Преодолев крутые повороты последнего перевала, машина плавно выкатилась на бескрайние просторы сырта – волнистую, окаймленную высокими хребтами равнину. Где-то здесь и прячется озеро Сон-Куль.

Джайлоо

На первый взгляд равнина казалась безжизненной. Но только лишь на первый. Среди волнообразно полосатых коричневатых холмов, покрытых бурой, пожелтевшей травой, глаз постепенно стал различать какие-то однообразно черневшие пятна. По мере приближения к ним они, разрастаясь, оживали и превращались в медленно движущихся грациозных лошадей и отары пугливых овец, склонившихся к земле. Это и есть высокогорные пастбища, по-киргизски – джайлоо.

С утра пасутся животные на джайлоо, а к вечеру пригоняют их к юртам. Вот, казалось бы, велика ли премудрость, на все четыре стороны отправляй с богом, и все дела. Но чабан знает, что с утра овец надо гнать на восток солнцу навстречу, пока оно в глаза бить не станет, а затем развернуть отару на юг. Когда припечет, снова следует изменить направление, оставив солнышко за спиной.

Заметив нас, овечки поднимали настороженно головы и пристально вглядывались, не волки ли.
– «Волки – настоящий бич для отар, да и лошадкам от них достается», — делится Бакыт здешними проблемами. – «Не проходит и дня, чтобы кого-нибудь не задрали. А в одиночку чабану с волками справиться трудно. Вот помощь со стороны и не помешала бы, хотя бы из России. Охотникам будут здесь особенно рады», — заключает Бакыт.

В правоте его слов я смогла убедиться чуть позже, когда у одной из юрт увидела обглоданный лошадиный череп. Не досчитавшись лошади, чабан пустился на её поиски, но нашел только останки после волчьего ночного пиршества.

Кони оказались не такими пугливыми, как упитанные, по сторонам озиравшиеся барашки. Огненно рыжие, они невозмутимо и с достоинством, присущим только лошадям, пощипывали жухлую травку.

Лишь одна, гнедая, проявила любопытство, словно хотела продемонстрировать чужакам свою лошадиную красоту. И впрямь, лошадка была примечательна, с томным взглядом знающей себе цену красавицы и длинной рыжеватой гривой, нисподавшей с её «плеча». Такой четвероногой красотки раньше видеть не доводилось.

Камни озера Сон-Куль

Продолжив путь к озеру, я не переставала удивляться, но уже рыже-красным каменным наростам, повылазившим местами из-под рыжей земли.

Буквально на глазах наросты увеличивались в размере, становясь всё больше и образуя посреди сравнительно гладкой долины некое скульптурно-художественное образование, где сразу захотелось полазить.

С вершины, обдуваемой ветром, открывалось озеро, с трудом просматривавшееся вдали.

С другой – тянулась лента извилистой реки, и белели юрты, сиротливо жавшиеся к скалам.

А вокруг – лишь бескрайние просторы джайлоо. Заметно, что цивилизация этих труднодоступных мест не коснулась. Ни электрических столбов и вышек, ни водопровода и канализации, ни больниц и прочей инфраструктуры, без которой современный человек жизни себе уже не представляет. Как же можно жить в этих забытых богом местах, вертелось у меня в голове.

Но именно примитивный, близкий к первобытному образ жизни киргизских чабанов и стал привлекательным для западных европейцев, жадных до всякой экзотики. Испытать на себе все прелести настоящего чабанского быта неделю-другую, полностью забыв про цивилизацию, почувствовать себя членом самой обычной чабанской семьи и дает возможность джайлоо-туризм, зародившийся в Киргизии в конце 90-х годов.

Со временем этим термином стали обозначать в целом туризм, предполагающий пожить какое-то время первобытной жизнью диких племен. Киргизские чабаны, конечно, не дикари в набедренных повязках, как какие-нибудь затерянные племена в непроходимых и труднодоступных джунглях Амазонии, Африки или Микронезии, где вас могут ненароком еще и съесть, а вполне цивилизованные, приветливые люди, с которыми интересно беседовать, погружаясь незаметно для себя в их обычаи и неустроенный быт, который, впрочем, нисколько не пугает. В моём летнем саду условия ничуть не лучше.
Встречи с чабанами еще впереди, а пока знакомство с достопримечательностями джайлоо продолжается. Бакыт указывает на круги из небольших валунов, протянувшихся цепочкой в сторону озера, и усаживается на землю. Медленно, нараспев, слегка покачиваясь, он говорит какие-то незнакомые слова, словно произносит молитву.

Это даже не молитва, скорее протяжная, печальная песня, быть может, о Сон-Куле, о котором сложена песня: «Сон-Куль – ты моя первая любовь, как несбывшаяся мечта, навсегда ушедшее детство, что стоят на последнем джайлоо одинокой юртой». Подражая ему, я бухаюсь на камни и подставляю солнцу обожженное на Иссык-Куле лицо. Как здесь хорошо и спокойно!

На первый взгляд, валуны, на которые указал Бакыт, ничем не примечательны — камни как камни, разве что огненно-рыжие, как и остальные в округе, да немного закругленные, будто отполированные ветрами.

Если обойти первый круг и подсчитать наполовину вросшие в землю валуны, их окажется восемь. Такое же количество будет и во втором, в третьем и последующих кругах, и так до последнего – восьмого. Вот что удивительно! Что бы это значило и почему именно восемь? И откуда взялись валуны? Не сами же они прикатились и вкопались в землю.

Но даже всезнайка Бакыт только разводит руками, высказывая версию, что эти камни могут быть как-то связаны с теми легендарными временами, когда воины Манаса, главного героя киргизского эпоса, отметившего в 1995 году тысячелетний юбилей, оказались в этих местах, преследуя врагов. Мол, были они такой силы, что сдвинуть любой камень было им по плечу.

– «А вот предназначение камней мне не ясно, — рассуждает Бакыт. – Возможно, это была своеобразная полевая кухня-столовая». Пока приходится верить на слово.

Позднее, порывшись в дебрях интернета, выдавшего многотомные хитросплетения героических подвигов Манаса, действительно обнаруживаю присутствие воинов-богатырей на озере: «Когда Урбю и Мунар двинулись дальше против Култка-Калдая, они увидели озеро Дубур, размером в расстояние конских скачек, и все восхищались его водой: — Как оно спокойно и как красиво! Чудесное место и прелестное озеро! — сказали они и назвали озеро Сон-Куль, что значит «чудесное озеро».
Правду говорили воины. Озеро действительно чудесно и волшебно. Только в современной интерпретации его название переводят как «Последнее на пути озеро». Очень символично. Это было действительно последнее озеро на нашем пути.

Тайган – друг чабана

Всё ближе, ближе озеро. Полдня едем, никак не доедем. Кажется, совсем рядом оно, но впечатление это обманчиво, до него еще не одна сотня метров будет. Вот опять остановка — у юрты. На сей раз останавливаемся, чтобы познакомиться с киргизской борзой с красивым названием – тайган, редкой породой собак, которых насчитывается не больше трех сотен.

Нам навстречу выбежали два пса, белый и рыжий. Беглого взгляда на них было достаточно, чтобы вскрикнуть – да это же «афганцы»! В смысле, афганская борзая. Уж очень похожи. Одно время эта порода была у нас в моде. Те же высокие лапы, тот же поджарый торс, та же удлиненная морда, кольцом кончик хвоста.

– «Это — тайган, – пожимая лапу рыжему, мягко поправляет Бакыт. – Настоящая киргизская борзая, лучшего помощника в охоте чабану не найти». Пёс внимательно прислушивается к голосу Бакыта, понимая, что о нём идет речь. Чувствовались в нем внутреннее достоинство и характер.

Славу быстроногого и безжалостного охотника на волка, козерога, лисиц и прочей горной живности завоевал тайган не случайно. В народе про него сложили поговорку: «тайган бежит – кровь из ушей хлещет». Это значит – равных ему в беге никого в горах нет. Как птица, летит, никакой зверь от него не скроется. И свое название оправдывает всецело – «догони-убей» — вот что значит «тайган» на киргизском. Догонит на отвесных кручах дикое животное и задушит его.

Глядя на молодого лохматого тайгана у другой юрты, заигрывавшего с мальчиком, трудно было в это поверить. С виду добродушный и ласковый пёс. Но поворот головы и взгляд мрачных, как у хищной птицы, глаз, светившихся янтарным светом, говорили о совсем другом — что это настоящий охотник, готовый в любую минуту совершить смертельный прыжок.

Познакомившись с тайганами, отправляемся дальше. И хотя до берега еще далеко, Сон-Куль уже вокруг нас, с нами и в нашей душе.

Последнее озеро — душа Киргизии

Если популярный в народе Иссык-Куль называют жемчужиной Киргизии, то труднодоступный, тектонического происхождения высокогорный Сон-Куль, второе по величине озеро Киргизии, считают её душой, вознесшейся на высоту 3016 метров. Ведь душа должна парить и быть чистой, как синие, незамутненные пресные воды этого спокойного озера.

Осенью здесь действительно всё дышит спокойствием и не нагружает зрение буйством зелени. Её попросту нет — лишь сухая трава цвета охры да кланящиеся ветру хрупкие эдельвейсы.

Зимой озеро покроется льдом, но увидеть зимний Сон-Куль вряд ли получится. Уже в октябре чабаны спускаются вниз, перегоняя отары на зимние пастбища, и сезон на Сон-Куле закроется до весны, когда, по словам Бакыта, наступит самая красота. Тогда и можно застать цветение на джайлоо.

Ходит о Сон-Куле легенда, когда на его месте существовала ставка некого хана, собиравшего девушек со всего Тянь-Шаня в свой гарем. Не всем такая перспектива была по нраву. Вот горы и разгневались, расступившись и заполнив впадину растопленным льдом. Так и появился Сон-Куль.

Само озеро сравнительно небольшое – длиной 29 и шириною 18 километров. Но именно такие оптимальные размеры позволяют видеть невысокие горы, окаймляющие водную чашу, куда вливаются 18 ручьев, и лишь один вытекает.

Средней глубины (9 метров) вполне хватает, чтобы в озере водились пелядь и сиг, их первоначально запустили в конце 50-х годов, когда озеро было безрыбным. Но к концу 70-х размножившаяся рыба вся вымерла. Считается, что причиной мора стало массовое купание овец, которых в то время насчитывалось полмиллиона. Купание животных запретили, и вскоре озеро снова ожило, наполнившись к тому же криками диких уток и индийских гусей.

Ну, а если повезет, то на побережье можно столкнуться лицом к «лицу» и с красным волком, и рыжей лисой, и даже осторожным снежным барсом. Для постоянных обитателей Сон-Куля эти животные не так уж редки, утверждает Бакыт. И встреча со снежным человеком вполне вероятна…..Последняя его фраза вызвала улыбку. Ну, разве что какого-нибудь заплутавшего в горах обросшего туриста через пару недель можно будет легко принять за неуловимого йети.

***

Вот и подошел к концу этот замечательный день. Медленно спускались сумерки, зажигая над озером ярко-красные лампочки вечернего заката. Он здесь необыкновенный, как и всё то, что удалось рассмотреть. Мы всё-таки успели к озеру до темноты и проводили солнце за горизонт.

Теперь самое время отправиться в чабанскую юрту и посмотреть — Легко ли жить с чабаном.