Это уже во времена, когда Россия стала империей, стало модным для царей искать жен за границей, а в допетровские времена всё было по другому. Вот что рассказывает по этому поводу "Энциклопедия обрядов и обычаев":

В силу того, что Европа очень мало знала о России, которая представлялась ей дикой пустыней, заселенной варварами, и из-за различий в вере, русские государи не могли жениться на дочерях иноземных властителей, и московским царям приходилось выбирать себе невесту из подданных. Выбор же невесты из знатного рода настолько возвышал последний, что мог создать соперника царствующей фамилии, и потому государь был вынужден установить так называемый "всенародный" нелицеприятный выбор невесты, как женщины доброй, "ростом, красотой и разумом исполненной, к какому бы малому роду она не принадлежала"...

Иноземцы же, бывавшие в Москве в XVI и XVII вв., едино восхваляли красоту русских женщин, сетуя только на излишнее и неискусное употребление белил, румян и сурьмы, которые лишь безобразят их природные достоинства...

Невесты выбирались нередко из бедных и простых родов... о матери Петра I, царице Наталье Нарышкиной, Шакловитый, предлагавший погубить ее, говорил царевне Софье: "Известно тебе, государыня, каков ее род и какова в Смоленске в лаптях ходила".

Первые царские смотрины на Руси были проведены в 1505 году, последние — в 1684 году. На смотринах 1670 года была выбрана вторая жена царя Алексея Михайловича — Наталья Кирилловна, урождённая Нарышкина (1651 -1694), подарившая царю трёх детей, в том числе будущего императора Петра Первого.

Лев Кириллович Нарышкин (1664 -1705) был единственным из братьев царицы Натальи Кирилловны, оставившим потомство, которое существовало до начала XX века. Был женат дважды и имел 9 детей.

Еще в 1691 году царь Пётр подарил своему дяде Льву Кирилловичу земли по бассейнам рек Цна, Ворона и Хопер. В 1721 году император даровал земли рядом с владениями своего дяди своему двоюродному брату Александру Львовичу Нарышкину (1694 -1746), среди которых была территория современных сёл Пады и Котоврас. Неосвоенной земли в Поволжье было множество, недаром чуть позже императрица Екатерина Вторая привлекала на эти земли переселенцев из Германии и других стран Европы.

Так началась история рода Нарышкиных на Саратовской земле.

Часто бывало на Руси, что дворянские гнёзда переходили от одного рода к другому из-за того, что хозяева бывали бездетными или по иным причинам, но Нарышкины владели имением вплоть до революции, хотя при этом первоначальное имение имение, носившее название "Раздолье" по причине обширности владений сузилось до села Пады. Около половины земель были потеряны во время правления императора Павла Первого, который потребовал от Нырышкиных предоставления письменных доказательств владения.

После Александра Львовича Нарышкина имением Пады владели:

Лев Александрович Нарышкин (1733 -1799), обер-шталмейстер,

Александр Львович Нарышкин (1760- 1826) , обер-камергер, директор Императорских театров (1799—1819),

Кирилл Александрович Нарышкин (1786 — 1838), обер-гофмаршал, камергер, член Государственного совета,

Лев Кириллович Нарышкин(1809—1855), действительный статский советник, член совета министра финансов, петербургский уездный предводитель дворянства.

Первоначальные строения и хозяйственные постройки усадьбы были построены в имении в 1721-1745 годах. Но в 1851 году деревянные постройки были сметены ужасным пожаром.

Жена Льва Кирилловича Мария Васильевна Нарышкина (1814—1869) была женщиной красивой: "замечательное лицо редчайшей красоты, прекрасный профиль, правильные и тонкие черты, очень живые красивые черные глаза и черные волосы". Как гласит местная легенда — в прекрасную барыню влюбился ключник Ванька и та ответила взаимностью. Разгневанный муж отправил барыню в Москву, затем она переехала в Париж, где лечилась и умерла от умопомешательства. Странная по мнению окружающих была дама.

Ваньку посадили в деревянную клеть и выставили клеть на всеобщее обозрение. В ночь друзья Ваньки подожгли усадьбу, от которой остались одни головёшки. Усадьба была воздвигнута с нуля, но с тех пор её стали больше называть Пады.

С 1852 года в течение 15 лет управляющим имения Пады был бывший декабрист Александр Петрович Беляев (1802 -1888). В своей книге "Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном" он так повествует об этом эпизоде: "Я помню, как Л.К. Нарышкин был оскорблен и страшно раздражен, когда жену его, Марию Васильевну, против его воли, даже со вмешательством покойного Государя Николая Павловича, взяли из-за границы, где она была помещена им в Бонне у знаменитого тогда врача душевных болезней и передана отцу ее, князю Василию Васильевичу Долгорукову". Об его встречах с Чернышевским в Саратове я рассказывал в материале Рандеву писателя с декабристом в доме по проекту Брюллова.

Уже обновленной усадьбой владел камер-юнкер Василий Львович Нарышкин (1841-1906), который стал стал инициатором создания очерка о природе Падов и окрестностей, написанного несколькими петербургскими учеными под руководством знаменитого почвоведа В.В.Докучаева, которые исследовали территорию усадьбы в начале 1890-х годов. В это же время в Пады в гости к родственникам приезжал будущий великий композитор Сергей Васильевич Рахманинов (1873-1943).

Женой Василия Львовича была Тебро (Феодора) Павловна Орбелиани (1852- 1930). В браке было четверо детей. Последними владельцами имения стали их дети Александр Васильевич Соловьев (Нарышкин, 1880-1919) и Наталья Васильевна Сомова (Нарышкина, 1891-1978).

После революции Феодора Павловна уехала за границу, а имение было национализировано, но что удивительно — крестьяне его не сожгли, знать не совсем плохие люди были хозяева дворянского гнезда.

В дальнейшем территория усадьбы использовалась для различных нужд, большей частью в качестве санаториев различных типов. В настоящее время усадьба Нарышкиных формально считается отделённой от санатория, хотя никакой границы разделения не видно, за исключением проволочной ограды, огораживающей обваливающиеся стены зданий усадьбы.

В 1893 году усадьба насчитывала 43 строения, сейчас их около 10. Единственный толковый человек, знающий про усадьбу практически всё, директор местного школьного музея борется с тяжелой болезнью и поэтому ни поговорить с ней, ни посетить музей я не смог. Информации было мало и она в основном почерпнута из бесед с людьми, просмотров фильма про имение, публикациями в балашовской прессе и вылазками в развалины.

Главным зданием усадьбы был дом Нарышкина. В нём проживал хозяин усадьбы Василий Львович, у жены был собственный дом.

К сожалению, в таком виде сфотографировать здание не получится. Деревья заполонили все вокруг и хотя зелень — это хорошо, но неконтролируемые посадки — это плохо. Поэтому сфотографировать приходится по отдельности: резное крылечко и башню.

У трёх сохранившихся зданий имеются крылечки, которые напоминают беседки с с двускатными крышами. Украшают крылечки резные столбы и кругом изящно сделанная прорезная резьба. В стене возле крылечка, если внимательно присмотреться, то видно трещину. Но это не самое страшное.

Если посмотреть на дом сбоку, то также среди зелени видно лишь башню. А ведь когда-то подобный вид выглядел вот так.

Только от этой красоты не осталось практически ничего. Если обойти вокруг здания (перелазить через проволочное заграждение я не стал), то ломая джунгли из веток и стволов деревьев, достигающих к некоторых местах толщины руки, можно достичь обратной стороны здания.

На месте этой красочного ажурного балкона и лестницы ничего нет. Всё обвалилось и видны только лазы в развалины здания и кусочек оставшейся крыши. Еще кусок купола крыши валяется в десятке метров от здания.

Еще несколько лет назад любители-экстремалы залазили в башню, я не рискнул.

Остальная часть здания более-менее жива. Ну нет стекол в окнах — что вполне естественно.

Даже можно частично войти в тех местах, где сохранилась крыша. Только необходимо быть осторожным, иначе с разбегу влететь в подвал ничего не стоит.

К главному зданию усадьбы пристроена пекарня, которая еще в начале этого века выпускала вкусный и пышный хлеб, весом до 5 килограммов, как утверждали старожилы этих мест чуть ли не рецептам Нарышкиных.

К входу в пекарню добраться легче. В помещениях — раздрай и запустение, а при входе надо быть острожным -провисла часть потолка. Когда в первый раз мы побывали там вечерней порой, то из этой потолочной прорехи вылетели несколько небольших летучих мышей. Возле бывшей пекарни валяется множество обгорелых досок и вот такой агрегат.

Вторым главным зданием был дом с мезонином супруги Нарышкина и пристроенный к нему дом для детей.

Всё из-за тех же разросшихся деревьев такую же картинку получить невозможно, с обратно стороны — та же проблема. По отдельности дом с мезонином выглядит вот так спереди, а так сзади.

Зато у двухэтажного здания отлично сохранился балкон. Вид балкона сбоку и окна вблизи. Вход в подвал закрыт и туда я не попал, а вот в самом здании, хотя окна и двери заколочены, побывал.

Оказалось, что кто-то отодрал гвозди из забитого окна, осталось лишь убрать осколки стекла и путь в дом оказался свободен.

Внутри здание сохранилось вполне нормально: длинный коридор с высокими потолками, бесконечными дверями и комнатами. В комнатах царил беспорядок, ничего не напоминало о дореволюционном прошлом, за исключением нескольких резных перил, чудом сохранившихся на лестнице, ведущей на второй этаж. Нужно было быть острожным, чтобы не провалиться, при этом стоит поглядывать на потолок, который в некоторых местах обвалился, , а на втором этаже была дыра, сквозь которую проникал солнечный свет с улицы.

Повстречались печи нескольких типов: железные и кирпичные, обложенные кафелем. Не обошлось без граффити.

Стекла в большинстве окон давным-давно отсутствовали, через окнаможно было увидеть прилегающий участок территории.

Еще более лучший обзор открывается с балкона.

Необычно себя чувствовать в пустом доме, когда вокруг дома ходят люди и рассуждают, есть ли в нём привидения. Так и подмывало изобразить что-либо подобное, но сдержался — всё же не мальчик уже. Но видимо, кто-то свои фантазии в жизнь претворяет. Мне подарили статью из местной балашовской газеты, в которой рассказывается про усадьбу. В ней на полном серьёзе утверждается, что "на территории санатория видели седых старцев с клюками в руках. Пару раз их видели выходящими из тумана."

Еще одно здание с резных крылечком - флигель для главного управляющего имением. Оно также с парадного входя спряталось в зелени и лучше видно сбоку и сзади.

Крыша в середине провалилась — здесь растут кустарники и будущие деревья. С обоих боков — убожество развалин.

Сохранились за оградой санатория два одноэтажных флигеля из трёх для рабочих, так называемые "нарышкинские бараки".

Здание прачечной — также "привет от Нарышкиных".

Двухэтажное здание,а также ряд одноэтажных судя по кладке, также времён Нарышкиных.

Неясно и водонапорная башня, то ли старая, то ли относительно новая.

А вот от дома декабриста А.П. Беляева остался только фундамент, остальное местное население разобрало на стройматериалы.

Раньше усадьбу с трёх строн ограждала каменная ограда, теперь от неё остались отдельные фрагменты. А вот входные ворота ненамногим отличаются от старых.

От ворот к двум главным зданиям усадьбы вела аллея из елей, которая дожила до наших дней.

Дорожка была вымощена боем кирпича и обозначена цветным бордюрным стеклом. Этого сейчас увы нет. Замыкал аллею фонтан, украшенный цветным стеклом, в котором преломлялись солнечные лучи, выдавая гамму красок, придавая им несравненную красоту. Ныне от этой красоты остался пшик, да и воды в фонтане нет.

Фонтан окружали дубы, их раньше по преданию было четыре, но один дуб засох и осталось только три. Считается, что дубы были посажены в честь четырёх детей Василия Львовича:

Беляев вспоминал: "В имении была огромная каменная оранжерея, фруктовый сад с шпанскими и других сортов вишнями; в двух отделениях оранжереи были персики, абрикосы, лимонные и померанцевые деревья с плодами". Сейчас на территории есть лишь яблони.

Согласно еще одному преданию, между "мужским" и "женским" зданиями располагалась уменьшенная копия "Медного всадника", которая потом была вывезена в Петергоф. На её месте ныне клумба.

Еще одна достопримечательность — деревянная лестница, по которой люди спускаются к Хопру. Опять-таки по утверждению отдыхающих из Балашова, эта лестница не аутентичная. Мол изначальная лестница была сделана, как аппарель, и по ней было спускаться гораздо легче, чем в настоящее время. Сотворили мол современную лестницу во время войны солдаты на скорую руку.

И в завершение — несколько рисунков детей, отдыхавших в санатории, на тему усадьбы Нарышкиных.

Первый рисунок мне очень понравился.