут же навьючил, и прямо от самолёта, поехал на велосипеде через взлётное поле. Это явно был уже не просто знак. Такое расценить иначе как знамение, невозможно.

Потом, конечно, всё вернулось в рамки и, проехав около сорока километров до пограничного пункта Мамоново, я столкнулся с обычным примером тупого политического абсурда. Меня не выпустили в Польшу наши пограничники. Они говорили очень странную фразу: «Здесь не простой, а закрытый пограничный пункт». Получалось, чтобы мне въехать в Польшу, визы мало, нужна ещё некая бумага из Калининграда, то ли от обкома, то ли от исполкома. На вопрос: «И что же мне делать?», было предложено два варианта: ехать в Калининград за «бумагой», или на ближайший открытый пункт. Ясно, что в Калининграде, мне никто никакой бумаги не даст. А ближайший открытый пункт оказался в Белоруссии - Гродно. Понятно, что добраться через всю Литву в Гродно я смогу только 15 числа, и мой паспорт будет уже не действителен. Но делать нечего, открутил те же 40 км в Калининград, сел в поезд и с пересадкой в Вильнюсе, 15 утром приехал в Гродно.

Выяснилось, что выехать в Польшу можно двумя путями - железной дорогой и по шоссе. Тогда я впервые решил для себя - при любых сложных ситуациях, делаю, как в спорте, минимум три попытки. Одну попытку сделал в Мамоново, осталось две. Вначале решил попытаться выехать на поезде.

Тогда из Гродно ходил специальный польский поезд типа электрички до Варшавы. Он ходил раз в день, и весь народ на нём ездил. Цена была совершенно поразительная, билет в столицу соседнего государства стоил всего 8 руб. 20 коп., туда и обратно соответственно 16 руб. 40 коп. Когда подошла моя очередь в кассу, я наклонился и говорю: «Мне один билет до Варшавы». Она привычно спрашивает: «И обратно?». Я говорю: «Нет, мне только туда». Кассир чуть в окно не вылезла и начала объяснять, что мне надо «туда и обратно». Долго она пыталась меня убедить, но когда поняла, что ей какой-то дурак попался, продала мне билет только туда, и я встал в другую очередь уже к пограничникам.

Там стояла женщина-офицер, капитан, как сейчас помню. Когда я с велосипедом, гружённым большими сумками с багажом, добрался до неё, протянул свой синий служебный паспорт, она его открыла, сильно удивилась и говорит: «А где перерегистрация»? Ну, я естественно, тоже очень сильно удивляюсь и говорю: «Какая перерегистрация? Я ничего не знаю». Ну, я действительно мог ничего не знать, потому что по-хамски за день объявляют по радио и больше нигде никак. И я совершенно искренне удивился и спрашиваю: «Какая перерегистрация? Извините, я из Ленинграда, давно оттуда, на велосипеде приехал. Я ни про какую перерегистрацию слыхом не слыхивал, ничего не знаю». Она посмотрела: действительно, велосипед, действительно ленинградец, подумала и говорит: «Ну ладно, подождите» и уходит с начальством советоваться. Не было её минут десять, долго не было, очередь готова была меня просто разорвать, тут же не отходя от стойки.

Наконец, эта женщина возвращается, отдаёт мне паспорт и говорит такую замечательную фразу: «Ну ладно. Мы вас выпускаем».

Вот это «Мы вас выпускаем» - это должно быть в анналах записано. «Они» «нас» выпускают, опускают, что хотят, то и делают.

И ещё после этой фразы она добавляет: «Но когда вернётесь, обязательно перерегистрируйтесь». Говорю: «Конечно, конечно, какие вопросы!». Ну, вот так я и выскочил с родины.

Всего в Польше я вынуждено пробыл всё лето 1991 года, три с половиной месяца. В путешествии это была первая, но далеко не последняя, длительная задержка. Обычно я обозначаю их словом «отсидка». Немецкая бюрократия полностью украла у меня первое лето путешествия. Это был тяжелый удар.

Ещё с 1982 года я знал «Всеобщую Декларацию прав человека» и её 13-ю статью:
«1. Каждый человек имеет право свободно передвигаться и выбирать себе местожительство в пределах любого государства.
2. Каждый человек имеет право покидать любую страну, включая свою собственную, и возвращаться в свою страну».

Свои подписи под этой декларацией поставили представители почти всех стран,
в том числе, хоть и с большой задержкой, СССР. С первого дня и на протяжении всего путешествия я постоянно сталкивался с противоречием между декларациями и реальными действиями политических структур. Все основные проблемы были следствием этого.

Первый месяц в Варшаве я потратил на попытки только попасть в немецкое консульство. На улице перед консульством был сооружён из металлических труб пропускник типа лагерного, перед ним стояли крепкие ребята в штатском. Похоже, они знали всего два слова. Первое звучало как вопрос – «Паспорт?». После предъявления паспорта сразу звучало второе – «аут».

Мои попытки не удались даже с помощью моего друга - известного польского учёного Марека Домбровского и его коллег. Я вернулся поездом в Бранево к советской границе и начал движение по маршруту. Через два дня добрался в Гданьск, где, наконец, смог сдать документы на визу. А получил её ещё через два с половиной месяца. Всё это время мне отвечали в консульстве, что они ждут ответы на свои запросы в Берлин и Москву. Быстрее было съездить за ответами на велосипеде!

Только после августовского путча исчезли аргументы для волокиты – не от кого стало ждать ответы в Москве. Правда, от меня потребовали уйму бумаг, в том числе страховку, гарантийное письмо от спонсора и что-то ещё, всего уже не вспомнить. Эти вопросы я быстро решил с помощью польских друзей. Спасибо заводу «Ромет» - производителю велосипедов, Мареку Пилату из Гданьска и всем, кто помог в тот момент.

Ещё находясь в Варшаве, я обратился за визами в консульства Дании и Нидерландов. С тех пор Дания для меня стала образцом реальной демократии, их визу я получил сразу и без всяких проблем. А консульство Нидерландов – примером традиционной волокиты. Они, как и немцы, ссылались на отсутствие ответов, тянули время. Мне приходилось каждую неделю ездить к ним из Гданьска. В очередной приезд друзья устроили мне встречу с журналисткой, вместе мы пришли в консульство. Я снова получил отказ, и тут же стал давать интервью. Заметив это, представители консульства засуетились и через несколько минут «разыскали» мою визу.

В таких случаях я всегда испытываю стыд, мне стыдно за этих людей. С виду вроде взрослые, приличные господа, а ведут себя как мелкая, шкодливая и трусливая шпана. Этот и множество подобных случаев, убедили меня, что бюрократические отказы не имеют под собой никакого реального основания. При любой вероятности огласки «серьёзные» политические резоны просто испаряются.

Три с половиной месяца в Польше, кроме забот и проблем, принесли множество встреч, добрых знакомств и полезных контактов. В середине лета на юге Польши у истоков Вислы проходил международный слёт велотуристов. Я поехал туда, прежде всего, в надежде завязать контакты с велотуристами из стран, лежащих на моём пути. Это мне удалось, и позднее я получил приглашения из Нидерландов и Франции.
На этом же слёте я неожиданно встретился с Владимиром Чуковым, который в то время был вице-президентом Ассоциации Путешественников СССР. Ещё до выезда я писал президенту Ассоциации – Юрию Сенкевичу, но безрезультатно, а тут в Польше встретился с вице-президентом. Владимир Чуков изначально – руководитель, команды «Арктика» - которая, одна из первых у нас, ходила на Северный Полюс. Ознакомившись с идеей проекта, Чуков признал, что это интересно. Потом уже в Париж он высылал мне письмо для ЮНЕСКО.

Там же, на Висле, я впервые нарисовал англичанина, да ещё и лорда, это был председатель международного союза велотуристов, почетный гость слёта. За его портрет первый раз в оплату получил фунты стерлингов. Он тоже проявил интерес к проекту, но поскольку контакт был короткий, это ни во что не вылилось. Тогда же я познакомился с представителями польского велосипедного завода «Ромет», который на слёте рекламировал свою продукцию. Они предложили мне для путешествия велосипед, но он оказался тяжелым, 20 кг, поэтому я не стал его брать, но взял переднюю систему, то есть комплект передних звёзд.

Августовский путч 1991 года способствовал не только мне в решении проблем с визами, но и многим другим нашим гражданам, оказавшимся в тот момент за границей. Я наблюдал двоякую реакцию соотечественников. Большинство, узнав о событиях в Москве, бросились за обратными билетами, а часть устремилась в консульства западных, прежде всего скандинавских, стран за политическим убежищем. Польские друзья и меня убеждали, но я объяснял, что поехал не эмигрировать, а делать уникальный проект.

Отношение к проекту у большинства людей почти всегда, а тем более в самом начале, было, недоверчивое. Так в Варшаве, мой друг Марек Домбровский, экономист мирового уровня, сам опытный велотурист, прямо высказывал свои сомнения в реальности такого путешествия.

Реакция окружающих на проект остаётся почти неизменной все эти годы. Смесь удивления, неверия, восхищения и попыток подобрать стереотипное объяснение.

Стереотипы, ограничивая сознание человека, мешают людям ясно видеть единство мира, разделяют нас границами и заборами. Недаром буддисты считают самым большим злом в мире – привычку.

О проекте «ЭДЭМ» — путешествие вдоль береговой линии континентов