Случилось страшное, я полюбил море. Я всегда считал себя сухопутным зверем. Меня всегда укачивало на волнах. На большом барьерном рифе мне было больно нырять. Море для меня всегда было только испытанием, что-то ради чего-то ещё. Что в том море? Я люблю лес и горы. Но не море. Теперь не так. Теперь я понял. Вход в заповедник только по воде, четыре полных дня я провёл практически полностью в море (если интересно: вот карта морской части пути). Две ночи я спал в плавучем доме, где из окон видно, как качается противоположный берег. И мне всегда было хорошо. Даже когда канадскую надувную моторную лодку "Зодиак" подбрасывают двухметровые волны, а люди прыгают на сиденьях, как носки в стиральной машинке. Даже когда обливает ледяной водой. Даже когда от ветра в лицо кажется, что сейчас над морем пойдет метель. И даже грести самому в каяке было почти не страшно. Мне всегда было хорошо, потому, что я полюбил море и немножечко начал его понимать. Оно - живое.
На восточном берегу архипелага между ним и континентом только широкий, но неглубокий пролив, отчего даже небольшой ветер поднимает в нём большие волны, опасные для всех маленьких судов. Сами острова – всего лишь утонувшая горная гряда, а на западном берегу – бесконечные глубины северного тихого океана. Между двумя этими крайностями – спокойное внутреннее море. Как и на земле в море все начинается с леса. Леса бурой морской капусты.
Бурая морская капуста выпускает толстые стебли со дна моря, чтобы достать до света на поверхности воды. Быстро растущие, до полуметра в день, только достигнув поверхности, стебли начинают разделяться на огромные паруса-листья, плавающие по волнам и мешающие лодкам. Как и на земле, морской лес – лес жизнеобразующий. Всё живое крутиться вокруг него, бурый лес – дом, еда, укрытие, камуфляж.
Индейский художник нарисовал символ заповедника: морская выдра обнимает морского ежа. Пару сотен лет назад морских лесов вокруг канадского берега было в разы больше. Прибывшие европейские торговцы породили необычайный спрос на шкурки морской выдры, пока последняя не была полностью уничтожена. За исключением шеф-поваров суши-баров, морская выдра была единственным природным врагом морского ежа, который в свою очередь пасётся в бурых водорослях. В отсутствие хищника ежи размножились до таких количеств, что на месте многих морских лесов осталась только морская пустыня. Сейчас морскую выдру снова искусственно завезли у острова Ванкувер, но пока не на острова Королевы Шарлотты. Вокруг морских ежей на архипелаге кормится несколько коммерческих бизнесов, семя красных морских ежей – большой деликатес в Японии, и люди не хотят делиться с выдрами. Мы немного помогли экологии, достав, разломив и съев грязное от недопереваренных водорослей семя бедолаги морского ежа (зато теперь я знаю как бы жил, окажись я на необитаемом острове: исполняя экологическую роль выдры).
Приливы и отливы на островах достигают семи с половиной метров (это в глубину). Узкие проливы, такие как Бёрнаби, полностью открываются от воды, это – меж-приливная зона. Во время отлива здесь ни пройдет не только моторная лодка, но и даже байдарка, так что приходится выходить на берег и ждать. Столько жизни как там, я не видел никогда. Огромный берег, вся земля, буквально вся кипит. Нет никакой возможности наступить хоть куда-нибудь никого не раздавив. И сколько всех разных! Стольких морских звёзд я не видел никогда в жизни. Местные жители очень гордятся: в заповеднике у острова Ванкувер средняя плотность морских звёзд только 7 на квадратный метр. На островах Королевы Шарлотты средняя плотность – 74 звезды на каждый квадратный метр. Красавцы звёзды летучие мыши, толстые охровые звёзды, серые колючие, огромные звёзды подсолнечники и коммунистически-яркие кровавые пятиконечные красавцы. Закапываются в песок крабы, закрывают створки устрицы, галиотисы, гребешки и мидии. Ползают улитки-тюрбаны и крупные лунные улитки. Убегают в найденных раковинах раки-отшельники. Прыгают морские блохи. Огромными кругами лежат на воде загадочные шины – икра лунной улитки, склеенная с песком. И, до этого я никогда в жизни не видел такого: каждую минуту весь берег синхронно взрывается маленькими, сантиметров по 15-20 фонтанчиками воды – так окопавшиеся в земле ракушки фильтруют через себя уходящую морскую воду.
Мы едем дальше. Переплывает с берега на берег обычная, речная, выдра. Курсирует плавник маленькой акулы – рыбы-собаки. Прячутся пугливые морские свиньи. Мы - первая лодка, увиденная морскими котиками в этом году, они очень пугливы и очень любопытны. Сотни и сотни котиков, в каждом углу. Только отвернешься – плюх, плюх, плюх из воды как болванчики выпрыгивают любопытные морды и смотрят прямо на тебя. Но стоит только обернуться в ответ – и они снова ныряют. Взмах весла – где котики? Нет котиков. Разворот на 180 градусов и фотография не глядя – вот они котики, усатые мордочки.
Если издалека кажется, что скалы облепили огромные слизняки, то это – лежбище морских львов. Крикливые, как в греческих мифах. Некоторые из них залезают так высоко по таким отвесным скалам, что в чудесности этих зверей не остаётся никаких сомнений.
И даже те, кто видели на свете всё, не могут не влюбиться в дельфинов. Дельфины – любопытнее всех и дельфины никого не боятся. Не хотел бы я встретиться со стаей этих резвых товарищей на байдарке. Моторная лодка несётся под 60 километров в час, и дельфины повторяют её скорость без всякого видимого усилия. По каждому боку, вплотную, выпрыгивают они высоко из воды, чтобы посмотреть – кто приплыл?
Но лучше всего лечь на нос лодки и опустить лицо к воде. Глаза у дельфина, понятное дело, на боку. И тут по очереди каждый дельфин успевает не только плыть со скоростью мотора, но и поворачиваться в этом процессе на бок, чтобы посмотреть на человека. Пока одного дельфина с кормы не отталкивает следующий: ты посмотрел, теперь и я хочу посмотреть!
Я несколько раз ездил в разные места смотреть китов. Теперь я узнал, что всё это было абсолютно зря. Это абсолютно невозможно передать фотографией, потому что это всё слишком большое ощущение. Весной в заповедник приплывают серые киты и кашалоты со всего мира. Их много, много, очень много десятков. Каждый – со своим уникальным рисунком хвоста, по которым их и различают учёные. Они не обращают внимания на людей, они приплывают сюда кушать. Мы качаемся в моторной лодке посередине поля похожего на капли дождя криля. Мы одеты как китобои в шторм – слои горнолыжной одежды, поверх которых – резиновые сапоги, резиновые штаны до ушей, шапки, спасательные жилеты, тяжелые закрытые непромокаемые рыболовецкие плащи. Холодно так, что кажется мы на полюсе, сильный ветер срывает со снежных гор вокруг метели. Со всех сторон, кругами вокруг нас бьют хвостами по воде и чавкают кашалоты. Ныряют до самого дна и долго не показываются спинки серых китов. Несется рядом быстрая стая китов-убийц – косаток.
Оказывается, сытые кашалоты делают разноцветные фонтаны. Белые, жёлтые от планктона, красные от криля. Киты шумят, киты чавкают и издают совершенно невозможные громкие, трубные звуки.
Несколько раз мы были настолько окружены китами, что приходилось специально включать мотор и шуметь, чтобы они обратили на нас хоть какое-то внимание и пропустили нас к плавучему дому. В эти дни мы были их единственными свидетелями, кроме только ещё двух операторов японского национального телевиденья, которые, не беспокойтесь, приехали их не есть, а снимать под водой.
- Бу-бу-у-гу, - кричат, набирая и выплёскивая воду, - бу-гу-гу, - нам так хорошо здесь потому, что это наше море, это наш криль, мы рады потому, что море нас так хорошо кормит. Мы рады, потому что это наш мир.
За удивительную природу архипелаг часто называют в туристической литературе Галапагоссами севера.
