Кто такой чабан – знают все, даже тот, кто его живьём никогда не видел. А легко ли быть чабаном, легко ли с ним жить? Думаю, на эти вопросы ответят немногие.

В поисках тепла и ночлега

Найти ночлег на озере Сон-Куль никакой сложности не представляло. Но только не в привычном отеле, каких здесь никогда не бывало, а в самых обычных чабанских юртах, разбросанных на расстоянии нескольких километров друг от друга на огромных просторах джайлоо.

Как говорится в одной киргизской поговорке — Бир үйдүн жарыгы бир үйго түшпойт — свет одной юрты не падает на другую. Загляни в любую, везде примут как дорогого гостя, будь то заезжий турист или случайный путник, если ночь их застала в пути. Накормят так – из-за стола с трудом вылезешь, да спать уложат. Правда, небескорыстно…. Времена, когда всё было бесплатно, видимо, давно миновали.

Как и миновали те времена, когда древним кочевникам в 1 тысячелетии нашей эры пришло в голову соорудить простое, как всё гениальное, разборное мобильное жилище. Деревянный каркас и войлочный покров – вот вам и юрта в общих чертах. Собрать и разобрать её, как конструктор, по силам даже двоим за несколько часов.

К выбору юрты Бакыт подошёл со всей ответственностью бывшего разыскника. Одну он сразу отметает с ходу, проявив заботу о кошельках. Забраковал и парочку других без трубы – кому же охота нос морозить, чай не лето уже на джайлоо.

После нескольких бросков и метаний по сумеречному пастбищу делаем свой выбор в пользу небольшой юрты с торчащей перископом пыхтящей дымом трубой. И пускай, как гласит киргизская пословица, сходная с русской, — Кан үйүнүн тардыгы, кара алачыгымдын кендиги – «в тесноте, да не в обиде», главное, будет тепло.

Вышедшие навстречу улыбчивые хозяева с приветливыми, немного усталыми лицами тоже внушали доверие – такие и обогреют и не обдерут. Так мы познакомились с семейной парой – Доктурбеком и Бурулсун, тянувшей первый год нелегкую чабанскую лямку. Впрочем, были и другие знакомства в других юртах, но эти чабаны запомнились особенно.

Доктурбек – неопределенного возраста крепкий, высокорослый мужчина, совсем не похожий на чабана, каким себе представляла. Кем он только не был: и строителем, и шофером, теперь вот чабаном стал.

Чтобы поддержать мужа, миловидной Бурулсун пришлось оставить учительство в начальной школе. Без помощника бы туго пришлось чабану. Да и веселей всё-таки с женой коротать вечера, не так страшно и одиноко оставаться в ночи одному. А вдруг волки нагрянут…

В недалекие советские времена присутствие на джайлоо жены с домочадцами не приветствовалось и всячески ограничивалось. Нечего отвлекать чабана от трудовых подвигов бытовухой, резонно считали наверху. Теперь до этого никому дела нет, и на джайлоо одинокого чабана уже не встретить. При каждом – жена и даже дети. И это правильно!

Не случайно в другой киргизской пословице второй половине отводится не самое последнее место: Биринчи байлык — ден соолук, экинчи байлык — ак жоолук, үчүнчү байлык — жүз соолук.
Первое богатство — здоровье, второе богатство — жена, третье богатство — сто овец.
Впрочем, с этим можно поспорить. Разве не от жены-жоолук зависит здоровье мужа….

Гостеприимство киргизской юрты

Немного неуверенно заглядываю внутрь. Тусклый свет пробивается через крестовину из отверстия купола юрты, освещая почти пустое пространство, не имеющее углов.

Взгляд пробегает по складным стенкам-рейкам – кереге и, не встречая громоздких препятствий, цепляется за «буржуйку», в которой чернеют «дрова».

Доктурбек колдует над круглой печкой, подбрасывая ей в глотку сухие коричневые лепешки. Да это же кизяк – высушенный коровий навоз! Тут же вспоминаю непальские каменные жилища в Гималаях, где они тоже обогреваются кизяком, только от яков. Чабан улыбается моей реакции.
И действительно, мало-мальски деревянных природных конструкций, будь то лес или кустарники, на джайлоо отродясь не водилось. Вот и остается чабану для обогрева и приготовления пищи собирать то, что валяется под ногами и не требует никаких затрат. А ведь топливо отменное. Не случайно некоторые электростанции в Индии работают на кизяке. Даже англичане с некоторых пор носятся с идеей создания технологии переработки коровьего навоза в горючее для своего автопрома. Коров-то и в Англии хватает с избытком. Чего ж добру зря пропадать.

Тепло от печки плавно перетекает к протянутым к ней моим озябшим рукам, постепенно согревая и ноги. Какое же это блаженство! Чабан с сочувствием бросает взгляд на мои легкие бутсы в мелкую сеточку. В свою очередь, любуюсь его добротной кожаной обувкой военного образца. В шутку возникает догадка – поди, американские с авиабазы «Манас». К удивлению, Доктурбек кивает головой, с гордостью поглаживая крепкое голенище. Так во-о-о-т чем там промышляют… Барак-то в курсе?....

Смену у печи принимает жена. (К слову сказать, на фотографии – жена эта другого чабана и из другой юрты, но различия только во внешности).

Отпускать гостей, не солоно хлебавши, здесь не принято. Это вам не Европа. Как делилась впечатлениями о немецком хлебосольстве одна знакомая, вышедшая замуж еще в советские времена за немца, долго не могла она привыкнуть к немецкой прижимистости. Пришла она как-то с мужем по приглашению к соседям с бутылкой хорошего вина. Те зовут за … пустой стол. Так и просидели с хозяевами вечер, потягивая свое же вино. А когда приезжали в Союз, где в магазинах, кто помнит, шаром покати было, её муж всё удивлялся – куда бы их ни звали в гости, на столы металось всё, что так бережно таил в себе приземистый холодильник.

Вот и у киргизов гостеприимство тоже в крови. Чем богаты, тем и рады поделиться с нежданными визитёрами, порою в ущерб себе. Даже легенду сочинили на этот счет, может, позаимствовали у кого, но суть такая:

Когда Создатель раздавал земли, все народы встали в очередь в надежде получить лакомые кусочки.
Казах пожелал: – «Мне бы степи, чтобы разгуляться было коням».
– «А нам – плодородные равнины, будем сеять хлопок», – заверили узбеки.
Раздал все земли, сидит довольный. И тут прибегает запыхавшийся киргиз.
– «Где ж ты был, любезный».
– «Принимал гостей», – оправдывался опоздавший.
Почесал сердобольный творец в затылке и, расщедрившись, произнес:
— «За твое хлебосольство даю тебе горы, какие оставил для себя»…

С любопытством обхожу юрту, заглядывая во все «углы». Вместо сервантов и громоздких шкафов – оттопыренные коврики, прикрепленные к крестообразным рейкам. Туда и складывается всякий скарб.

Вместо гвоздиков – кожаные клёпки. В отличие от намертво скрепляющих гвоздей, они позволяют растягивать и складывать реечные стенки.

Вместо высокого квадратного стола – низенький круглый столик, за который нас приглашают на трапезу, начавшуюся с….кымыза – кобыльего молока и долгого чаепития. Это – одна из особенностей и традиция киргизского застолья.

А связано это с ….баранами. Как так? «Не говори, что принял гостя, если не зарезал для него барана» — еще одна кладезь киргизской народной мудрости открывает завесу этой традиции. Причем, гость мог сам выбрать понравившуюся ему овечку. Процесс превращения барашка в баранину, явно, – не скорый. Пока готовилось мясо, и потчевали гостей десертами. Нам выбирать не пришлось — барашка приговорили накануне.

Но готовили его, пока часа два пили чай…. Он был нескончаем. Хорошо еще, что пиала была небольшой. Да и наливала Бурулсун почти что на дно. И не потому, что жалко. Традиция предписывает, чтобы чай при долгой беседе всегда был горячим.

Что интересовало меня – традиции и чабанский быт, что вполне понятно. Что интересовало их – статус и количество детей, мальчик-девочка. Второе – тоже более-менее понятно. Этот интерес не просто из любопытства, а своего рода пожелание долголетия и благополучия. Семьи у киргизов – многодетные, одним не ограничиваются. И чем больше детей, тем лучше. Кто в старости опорой и защитой будет? Конечно, сыновья. Об этом и в киргизской поговорке недвусмысленно сказано: «Рождение дочери – пополнение стада, рождение сына пополнение защитников».

А вот статус – зачем? Разве имеет значение он на джайлоо…

Доктурбек задумался. Выручил Бакыт, припомнив то ли старый анекдот, то ли жизненную историю про чабана, не признавшего Ворошилова, нагрянувшего в дальний киргизский колхоз. А не взять ли незнакомца себе в подпаски, прикидывал чабан, оставшийся без помощника.

– «Кем работаешь, дядя», — закинул он удочки. Ответ председателя Верховного Совета СССР его не смутил.

– «Хорошо тоже устроился», — невозмутимо констатировал знающий себе цену чабан, явно считая маршала себе равным.

Может, и Доктурбек тоже прикидывал, не взять ли меня в подпаски… У сососеда есть, а он чем хуже.

Не пустой чай хлебали за разговорами. Столик был уставлен забытыми уже прозрачными розетками, наполненными до краёв всякой молочной всячиной. Кочевой образ жизни древних киргизов отразился и на современном рационе потомков, не отказавшихся от простой пищи предков.

Тут и чёбёгё цвета охры. Если коротко – это всего-навсего перемешанный с мукой осадок с вытопленного комкообразного масла. Съедобно, но непривычно. И кремообразная сметана, только не такая, что продается в наших магазинах. Даже смак другой. Божественный! А от вкуса каймака (оказывается, это — сливки) чуть не помрачилась сознанием. И почему я не киргизская кошка…

Далее следовала череда разномастных вареньев – барбарисовое, смородиновое, сливовое, абрикосовое, арчовое. Клубника тоже сюда затесалась.

Натрескавшись каймака и сладостей с каламой (это – печеный хлеб, а вы что подумали?), протестовать против протянутой пиалы с кесмё – мясного супа с лапшой — уже не было сил. Хорошо, что сидим на полу….

Наконец нескончаемая трапеза приблизилась к своему логическому завершению. Вслед за Бакытом со словами «Омин» Доктурбек и Бурулсун провели свернутыми лодочкой ладонями по своим лицам, словно умылись. Действительно, аминь!

…За порогом юрты – кромешная темень, будто наложили повязку на глаза. Не видно ни зги, даже звезды куда-то запропастились. Слышно за спиною только чье-то сопение да фырканье коней. Легкий, морозный чуть ветер донес до меня запах уснувших овец, прижимавшихся друг к другу с вечера… Пора и нам на покой.

Когда вернулась в юрту, стол был уже убран, а пол устлан стопками толстых одеял, сверху полагалось еще два. Зарывшись в одеяла, как в нору суслик, которых на джайлоо так и не видела, я безмятежно заснула, уверенная, что гостеприимная юрта надежно защищает меня от всяких невзгод. Пожалуй, лучше китайского поэта 7 века Во Цзюйи и не скажешь:

Буря не оторвет юрту от земли,
Проливные дожди не просочатся в нее,
Нет углов в юрте, кругло поставленной,
Так тепло, когда уснешь, лежа в юрте.

Утро чабана, или третье его богатство

Утро неожиданно наступило рано, а юрта уже пуста, ведь утро чабана и его помощницы это – Баштан ашкан убара – хлопот полон рот, только успевай поворачиваться. Припомнив, как ночью навалилось удушье – сказалась всё-таки высота, с трудом себя заставляю выбраться из теплой постели и выйти наружу навстречу морозному воздуху.

Солнце плавит иней и озаряет улыбку на лице Бурулсун, солирующую с утра. Разбухшими пальцами она теребит пухлое вымя не у одной коровы. Их у семьи не меньше пятидесяти по славам Доктурбека. Надоить всех – задачка не из легких. А если еще и кобылицы есть, совсем запаришься.….

Снова чабан у жены в помощниках: подтаскивает мохнатеньких, попискивающих телят к соске матери.

Добравшись до молока, они на время замолкают, издавая лишь смачное чавканье. Потом чабан другого подводит, предыдущего в загон не заводит, а привязывает к жерди снаружи загона, чтобы всем телятам досталось. – привилегий здесь ни у кого нет.

Издавна у киргизов мерилом богатства считалось количество скота, по нему определяли статус и материальный достаток. Как отмечали путешественники, побывавшие в Киргизии на рубеже 19-20 веков, киргизские мужчины, перечисляя свои богатства, упоминали первым делом скот – лошадей, овец, коз, отправляя жену и детей в конец списка. И мужчин понять можно. Будет скот – будут и деньги.

– «Сколько их у тебя», — спрашиваю Доктурбека, кивая на заждавшихся своей порции травки овец, томившихся в загоне. Тот не без гордости в ответ — двести пятьдесят! Ну да, впечатляет, у меня и одной-то нет, только кошка. А какой с нее толк, как с козла — молока.

С овцами – тоже маята. Кашляют, болеют, как малые дети. В конце сентября предстоит массовая стрижка – считается, что осенняя шерсть лучше весенней, а затем перегонка отар на зимние пастбища. Без потерь не обходится. Каждая на пересчет не по одному разу. Вот и сейчас перед выходом на пастбище нужно всех сосчитать, чтобы вечером сошлись цифры...

Да и на пастбище особо не отдохнешь, глаз да глаз нужен. Где волки могут подстеречь, где – молния ударить в отару. Такие случаи не редки. Это и произошло в июле в Киргизии, когда тысяча овец за раз попала под удар молнии и погибла. А если еще близко граница, как в той же Нарынской области, граничащей с Китаем, где, как говорят знающие люди, всё те же чабаны приглядывают попутно за тем, чтобы межевые столбы китайцы втихаря не передвинули ближе. С них станется. Пока муж на пастбище, жена на хозяйстве остается. Сколько ей всего предстоит – голова кругом идет! А если еще и дети за юбку держатся…

Не-е-е, нелегко быть всё-таки чабаном, а его женой – тем паче…

***

Вот, кажется, и всё, наступила пора расставаться – чабанам с женами, а нам с джайлоо.