Продолжаю про наши приключения в Пакистане. Этот пост мы договорились с Сергеем сделать совместно, но по техническим проблемам, случилась небольшая задержка. И пока запись только у меня. Сергей даст объяснения позже, если захочет. Мои комментарии к его тексту выделены курсивом.
Один из сюжетов, найденный на камнях в долине Инда. Рядом друг с другом, живут очень разные культуры и эпохи. И именно этой фотографией мы закончили съёмку петроглифов в долине Инда, и что символично (относительно сюжета, изображённого на камне) с этого момента начинается путешествие иного характера и плана.
Жгло немилосердно. Я нацепил себе на голову купленный на рынке платок, что бы хоть как то жить... Пока лазили по камням, прошло минут 15. Наш гид, пока мы снимали, пошёл вдоль камней поискать другие рисунки. Я же, в это время, когда Сергей освободился, попросил его сделать снимок на память с этим дядькой. Помню, Сергей ещё сбегал до машины за водой, сказал что жарко ему, полил себе голову, и только после этого вернулся и щёлкнул меня.
В это время, пришёл гид и сказал что нашёл ещё несколько красивых рисунков. И я побежал в ту сторону.
Вот такой замечательный будда со ступой, были изображёны на одном камне. Трудно сказать, что за рисунки присоседились рядом. Более современные, или более древние? Долго изучать камни я не смог, всё же жарко было.
И я пошёл обратно. Машина оказалась пустой, и вокруг никого... Все собрались в тени под большим валуном, ждали только меня. Забравшись в машину, мы подвезли местного гида с мальчиком до моста и проехав мост, двинулись дальше. Я уже не помню, куда мы хотели ехать и сколько проехали, я практически сразу "ушёл" в медитацию. Очень интересное место мы посетили, не только с точки зрения истории, но и в плане энергетики. Я переваривал свои ощущения, пока меня не вывел из состояния задумчивости Сергей. Он сказал что ему плохо, и попросил остановить машину. Я подумал, это солнечный удар и сейчас его вырвет (он так нагнулся в этот момент). Но всё пошло по более худшему сценарию.
Текст Сергея с моими комментариями курсивом.
(Серёжин текст сохранил без изменений)
Текст начинается с того момента, как я фоткал Ивана на фоне петроглифа
— мужика с ножом:
... и вдруг повело голову. Как-то не сильно, но неприятно. Я попросил
Ваню подождать, пошел к машине и попил воды. Полил голову. Жарко,
черт! Я, пожалуй, и не упомню, чтобы на такой жаре бывать доводилось,
разве что в Термезе в начале 90-х. Мы еще фотографировали петроглифы,
но было не по себе как-то. При этой температуре даже марево в воздухе
не стояло, он был горяч и полностью неподвижен.
Да, я тоже отметил что привычного марева не было, но не задумывался тогда об этом. Помню, что приложившись рукой к чёрному камню, натурально обжёгся, а у нашего гида расплавились подошвы тапочек!!! Ходить по песку тоже было прикольно, когда песок попадал на ноги, поэтому я ходил очень аккуратно.
Надо было уходить в тень... В конце концов я увидел водителя, который
был точно поумнее всех нас, он нашел скалу с трещиной посередине,
спрятался в ее тени и, таким образом сидел на, скажем так, негорячем
песке, а сквозь трещину лицо ему обдувал воздух чуть менее
раскаленный. Я присел рядом. Английский водитель знал плохо, поэтому
мы только улыбались друг другу да время от времени поговаривали "it's
very hot".
Вскоре вернулся Ваня. Он снимал петроглифы на скалах метрах в
двухстах. Мы забрались в машину, но в ней еще жарче было. Она,
простояв на солнце, нагрелась так, что мы тут же открыли окна. И так и
поехали потихоньку по пескам, камням, потом через деревянный мост
через реку. Довольно долго тряслись, прежде чем выехать на асфальт.
«Наконец-то, - подумал я, - сейчас поедем быстро, и хоть ветром
обдувать будет». И тут-то всё и началось.
Мы уже прилично проехали, как вдруг я вспомнил, и попросил остановиться. Достал из кармана монетку, и зашвырнул её в реку — это примета такая у нас, объяснил я гиду, что бы вернуться в эти места, надо бросить монетку. И за меня брось, попросил Сергей. Я бросил.
Внезапно в руках и ногах почти одновременно возникло ощущение онемения
и небольшого покалывания, как будто отсидел чуть-чуть. Начались эти
ощущения с пальцев и стали быстро распространяться вверх к локтям и
коленям. "Ребята, - быстро сказал я, - что-то мне плохо, давайте
развернемся и поедем назад в город, там ведь есть госпиталь". Пока наш
проводник Хамид пытался уяснить, что происходит, и я пытался ему и
Ване объяснить, что дело начинает принимать серьезный оборот, мои
руки, как пластик в огне, начали сворачиваться внутрь – судорога
скручивала все сильнее мышцы-сгибатели кистей и предплечий, казалось,
будто что-то хочу руками сильно-сильно прижать к груди.
Видимо, всё это происходило очень быстро, и Сергей не сразу пояснил в чём дело. Только когда я сам увидел скрюченные руки Сергея - я "всё" понял. Ни Хамид ни водитель не понимали ситуации. Сергей дышал учащённо и говорил про госпиталь. Да, я сидел на заднем сидении за Сергеем, рядом со мной гид.
Я пытался работать руками, разогнуть их, но мышцы отказались
слушаться, и меня скрючивало все сильнее. С ногами было то же самое с
той лишь разницей, что их судорогой прижало к сидению, и дальше они
стали деревянными, их я почти перестал чувствовать и даже как-то
плюнул на них, потому что все внимание переключил на руки. Никогда
ничего подобного раньше испытывать не доводилось, эти судороги не
имели ничего общего с обычными, какие бывают от переутомления мышц. И
это было страшнее всего: неизвестность. Сейчас, оглядываясь назад,
могу сказать, что ближе всего будет сравнение с постоянным током,
который словно пускают через конечности, и ток этот становится все
сильней. Только эти судороги не били, а стабильно усиливались. "Только
бы не отключиться, только бы не отключиться, только бы это все не
пошло на дыхалку, только бы зрение не отказало", — повторял я про себя
как некую мантру.
"Серега, чем я тебе могу помочь?" — спрашивал Ваня. Он пытался
продавить мне болевые точки на руках у основания больших пальцев с
внутренней стороны. Я чувствовал эти нажатия, но они ничего не давали.
Во рту пересохло, словно в долине Инда, я уже дышал как паровоз.
"Ваня, плохо мне, откровенно плохо, не понимаю, что происходит. Я
руки-ноги не чувствую, — говорил я, — очень странные ощущения".
Скрючивало все сильнее, хотя казалось бы, дальше уже некуда. Теперь с
каждым выдохом я резко стонал, потому что эта дрянь с рук и ног стала
переходить на тело. Я пытался объяснить Ване, что именно ощущаю, это
становилось труднее и труднее – сила тока росла. Внезапно онемение
тронуло подбородок и стало моментально распространяться по нижней
челюсти. "Ваня, пиздец, губы, я перестаю чувствовать губы!" Речь стала
нечленораздельной, и вот тут началась паника. Хотелось забиться в
припадке, но судороги надежно меня держали – лучше любой смирительной
рубашки.
Сергей немного ошибается в последовательности, и у него очень сжатый рассказ (потом он говорил что до госпиталя мы доехали за две минуты), но для меня события разворачивались несколько длиннее. Мы рванули обратно. По моим прикидкам, минуты две я пытался понять что происходит и что я могу сделать для Сергея. Пока я не увидел скрюченные руки, я совершенно не понимал с чем столкнулся Сергей. На солнечный удар это уже не было похоже совсем. Когда же я понял что у него судороги,и дышит он при этом часто, я вспомнил подобные вещи на холотропном дыхании. Да, было одно время когда я с этим сталкивался и у нас у некоторых были похожие симптомы. Причём мышцы сводило вплоть до лицевых - полностью. Маска смерти - это те кто проходил испытания со смертью. В общем, очень стрёмная эта штука, работать так с подсознанием. Наверно поэтому, когда я увидел и понял, что Сергей буквально сворачивается, я сам не стал впадать в панику. Я знал только одно — Сергею можно немного помочь, давя точки на ушах и на руках (вторично). Поэтому я в первую очередь, давил ему уши, со всей дури, и если бы Сергей был в обычном состоянии — ему было бы очень больно, в тот момент слегка бодрило и давало возможность не "уплыть" раньше времени. Когда пальцы сильно уставали, я переключался на болевые точки на руках. Учитывая, что мы неслись по горной дороге не с самым лучшим асфальтом, нас трясло, и я разодрал Серёге уши капитально до крови. В тот момент когда Сергей уже не мог нормально говорить, я сказал гиду, что Сергей очень плох, надо постараться как можно быстрее добраться до госпиталя. Дорога местами односторонняя и нам, естественно, попадались встречные машины. Каждая вынужденная остановка, это как испытание... Ведь никто не знает что у нас в салоне происходит...
Ваня бросил руки и стал давить мне на болевые точки на мочках ушей.
"Странно, - говорил он вслух, - это похоже на эффект от холотропного
дыхания, я видел такое раньше". Как выяснилось потом, он был отчасти
прав. Учащенное дыхание – я боялся задохнуться, боялся, что эти
судороги пойдут на дыхательные мышцы, и тогда кранты — только
усугубило судороги, наложив на первопричинные судороги гипервентиляцию.
А гипервентиляция – это следствие холотропного дыхания. Но прекратить
часто дышать я не мог – тут и паника от все ухудшавшейся ситуации (я
уже напоминал сухой лист в огне), и горячий, обжигающий воздух, что
врывался в легкие, не принося облегчения (не стоит забывать, это все
было на температуре за 50).
Самое сложное, на мой взгляд - это бороться с паникой. Наверно этому учатся на более слабых "приключениях", и как показывает опыт, хорошо, если есть кто то рядом, способный помочь отвлечь внимание. Поскольку находясь в одиночестве, человек себе может так "накрутить" что всё может кончиться очень плачевно. Сергей ничего не говорил про страх. Может быть это правильно, а может быть, если бы он сказал - ему бы стало легче, и такое бывает. Удивительно, даже в самых критических ситуациях, некоторые люди всё ещё испытывают например чувство стыда... Это мои размышления вообще, а не применительно к Сергею. Но одно точно могу сказать - чем больше о происходящем знают находящиеся рядом люди - тем больше возможность помочь пострадавшему. Это просто чудо, что я примерно понимал что происходит.
Сквозь чертов ток, а выкручивало меня уже совсем не по-человечески, я
где-то на периферии, слегка, ощущал тупую, не к месту, и потому
приятную боль в мочках ушей. Ваня говорил потом, что давил на них так,
что у него онемели пальцы, правую мочку он вообще продавил в кровь. Но
это отчасти помогло — губы и подбородок перестали неметь столь
интенсивно. Потом онемение остановилось, потом стало понемногу
отпускать челюсть. Я смутно различал, что мы мчимся по дороге, и
водитель отчаянно сигналит, обгоняя медлительные пакистанские
грузовики.
Я в тот момент тоже отрубился от дороги, только когда менял уши на руки, смотрел, что за окном. Позже выясниться, что для Сергея это путешествие было в районе двух минут, я его оценил в минут 7, водитель сказал, ехали минут 15-20... Не знаю, помнит ли Сергей, но в салоне к тому времени стоял очень необычный и я бы сказал неприятный запах. Организм Сергея самостоятельно пытался бороться, тело Сергея был очень мокрым. А я закрывал глаза и видел Будду...
Теперь мне было очень хреново, но, если можно так выразиться,
стабильно хреново. Руки-ноги были по-прежнему не мои и прижаты к
бесполезному теперь телу. "Только бы не пошло опять на лицо, блядь, я
не хочу стать немым, не хочу речь потерять!" – орал я про себя, а
вслух заплетающимся языком твердил: "Ваня, еще, еще дави, так лучше,
лучше".
— Серега, старайся дышать ровно, всё в порядке, — твердил Иван, — мы
уже въехали в город, скоро и до госпиталя доедем…".
От этой мысли вкупе с Ваниными манипуляциями с ушами мне стало
значительно лучше. Приступ постепенно проходил. Когда мы остановились
у входа в больницу, почти отпустило, я чувствовал себя как тряпичная
кукла – руки и ноги не слушались и были словно не мои. Ваня вытащил
меня из машины.
— Сам сможешь идти? — спросил он.
— Попробую, — ответил я, повис на нем и, передвигая ногами, будто
марионетка, сделал первые шаги по коридору госпиталя...
Когда мы подъехали к госпиталю - у меня реально отлегло (это был только первый отходняк), поскольку я уже больше ничем не мог помочь Сергею. Открываю дверь перед ним, хватаю его за туловище, слава богу, Сергей не тяжёлый как например я, и мы начинаем шкандыбвать к дверям госпиталя... Ресепшена нет. Длинный коридор, и извините, свет в конце длинного туннеля коридора ... Какой то мужик бородатый, выруливает из за поворота и смотрит на нас. Я спрашиваю одновременно и жестами и на английском - нам куда (сзади появляется гид и вносит оперативно пояснения). Бородач указывает на дверь и мы шкандыбаем туда. Шкандыбаем, потому что Сергей никакой и не может идти. Я его то ли несу то ли волоку... В палате несколько пакистанцев и несколько коек. Они всё поняли сразу. Мне указывают, куда его класть. Врачи и посетители скапливаются у койки Сергея. Вскоре весь госпиталь в этой палате человек тридцать... Бог мой, подумал я, и переключился на диалог с врачами. Вскоре Сергею поставили капельницу и подключили к кислороду. Не помню сколько прошло времени, минут пять десять, и стало ясно что Серёгу отпускает. Вот тут второй раз меня накрыл отходняк. Адреналин лился буквально из всех щелей. Смеялись все. И хотя Серёга был ещё откровенно никакой, мы все были очень рады.
Вот тогда я вспомнил что у меня есть фотоаппарат и что эти кадры потом очень захочет Сергей. Пошёл в машину за рюкзаком. Естественно, раньше я не мог взяться за фотоаппарат.
Незадолго до случившегося, Сергей интересовался - если у меня будет выбор, буду ли я снимать трэш или буду помогать? В этот день я спросил Сергея - ты получил ответ на свой вопрос? :))
Первое время Сергей очень слаб. В "номере" полно мух и они лезут во все дырки. Водитель и я отгоняли их от пациента.
Уже радостный наш водитель. На заднем плане Сергей, разминающий руки.
Консилиум местных врачей долго решал - что с Сергеем
И даже сверялись по справочнику. На фото - главный врач этого госпиталя.
После долгих выяснений и разговоров, врачи сделали вывод, что у Сергея солнечный удар, с осложнением из за дегидрации. Честно говоря, я никогда не слышал, что бы были такие крутые последствия после солнечного удара. Да и Сергей говорил - такого с ним раньше не было. Скорее - причина в обезвоживании и каких то ещё симптомах, не лежащих на поверхности. Врачи выписали кучу таблеток и какую то розового цвета, жидкость, на вкус - полное г..но, и сказали - надо завтра повторно приехать, провериться. Провериться - это пульс и температура. Про анализы крови никто и не заикался. Да и стрёмено там их делать, если честно.
PS: Это был первый, этап погружения в "себя".
Чуть позже, я расскажу о том как на следующий день мы пробовали впервые использовать наш маленький фотопринтер в больнице (да, пришлось начать с госпиталя, а чем он хуже?)
Зам главного врача. Когда он увидел свою фотографию, коментарий убил нас - как Усама бен Ладен... Но об этой истории, я напишу отдельный пост, именно с этим пакситанцем я захотел устроить фото сессию и распечатать фотографии на принтере.
