Порт Насипит находится довольно далеко от обл.центра Бутуана. Сперва нужно ехать с полчаса на автобусе вдоль побережья. При этом моря не видно, но все окружающие деревни затоплены – после оказалось, что это пришёл некий тайфун. Теперь я и понял, почему дома здесь в деревнях – на ножках. Под домами текли мутно-рыжеватые потоки, редкие вылезшие на улицу крестьяне по пояс (по пояс!) бродили по своим рисовым полям, вероятно пытаясь наладить водоотвод, с неба продолжало лить, по земле продолжало течь, а своих свиней и петухов люди наверняка перетащили в свои сыроватые жилища, а то б они утопли. Петухи тут повсюду, в сухую погоду кукарекают почти с каждого двора, а тут что-то не слышно их.
Меня высадили с автобуса в Насипите, а оттуда, от автостоянки, нужно было ещё ехать в порт на трайсикле. Это трехколесное изобретение в провинции работает как автобус, засовываются в него пять, шесть и более человек и едут, платят каждый по расстоянию или по жадности водителя, а на небольшое расстояние цена обычно написана – 6 песо. В данном случае врдитель взял – по 10 песо (7 рублей), сделав наценку на неблагоприятные погодные условия. И хотя и было написано строго в билете – явиться за три часа до отправки, -- но в момент моего приезда ни посадки, ни оформления билетов ещё не было, и немногие пассажиры гнили под навесом, который протекал. Часа за два до отправки судна появились сотрудники «Cebu ferries» -- они забрали бумажный билет, выдали посадочный талончик, как в самолёте, сфотографировали, проверили документ, обнюхали собакой рюкзак (и все вещи всех пассажиров), перевели в зал-накопитель, где все и ждали посадки.
Наконец погрузились; само судно оказалось меньше, чем Суперферри, пассажиров там было меньше – порядка пятисот, в трюме плыли контейнеры и грузовики, но розетки, в отличие от Суперферри, были бесплатные, и в душ не было очереди, все и так мокрые. Сырой климат повредил клавиатуру моего нетбука, и хотя вода на саму клаву не попадала, но многие клавиши из середины и нижнего ряда вышли из строя, особенно пробел, чему я был не рад.
Пароход плыл до Себу одну ночь, то есть довольно быстро он двигался, особенно если учесть, что поздно вечером он зашёл ещё в один порт на острове Минданао – то был порт Суригао. Но уже в семь утра, всего на час позже расписания, судно пришло в Себу, в котором уже такого дождя не было, и было посвежее, просто туманило.
Город Себу – самый первый город на Филиппинах. Ещё средневековые китайцы и арабы знали о нём и плавали туда с товаром, и когда в 1521 году экспедиция Магеллана прибыла туда, участники первой кругосветки обнаружили в порту Себу множество арабских, индийских и китайских кораблей. Пользуясь случаем, магеллановцы успели обратить в христианскую веру и крестить короля Себу, королеву и несколько сотен народу, пообещав им вечное спасение таким образом. Многое ли поняли обитатели Себу из проповеди Магеллановых друзей, остаётся неизвестным – ведь наверняка им пришлось использовать даже не одного переводчика, а двух, если не трёх. В любом случае, спутники Магеллана не знали себуанского языка, а на Себу никто не знал испанского, так что наверное потребовалось несколько толмачей. Обрадованные приключением, жители Себу побежали креститься, вероятно в море всё это происходило, а священнослужитель Магелланова корабля подсчитывал бонусы на небесах (ведь можно крестить и мелких детей, неважно – понимают они происходящее или нет). На память М оставил королю Себу игрушку – деревянную куклу Иисуса-ребёнка, и отправился водружать большой крест (и вероятно провозглашать принадлежность Себу к великой заморской империи). Затем он поплыл продолжать проповедь на соседний остров, но тамошний Председатель, по имени Лапу-Лапу, не был таким наивным парнем, как король Себу. Подсознательно прочуяв, чем пахнет дело, он не только не дал крестить свой народец, но и организовал вооружённый отпор крестоносцам, в результате чего Магеллан и некоторые его спутники были убиты, а другие, солоно хлебавши на мелководье, отправились дальше крестить, торговать, присоединять, и завершать кругосветную экспедицию.
Произошедшее почти пять веков назад событие со временем героизировалось и идолизировалось, обоими сторонами, и в современной истории Филиппин героизм и святость обоих сторон удивительно переплелись. Сначала, Магеллан стал героем, открывшим Филиппинские острова (открытые до того много раз арабами, китайцами, индийцами, а до них – малайцами и самими филиппинцами) и принёсшим сюда свет христианства. Единственная христианская страна Азии очень это ценит. Игрушечный Иисусик стал со временем настоящим идолом. В настоящее время он выставлен в главном соборе, и люди строятся в очередь поклониться ему, а для тех, кому ехать далеко – по всем Филиппинам имеются его копии, в церквях, домах и сувенирных магазинах, любого размера, от 70 до 10 сантиметров. В честь святой куклы построены церкви, соборы, проводятся праздники и богослужения. Таким же почётом окружён Крест Магеллана (настоящий ли?), выставленный для поклонения в этом же городе Себу. Таким образом, Магеллан притащил на Филиппины два артефакта, которые стали со временем святыми объектами, и масса людей поклоняется им, а некоторые исцеляются от всех болезней. Слава Богу! Слава Магеллану! Слава просветителям-европейцам!
С другой стороны, и тоже с официальной стороны, европейцы принесли зло, захват, колонизовали острова, с чем боролись четыре века подряд все уважаемые люди, от Лапу-Лапу до Бонифацио и Ризаля. Геройский поступок Лапу-Лапу на сорок лет отбил у европейцев охоту плавать в стороны Себу и на другие соседние острова. Таким образом, убив Магеллана, Лапу-Лапу обеспечил населению островов сорок лет безбедной жизни. Безбедной мифологически, так как о внутренних дрязгах и проблемах филиппинцев до прихода европейцев мы ничего не знаем – письменные источники на свободных Филиппинах не хранились долго, и все, кто умел читать-писать – это заезжие торговцы, а сам Л-Л никаких героических поэм о своем подвиге не сложил. Я и не думаю, что лично Л-Л ухлопал Магеллана. Капитана могли ухлопать сообша, в общей потасовке. Истинный вождь редко полезет на передовую, вооружась копьём и мечом, разве что вождь совсем безшабашный, а участие в битве не очень опасно. Может быть и сам Л-Л тоже втайне хотел получить какой-нибудь сувенир или подношение от испанцев, что бы подняло его престиж в народе, или хотя б поставило его на один уровень с королём соседнего острова (оттуда-то слух уже просочился -- пролив совсем узкий – что приезжие европейцы что-то подарили и устроили там праздник, у короля-конкурента). Но Л-Л не подчинялся напрямую королю соседнего острова, иначе б не пошёл на самоуправство.
Так вот. Наверняка Магеллан, кроме куклы-Иисусика, подарил соседнему королю ещё что-то интересное. Это всеобщая практика средневековья – подарки и сувениры местным царькам, этими сувенирами (разной ценности: и стеклянные бусы, и деревянные Иисусы) были специальные сундуки наполнены. А Магеллан и его команда, возможно, уже поиздержались в кругосветке, и решили на Лапу-Лапу сэкономить. Тот дал понять (через посыльного), что тоже ждёт подношений, таких же, как были сделаны королю-конкуренту. Скромные подношения не устроили вождя, или может вообще подношений не было – Магеллан сказал, что все сувениры уже передал шефу на соседнем острове, а тот «шеф» банально наврал, что он тут самый главный король, и все ему подчиняются, а это было не так. В результате Лапу-Лапу заявил своему племени, что новые пришельцы не несут никакой пользы, и более того -- они в сговоре с соседним королём, хотят прихватизировать их остров и передать его под командирство удачливого соседа, сдать их в рабство и заставить кланяться деревянным куклам.
Что тут началось! И хотя испанцы, судя по картинам, были вооружены огнестрельными ружьями, но в первой половине шестнадцатого века это вряд ли было скорострельное оружье в рукопашной схватке – пока перезарядишь его и ещё раз стрельнёшь, пройдёт не меньше минуты, а вокруг народец, численно превосходящий. Магеллана и некоторых убили, остальные сбежали на корабль, а Лапу-Лапу распустил слух, что он лично убил предводителя испанцев – повысил свой рейтинг и утёр нос соседнему правителю.
Последующие века принесли Лапу-Лапу посмертную славу. Статуи и портреты вождя, организовавшего первый отпор колонизаторам, умножились, он стал первым Национальным Героем Филиппин, его статуя была водружена в сорока метрах от могилы Магеллана, сам он стал (в потретах и скульптурах) очень победоносным, накачанным и подозрительно молодым человеком, хотя вожди, как правило, староваты. Место гибели Магеллана стало местом славы филиппинского народа, местом первой победной и такой замечательной битвы! Радостной тем более, что факт гибели Магеллана и бегства европейской экспедиции официально подтверждала европейская история. -- На этом месте водрузили большой флаг, на панно изобразили выдающуюся битву во всех ракурсах, какой она видится художникам через несколько столетий. При этом саму могилу Магеллана (верней монумент на месте его гибели) не снесли, а оставили для туристов. А саму страну -- «Филиппины» так и продолжают называть – по имени стародавнего испанского короля Филиппа, -- и то, что стране не было возвращено, по независимости, ее историческое названье – показывает то, что и исторического названия-то не было. Были сотни-тысячи островков с самоуправлением, и даже через один пролив два вождя не подчинялись друг другу. И то, что в европейской и филиппинской истории принявший христианство вождь называется «Король», а отверший его -- просто «вождь», это лишь историческая условность, потому что христианство было в итоге распространено. Стали бы острова мусульманскими, -- Лапу-Лапу был бы «Султан» или «Король», а сосед с острова Себу – мелкий вождь, позволивший, по недомыслию, организовать самоуправство крешения.
Это я так пространно ввёл в историю Себу и открытия этой местности Магелланом, свою расширенную версию. После такого пространного введения ожидается, что будет какая-то очень пространная история про моё пребывание в этом городе. Но, щадя своё время и читателей, а также батарейки ноутбука (пишу-то я на пароходе, плывя из Себу) -- я по возможности сокращу её.
Город Себу оказался, со своими пригородами, на Филиппинах вторым по величине (а вот Давао, мной уже посещённый – тот третий). Не совсем ясно, с чего он таким вырос. Возможно, сплелись несколько факторов – его центральное расположение между всех островов, его первое открытие, испанизация, первый испанский форт, созданный тут, через сорок лет после Магелланова похода, другим испанцем – Легаспи; может ещё что. Так или иначе, город здоровый, довольно пыльно-грязный, застроен четырёхэтажками, хотя есть и приличные многоэтажнейшие дома в цивильных районах. А есть и барачно-сарайные сооружения. Реки все грязные и вонючие, мелкие, как и положено на таком маленьком в ширину острове (ширина около 20 км, длина порядка 180 км). И очень длинный порт, минимум в три километра, здесь перекрёсток всех морей! Много нищих и бомжей, а также просто грязных и потёртых граждан, подобно как в Маниле. По дорогам ездят тысячи джипни, по десяткам маршрутов (маршруты перенумерованы). В один джип при мне (что «при мне» -- со мной!) влезло 30 (тридцать) человек, из них парочка болталась снаружи.
В Себу есть несколько исторических объектов. Церковь святой куклы Иисуса, несколько раз перестраивавшася; очень маленький и старинный форт, несколько раз тоже перестроенный и восстановленный как музей; большой порт, порождаюший паромы, пассажирские и грузовые суда на всякие разные острова; торговая городская жизнь, о которой можно получить представление по фотографиям (подробно углубляться в неё не буду). Купил по Интернету билет на «Суперферри» на послезавтрашний день до Манилы, где собираюсь встретиться с Юстасом и двумя другими литовскими путешественниками, которые сейчас находятся где-то там.
По интернету мне написал мой знакомый, парень из Тынды. Я ему пишу – я точно на одном меридиане с тобой, только широта немножко отличается! Кстати, Себу тоже типа Тынды – перекрёсток, станция пересадки-перевалки. Но не в Себу, ни в Тынде я бы долго жить не стал. А вот некоторые живут!
На острове Себу, в 90 км к югу от мегаполиса, есть деревня Alcoy (Алкой), куда меня пригласил интересный человек по имени Дмитрий. Этот человек, советского происхождения (из Алма-Аты), но последние 20 лет прожил в Германии, в Мюнхене, и сделался там активным бизнесменом, открыл там своё производство, завёл семью и детей. Но мировой финансовый кризис повлиял на бизнес весьма отрицательно. Банкиры стали требовать досрочно вернуть долговременные кредиты, взятые на расширение производства – а по немецким законам они действительно имеют право это сделать, т.е. потребовать срочно назад деньги, хотя срок кредита истекал только через пять лет. Тем временем китайцы наладили свои производства, в шесть раз дешевле, а заказчики Дмитрия, тоже финансовым кризисом одолеваемые, отвернулись от немецкого производителя к китайскому. Таким образом, отдавать кредит было нечем, Дмитрий обанкротился, всё оборудование было отсужено и отписано, жена сбежала в секту, посещение которой стоило аж 1500 евро в неделю, и развелась с мужем, отойдя в «свободное плавание» вместе с детьми, квартирой, машиной и всем остаточным имуществом. Дмитрий стал в одночасье бомжом, и сперва поселился в приюте для бездомных, который печкой отапливался,
а потом уехал на Филиппины. Где он уже полгода и пребывал, обитая в гордом одиночестве в учреждении под названием «King Arthur Resort» на берегу моря, с пальмами, лужайкой и бассейном, под охраной милиционера (как читатели знают уже, на Филиппинах всё сколь-нибудь приличное – должно быть под охраной: грабители и воры не дремлют). Милиционер базировался в будке с рацией и ружьём, а иногда выходил из неё и прохаживался у ворот, но на ночь не оставался: запирая своего клиента и все ворота на замок, он уходил спать в свою хижину. Соседями же «Кинг Артура» за забором были обычные филиппинцы, которые содержали вечно кукарекающих петухов, а наутро выходили на берег отливного моря и собирали там водоросли, крабов и моллюсков. Я и сам потрогал краба, но краб не был доволен.
Пребывая в этом уединённом месте, Дмитрий обдумывал всё своё прошлое и будущее, и решил видоизменить свою жизнь, отойти от постоянного и бесконечного зарабатывания денег (которое и не всегда приводит к ожидаемому результату). Кроме того, он разобрался, что Европа, на процветание которой он потратил двадцать лет, по всем параметрам движется к своему загниванию. А Китай, наоборот, движется к процветанию и могуществу. А доллар, вероятно, будет видоизменён. Поэтому, по итогам обдумывания, он решил перебраться в Китай, и сейчас изучал китайский язык для этого. Я как раз застал его в последний месяц его пребывания на Филиппинах, и Дмитрий рассказал мне много интересного про Европу, про мировую экономику и про свою жизнь, -- о чём он и сам пишет сейчас книгу. Как допишет, я в интернете поделюсь ссылкой.
Посёлок Алкой же стал его пристанищем потому, что он является тихой гаванью для многих немецких пенсионеров. Кто уже отошёл от дел в Германии, или разорился (а таких суд может преследовать только шесть лет, по германскому закону), те часто переезжают на Филиппины, в те места, где уже есть другие немцы, и Алкой – одно из таких мест. Почти все они заводят себе местных жён, в 2-3 раза моложе себя. Коренные жители этой местности, имея много детей, заранее готовят некоторых из них: одному – работать за границей, в Кувейте ли, в Эмиратах ли, в Малайзии ли; другой – стать женой богатого белого мистера. И даже если этот белый мистер не всегда живёт на Филиппинах, а приезжает лишь в отпуск – задача девушки -- как можно больше денег выдоить с белого человека за это время. Этими деньгами делятся со всей своей семьёй, а во время отсутствия белого – у девушки может быть и обычный, филиппинский муж. Это я и раньше подозревал. Пока я ехал в Алкой, меня несколько раз местные спросили – еду ли я к своей филиппинской жене, есть ли у меня уже местная жена, а раз нет, то не нужна ли филиппиночка? Сдать в аренду белому мистеру свою дочь или жену – это тут обычная, к сожалению, практика.
Филиппинские девушки с утра, не имея работ, просиживают время в интернет-кафе (они тут дешёвые и в каждой деревне есть), в поисках романтического знакомства. И оно находится. Возникает интернетная любовь с первого байта, и вот он уже летит на Филиппины к своей возлюбленной. А она, накануне прилёта разведясь со своим официальным мужем, уже ждёт. И нередко увидишь, и не только на Себу – в Тайланде тоже не редкость – старика семидесяти лет с местной двадцатилетней красоткой.
(Здесь европейцу можно продлевать пребывание каждые два месяца, сейчас – до двух лет.) А та, разведя старика на дом, выцепив с него деньги «на болящих родственников», «на обучение брата», «в долг на обустройство/ремонт/строительство дома» и пр., ждёт, когда он улетит, и -- воссоединяется со своим местным суженым. Если белый человек перестал доиться или разлюбил, или заподозрил неверность местной жены – можно начинать искать другого. А потом уже её дети продолжат брачную эстафету.
Немцы, отойдя от немецких дел, ведут тут алкогольный образ жизни. Не знаю, почему Алкой так называется, но действительно иностранцы алкоголизируются, ведь выпивка тут совсем недорога, и жильё, по евроценам, дёшево. За 12,000 песо (триста долларов в месяц) можно жить как король, под охраной милиционера, а за 5,000 песо – без охраны и улицей подальше от моря. Кухарка-служанка стоит сто долларов в месяц. Ещё 1,200 песо (800 руб) в месяц стоит безлимитный кабельный интернет. Многие пожилые немцы вовсе не выходят со своих участков. Есть специальная газета на немецком языке, рекламирующая недвижимость на Себу и все прелести и дешевизну местной жизни. Да и во всех туристских резервациях, что в Патаййе, что в Хургаде, есть такие газеты и на русском языке, чтобы перекачивать деньги с запада на восток.
Дмитрий рассказал мне о плачевном состоянии европейской экономики, и своё видение мировых экономических процессов. На другой день съездили в райцентр на трайсикле. Купались в басейне, в котором была очень хлорированная вода – для того, чтобы в ней не завелись водоросли. Море имеет тут острое дно, морские ежи и кораллы могут сильно поцарапать, поэтому погружаться в него нужно или в обуви, или в специально подготовленных пляжных местах. Но тут, действительно, самое интересное было не море, а рассказы Дмитрия о большом бизнесе и мировой экономике в целом.
По ходу всего, у меня в клавиатуре нетбука «Еее» продолжались дегенеративные изменения. Мы попробовали разобрать-собрать, но не помогло, вернее помогло только для некоторых букв. Я решил по совету друзей в ЖЖ, потом в Себу купить обычную клавиатуру.
* * *
Две ночи я ночевал в Алкое, в King Arthur Resort-e, и наутро 3-го февраля направился обратно на автобусе в Себу-сити. Было у меня три дела: купить клавиатуру, посетить могилу Магеллана и сеть на пароход.
Первое дело было легко осуществлено. Прямо рядом с Южным автовокзалом Себу находится большой торговый центр, и в нём можно прикупить приставную клаву. Предлагали мне и микро-клаву на нетбук, но за большие деньги (1800 песо = 1300 руб), я предпочёл обычную вшестеро дешевле.
А вот на могилу Магеллана, в городе Мактан на острове Лапу-Лапу, попасть оказалось не быстрым делом. Хоть и место известное. Пролив между двумя островами связан, есть два параллельных моста, а также речной трамвайчик. Но через мосты, на двух джипни с пересадкой, я тащился часа полтора. Наконец добрался, и осмотрел замечательное место. А посетить его я был обязан не только потому, что это исторически примечательно (см.выше) – а потому, что на могиле Магеллана я посоветовал всем съесть кусочек дуриана. Дурианов там не продавалось, и вообще на острове Себу их не было в это время, но ведь я написал в стихе «На могиле Магеллана / Съешь кусочек дуриана ...» и «Первой жертвой Магеллан / Пал в борьбе за дуриан...» Вместо самого дуриана я подъел дуриановую пастилу, купленную мной ещё в Давао.
Интересно, что кроме статуи Лапу-Лапу и мемориалу Магеллана, -- в этом месте имеется аж три статуи Санта-Клауса, в разных местах «мемориального парка». Есть также много лавок с сувенирами. И ящик для пожертвований (дать «на лапу» Лапу-Лапу?) Туристов сюда привозят прямо с аэропорта: на этом острове Мактан расположен международный аэропорт Себу, куда прилетают всякие люди, включая указанных выше немцев. Аэропорт большой, уступает лишь Манильскому, и по пути из Европы можно в Манилу не въезжать – сразу лететь из Европы в Себу «в объятия возлюбленных». Те могут и в аэропорту встретить. Поэтому остров Себу и стал таким рассадником греха – от аэропорта близко. Анталья в Турции тоже рассадник греха, а отъедешь на сорок километров – и нормальная тебе Турция.
Вот в Давао ничего из Европы не летает, и поэтому жён там не предлагают так явственно. Хотя, конечно, кто хочет, тот найдёт себе временную жену и в любом месте, даже далеко от аэропорта.
Итак, пофотографировав Санта-Клаусов и Лапу-Лапу на фоне знаменитой «могилы» (повторяю, конечно, не могила эта, а Магелланский монумент), я постепенно вернулся в город. Пока шёл-ехал, тут уже и на пароход пора. Огромнейший и шикарный «Суперферри» уже готовился отвезти тысячу желающих в Манилу. Хоть я и люблю соединяться с пролетариатом, -- на сей раз ехать пришлось в кондиционированной каюте с представителями филиппинского «среднего класса»: в общий салон не было дешёвых билетов, и я взял место, какое было -- каютное. Каютная койка на 10 сантиметров длиннее и на 20 сантиметров шире, чем койка в общем салоне, но в каюте холодней – работает кондиционер.
Плыть до столицы одни сутки. В отличие от индонезийских судов, -- тут иностранец никого не удивляет, и толпы вокруг не собираются. Зато не мешают печатать – уединишься за столиком, никто и не побеспокоит, пока сам не вылезешь.
Пароход шёл, огибая разные большие и мелкие острова, покачиваясь на волнах, шумя музыкой в виде караоке, урча двигателем, холодя кондиционерами, и наконец прибыл в Манилу 4 февраля, тёмным вечером.
Манила в тёмное время суток выглядит не очень приятно. Но об остальном будет написано позже!
