Из Ньяхуруру мы прямиком отправились в сторону города Накуру. Там, на дне Рифтовой долины — огромнейшего разлома земной коры, протянувшегося на 9500 километров от Израиля до Мозамбика, расположено озеро Накуру и одноименный национальный природный парк «Lake Nakuru», в котором обитают миллионы фламинго.

У ворот парка делаем небольшую остановку. Из окон машины замечаем вальяжно расхаживающих бабуинов и мелких суетливых обезьян, что подталкивает всех тут же выйти наружу, прихватив с собой что-нибудь съестное.

Большей глупости, пожалуй, не сыскать. Вмиг огромные, клыкастые и наглые бабуинищи с кожаными мордами окружили нас кольцом с явным намерением отобрать лакомства, не дожидаясь, когда их угостят. Побросав со страху прихваченное на землю, мы сделали выводы – бабуин не кошечка, деликатностью не отличается.

После небольших формальностей с входными билетами возвращаемся в салон и прилипаем к окнам.
Ворота медленно открываются, и наш огромный «Мерседес», переваливаясь с боку на бок, грузно въезжает на территорию парка, которому исполнилось уже полвека.

Грунтовая дорога уходит в реденький, ничем не примечательный с виду лес. Кругом поваленные деревья,
а те, что устояли, – с гладкими стволами, острыми шипами на ветках и зонтичной кроной почти без листьев.

Профильтровав свои знания в области ботаники, общими усилиями предположили, что это любимая еда жирафов — африканские акации. Но самих едоков что-то не видать. Мелкая листва деревьев не давала защиты от палящих лучей. Не случайно старая поговорка гласит: "Не жди помощи от вельможи и тени от акации".

Восторженный возглас прервал ботаническую дискуссию. Все опять высунулись из окон и неожиданно встретились взглядами с огромными величественными красавцами — африканскими буйволами — буффало, которых увидели живьем впервые. Вот так сюрприз!

Наш главный спец по фотоделанию, Петр, немедленно скомандовал: «работаем!» и нацелил огромный объектив в их сторону. Все усердно защелкали фотоаппаратами, в которых тут же отразились несколько удивленные глаза на физиономиях исполинов. Вскоре стало ясно — их тут много, и, как говорится, — на одно лицо, всех не заснимешь, оставалось запечатлевать глазами, ведь это только начало сафари.

Прерванная встречей буйволов дискуссия развернулась в сторону зоологии. Появление каждого нового вида животных, вызывавших всеобщий восторг, сопровождалось очередной фотосессией и определением названия, в основном не вызывающего споров. И не важно, что пока это были лишь травоядные. Сам факт того, что их видишь не через вольерные прутья в зоопарке, а свободно пасущихся на просторах, вызывал непередаваемое восхищение и постоянное удивление — неужели такое бывает, они на свободе?, — так и оставшиеся в душе до конца нашей экспедиции.

Буйволов сменили грациозные газели и не менее симпатичные антилопы. Машина медленно проплывала мимо стада зебр, не обращавших особого внимания на рокот двигателя. Но стоило только остановиться, они отступали чуть дальше, явно оценивая расстояние. Где-то в кустах копошились… ну, просто огромные носороги.

В реальности они смотрелись еще более несуразно и странно, словно из доисторической эпохи. Мы только успевали сигналить нашему шоферу Стиву, кабина которого находилась отдельно от салона, чтобы остановил машину. Тот резко притормаживал, каждый раз утыкая нас в соседние спинки сидений.

Лес, удаляясь, постепенно редел и совсем исчез, уступив место пастбищам, смыкавшимся с бело-голубым маревом. Это и было озеро Накуру, известное как самое соленое озеро в Кении из-за высокого содержания в воде карбонатов. Ярко-розовый ковер с причудливым рисунком покрывал водную гладь, рисунок постоянно менялся, словно невидимый художник старательно наносил кистью краски.

Открывшийся из окна вид ошеломил и помутил рассудок. Сигнал шоферу — и десяток белолицых, поддавшись единому порыву, высыпал наружу, оставив в салоне озадаченных австралийцев. Петр, словно режиссер, командующий «мотор», привычно произнес: «работаем» и нацелил объектив в сторону озера, до которого было еще прилично. Каждый старался хоть немного приблизить к себе озеро, отдаляясь от машины на несколько метров.

Увидев за кабиной разгуливающих людей, тур-лидер Стивен, отвечающий за нашу безопасность, испуганно вытаращил и без того выпуклые глаза.

–«С ума сошли, — констатировал он,- здесь же леопарды!». Ему никто не поверил. Какие леопарды? Ведь озеро Накуру известно, прежде всего, своими фламинго. Стивен молча указал на крутой каменистый склон слева от дороги – вполне идеальное место для любой засады.

Еле уловимый шорох откуда-то сверху, как раз в указанном направлении, заставил вздрогнуть и слегка пригнуться. А вдруг и впрямь леопард. Наконец, самые глазастые сумели разглядеть среди камней неказистого, очень милого зверька, скорей напоминающего какого-то грызуна. Биологическая дискуссия вспыхнула с новой силой. Сошлись на том, что, возможно, это даман, состоящий в дальнем родстве с таким непохожим на него слоном.

Из проезжавших мимо джипов выглядывали удивленные туристы. Наконец, наш внезапный пыл остудила петиция возмущенных австралийцев, Эрики и Шайна, не выдержавших нашего произвола. Ведь о таком поведении могли сообщить администрации парка, что грозило снятием с маршрута. Старательно написанный ультиматум на простейшем английском, чтоб до всех дошло, с указанием астрономических сумм штрафа в несколько десятков тысяч кенийских шиллингов возымел действие. Мы, несколько пристыженные, вернулись в машину, получив очередной урок сафари: уметь сохранять спокойствие и не поддаваться сиюминутным порывам.

Обогнув болотистую оконечность озера, машина, наконец, подъезжает почти к кромке озера. Здесь уже можно выйти, хотя близко к воде не подойдешь, в 10 метрах от воды начинается топкий ил, в котором могут не завязнуть только бело-розовые птицы — фламинго.

Кадр за кадром сменяется другим, очень похожим на предыдущий, а птицы, все также плавно передвигаясь и опустив голову, водят клювами по дну, отыскивая в иле привычную им пищу — сине-зеленые водоросли, мелких ракообразных и моллюсков. Нужно найти и съесть за день около килограмма этой живности.
Тогда внешний вид будет и ярче и розоватее.

В бинокль видны цветовые отличия в крючковатых клювах: у одних кончик клюва черный, у других, более мелких птиц, — красноватый. Богатыми познаниями в области орнитологии никто не обладал, поэтому внятных объяснений этому не нашлось.

Одна машина сменялась другой. Англоговорящие туристы, сделав пару снимков, без особо интереса тут же возвращались в свои джипы. Приземистая «Хонда», лихо влетев на всем ходу в озеро, надолго утопла в жирном, чавкающем иле, пришлось помогать нашим ребятам…

А мы всё стояли, пристально вглядываясь в озеро, светящееся розовыми красками, и выискивали новые детали на водной глади.

Максимальная глубина озера — около 2,7 м., а его площадь меняется в зависимости от осадков — от 5 до 45 кв. км. Говорят, сильные снижения уровня воды происходят примерно каждые десять лет. Когда уровень воды в озере понижается, фламинго мигрируют на другие озера.

Казалось, теперь воды в озере немного: водное отражение удлиняло ноги фламинго, делая их похожими на долгоногого журавля. Все же пыльным местом, что означает Накуру на языке масаев, когда озеро пересыхает и пустеет, сейчас было невозможно представить.

Бродя по берегу, натыкались на останки фламинго – красно-розовые клювики, ничуть не поблекнув, блестели рубинами то здесь, то там. Видимо, когда-то вода доходила и сюда. Но явно для туристов поставлен реальный череп буффало, вполне гармонично смотревшийся на выжженной серой земле.

Впрочем, живые тоже паслись почти рядом, в каких-то двух сотнях метров. Чуть ближе замечен носорог, мирно пощипывавший травку. Оставалось только надеяться, что им не придет в их рогатые головы желание наведаться на озеро, щелочную воду которого, если ты не фламинго, лучше не пить.

Как один миг пролетели два часа, но Стивен не торопил нас, терпеливо ожидая, когда нам надоест. Постепенно птицы перестали восприниматься в отдельности. Слившись в громадное розово-белое пятно, заполонившее озеро, они, казалось, парили в огромном, голубом небе, окрашивая отражавшиеся в воде облака в розоватый цвет.…

…Нехотя возвращаемся в машину. Площадь парка около 200 квадратных километров, надо успеть заглянуть в другие значимые места. Может, все-таки повезет увидеть львов или леопардов (самая большая популяция которых действительно обитает в парке), но кроме гиен и шакалов из хищников никто не попадался.

Поколесив еще с час, делаем остановку у водопада Makalia Falls, буро-коричневая вода которого тонкой струйкой падает с высоты двадцати метров в небольшое озерцо, залитое солнцем. Тут и там снуют вездесущие наглые бабуины.

Слово «бабуин» — египетского происхождения, от имени одного из демонов мрака и тьмы – «баби», преграждавшего путь умершему в загробный мир. В том же Египте бабуин, считаясь предвестником рассвета, изображался с поднятыми верхними конечностями, символизируя мудрость, приветствующую восходящее солнце. Бабуины, получившие другое название благодаря желтому окрасу шерсти, — желтые павианы, кажутся неуклюжими, но их ловкость и молниеносность не знает границ. Стоит зазеваться…и любой мало-мальски съедобный предмет оказывается в их лапах.

Осторожно переваливаясь с бока на бок, наш «Мерс», незаметно набрав высоту, въезжает на вершину скалы Baboon Cliffs, откуда открывается изумительный вид на озеро Накуру. Теперь, в спускающихся сумерках, оно смотрелось по-иному, несколько в приглушенных тонах.

Свое название место оправдывает: очередное семейство бабуинов, оккупировав площадку, чувствовало себя здесь полными хозяевами. Вернее один: явно выделялся самый главный бабуин, гарант безопасности стаи, — матерый самец, продемонстрировавший, что только ему принадлежат самые лакомые куски.

Усевшись на земле, он, не спеша, снимал апельсиновую корку, не обращая никакого внимания на ходивших вокруг да около более мелких соплеменников. Даже супруга с прилепившейся к животу банным листом малюткой, жалобно вопрошая оставить ей кусочек, не смогла растрогать его. Не положено — пока сам не наестся, а прожорлив жутко, только на наших глазах умял килограмма два разных фруктов и овощей, никто из стаи не смеет прикоснуться к еде. С нарушителем разговор короткий: пара тумаков – очень действенное средство, чтобы научиться почитать сильного.

Бабуины к людям привыкшие и умеют различать нас по половому признаку. В женщинах опасности не видят, могут запросто накинуться, обнажив здоровенные клыки.

С опаской, как бы не получить затрещину, присаживаюсь на каменную кладку. На другом конце, по-хозяйски, развалился вождь-самец, зорко следя за всем происходящим вокруг. Так и хотелось спросить разрешения присесть рядом. Но ничего, пронесло… Лишь потом, в кадре, обнаруживается Петр, пристроившийся за бабуином, видать, для иллюстрации дарвиновской теории эволюции…

Экскурсия по парку завершена, впечатлений – море, фотографий — еще больше. Но, ни одна из них не сможет передать тот восторг, что, проникая, заполняет сердце и остается с тобой навсегда…