…В 1613 году снег в Ныробе лег рано. Уже в конце сентября земля промерзла, и ее покрыло белое пушистое, будто плюшевое, одеяло легкого снега. В кромешной темноте, перебирая мелкими шажкам, засидевшиеся в гостях, торопились домой проверить дрова в печи. Вдруг, откуда–то из темноты, с самого края деревни раздался неистовый лай собак, и показался тусклый свет. Всю вечернюю размеренно спокойную жизнь деревни в шесть дворов разбередили подвыпившие диковинные московские гости — стрельцы из далекой Москвы. Местные быстро «вывалились» на улицу поглазеть на московский люд. Дети суетились, чтобы пролезть в первые ряды любознательных, бабы причитали и утирали платками слезы, мужики снимали шапки и крестились. Взор всех был направлен на того в оковах и легком сюртучке — молодого больше двух метров роста боярина Михаил Никитича Романова…

Первый раз, когда я собиралась в Ныроб, читая программу экскурсий и мероприятий, то честно не имела никакого представления и путалась в показаниях, кто такой Михаил Романов. Мне казалось, это история о кончине Российского империализма, что где-то здесь след большевиков. След сей, конечно, будет, но исключительно для тех, кто осилит и прочитает все до конца. В эту глушь, в это потерянное место, казалось бы, какого лешего меня туда понесло!

Шел 1600 год, третий год у власти стоял Борис Годунов – первый выборный царь, чье имя стало символом жесточайшего преступления, а то, что происходило на рубеже веков, напоминало больше детективный боевик. Стрельцы ворвались в палаты Романовых на Варварке неожиданно, и сразу же отправились в подклет, но что они ищут? Дело все в том, что со времен Иоанна Грозного запрещено было собирать коренья. Считалось, что с помощью них можно наслать порчу, вплоть до смерти. И вот совершенно удивительным образом в подклете бояр Романовых находят мешок кореньев, и их обвиняют в колдовстве. Обвинили всех братьев Романовых, арестовали жен, детей, родственников. Годунов фактически рубил клан Романовых под корень.
Старшего Федора – насильно постригнут в монахи. Александра, Ивана и Василия сослали в Пелым, где Александра загубили в бане, запарили, а Василий содержался прикованным к стене и умер через три года. Младшему Михаилу, пользовавшемуся наибольшей популярностью у народа выпала самая мученическая доля. Михаил Никитич, по приговору царского суда был сослан для заточения в деревню Ныробка

Дальше Ныроба уже не было цивилизованных форм поселения, только недобитые орды татаро-монголов да дикие племена северных народов: вогулы, ханты, манси – их в народе называли югра – люди, которые находились в полудиком состоянии. Ныробцы имели постоянное с ними общение, и образ их жизни не мог многим разниться от образа жизни дикарей. И жизнь эта была сурова и преисполнена всевозможных лишений. Тяжелы климатические условия этого дальнего края и требуют большой приспособляемости от человека. Зимние морозы здесь доходят до сорока градусов, а лето слишком коротко, по большей части дождливо, с холодными росистыми, туманными ночами. Только привычные да обтерпевшиеся люди могли существовать в таких условиях.

Мы пробирались по улицам с домами почерневшими от времени, жители которых вышли на дорогу и со странным видом исподлобья следили за всем происходящим. Они как волки в стае сразу же почувствовали чужака, и очень осторожно отнеслись к нему. Поселок городского типа…Кто это только придумывает, да это же самая настоящая деревня, причем с первого взгляда кажется медленно умирающей. Вокруг редкие леса сосен, вместо травы преимущественно мох (белый, голубой, светло-зеленый) и болота-болота-болота. Господи, как тут живут люди, как можно любить место и главное ради чего, или есть какой-то секрет, или может быть надо просто проникнуться. Но как проникнуться, когда вокруг старые постройки, покосившиеся домики и черные улицы, хотя нет, постойте, вон там впереди что-то белеет…

…Под присмотром пристава Романа Тушина и шестерых стрельцов в кибитке сидел с грозным видом Михаил Никитич, казалось он одной левой может одолеть этих семерых мелких людишек. Шел снег, а в Ныробе для помещения изгнанника ничего не было готово. Тушин распорядился выкопать яму — два метра шириной и длиной и полтора метра высотой. Михаил Никитич с гордым достойным своего рода и звания видом вышел из кибитки, чтобы посмотреть на их работу. Он был высокого роста и обладал такой силой, что в порыве горести и ожесточения схватил стоявшую около него кибитку и отбросил ее от себя шагов на десять, тогда как шесть сторожей едва могли сдвинуть ее с места. Он был практически на четыре головы выше всех, за два метра ростом, поэтому в яме вкопали столб, к этому столбу приковали узника цепью и, находясь в яме, он вокруг столба ползал на четвереньках, не имея даже возможности встать прямо…

Надели кандалы, шея, руки, ноги с тяжелыми цепями и замками, общим весом практически 50 кг. Сегодня на них можно взглянуть в Чердынском музее. Яму забросали бревнами и оставили только маленькое окошечко для того, чтобы подавать ему еду и щепочки-дрова для отопления этой холодной ямы. Воеводе Тушину дан был приказ: чем быстрее Романов в яме умрет, тем быстрее тот вернется в Москву. Поэтому стражи сначала его кормили – из сострадания, чувства жалости, а потом, когда началась зима, они сами стали мерзнуть, живя в ветхих, прогнивших крестьянских избах.

Вскоре им надоело здесь жить, поэтому они решили перестать кормить Михаила Никитича. Однажды Тушин, придя к бражнику крестьянину, сетовал: что такое – мы уже не кормим его два месяца, а он все живет и живет. После чего этот бражник предал всех жителей Ныроба. Он сказал, что Михаила Никитича Романова подкармливают крестьянские ребятишки, которые бегают и бросают в яму хлеб, пеканы, налив молока и залепив с одной стороны мякишем. Но как только об этом узнала стража, их поймали и увезли на пытки в Казань. Спустя несколько лет обратно вернулись лишь двое – остальные погибли. Потом, когда Михаил Федорович Романов узнал эту историю о помощи местных жителей Михаилу Никитичу, он издал указ о том, что ныробские крестьяне в знак благодарности за помощь его дяде, Михаилу Никитичу Романову, за поддержание его жизни, освобождаются от земельного налога пожизненно. Но потом пришли другие цари, и Екатерина II отменила этот указ.

Когда ребятишки перестали помогать Михаилу Никитичу, он все-таки продолжал жить: этому способствовал его богатырский организм, молодость. В августе 1602 года Тушин спрыгнул в яму, через несколько минут он вылез, объявив, что боярин скончался. Доведенный до изнеможения бывший богатырь Михаил Никитич выглядел как столетний старец.

Его похоронили сразу, в трехстах метрах от ямы, и стражники уже к вечеру уехали в Москву. Потом пришли Смутные времена, и всякие Лжедмитрии, которым надо было удержать и узаконить свою власть. И тут Гришка Отрепьев вспоминает о Романовых. В 1605 году по его приказу в Ныроб приехала экспедиция и эксгумировала тело Михаила Романова. Тело, которое пролежало в земле 5 лет оставалось нетленным. Народ заговорил о мученической смерти Михаила Никитича, о чудесах, и о причислении его к лику Святых. Гроб был извлечен из земли, перевезен в Москву и захоронен в родовой усыпальнице Романовых в Новоспасском монастыре.

…1613 год был переломным в истории России, на трон вступает молодой Михаил Федорович Романов, именно в это время на окраине Ныроба явилась икона Николая Чудотворца. Купцы, проезжая мимо Ныроба, возле кладбища, увидели, что рядом с дорогой стоит пень. А от дороги до пня лежит снег, абсолютно не тронутый, девственный снег. На пне стоит икона, а перед иконой горит свеча. Купцы стоят и думают, как же можно было дойти до пня по снегу и поставить свечу, не оставив следов? Долго думали и решили увезти икону в чердынский монастырь к монахам. Взяли икону, увезли в монастырь. Братия с молитвой приняли икону Николая Чудотворца, поставили ее в храме. Утром просыпаются, приходят на службу – иконы нет. А потом через некоторое время слышат весть из Ныроба, что какая-то икона появилась, стоит на пне. Они думают, поедем, посмотрим, что за икона. Приехали и изумились, узнав свою пропавшую икону. Снова взяли ее с собой в чердынский монастырь. Так три раза ее возили, и три раза икона возвращалась на свое место – на пенечек. Потому решили, если она постоянно является здесь, значит, нужно построить для нее храм…


Три раза храм строили, и все три раза он горел, тогда местные решили, что это знак, и возводить нужно каменное здание и своими челобитными стали напоминать царям о заслугах в спасении рода Романовых. Они просили сохранить данные им льготы и оказывать помощь в содержании храмов. Так, в 1705 года для такой глуши было возведено величественное здание Никольской церкви.

Она как белый сказочный корабль со своим резным жучковым орнаментом, как волшебный терем. Великолепие и сложность деталей декора делают ее пышной красавицей, не понятно как оказавшейся в этом месте. Тут действительно поверишь, что внутри творятся какие-то чудодейственные вещи…

Видимо, Ныроб, эту забытую Богом деревню, ценили наши цари и императоры, раз выделяли большие средства на строительство такой красоты. И пусть сейчас храм выглядит несколько ущербно, нежели сто лет назад, его не бросают, за ним следят, а на поминальные дни Михаила Романова сюда приезжает большое количество людей из Пермского края и Свердловской области. Потратив много часов на дорогу, они стремятся на край земли Пермской, чтобы взглянуть на чудо, чтобы ощутить на себе всю эту жертвенность, происходящую много веков назад…


Так приехали и мы. Меня пригласили на круглый стол, посвященный Романовым и Михаилу Никитичу в частности, после чего была двухдневная поездка на Север Пермского края. Где, пожалуй, главной целью был маленький Ныроб. В сентябре здесь проводятся дни памяти Михаила Романова, и ты как будто возвращаешься в ту далекую, царскую эпоху: служба в честь мученика, Крестный ход, накрыты поминальными столы для всех желающих, выступает прекрасный хор Пермского музыкального училища, проводится марафон на 40 км, показывает театрализованное представление ландшафтный театр. Вот эта идея Дня памяти мне очень понравилась. Смотришь на молодые лица, приехавшие в Ныроб за сотни километров, на искренность, на слезы, сопереживание и неравнодушие, и веришь, что идет все на пути исправления…




Михаила Романова начали обожествлять сразу после его смерти, и уже в 1602 г. над местом заточения была построена деревянная часовня. В 1793 г. вместо деревянной построили каменную часовню во имя Архангела Михаила. В 1913 г. к трехсотлетию Дома Романовых вокруг часовни была заложена каменная ограда (выстроена в стиле модерн), сохранившаяся по сей день; на столбах ограды имеются вычеканенные медные памятные доски. В годы советской власти часовня использовалась не по назначению, затем была разрушена. Над ямой положили настил и устроили танцплощадку. Говорят, когда начали восстанавливать Романовский сад и яму, встречалась ужасная вражда местных. Они с абсолютным равнодушием недоумевали, кто такой Михаил Романов и о какой яме идет речь, но когда начали сносить танцплощадку, то те перешли в наступление – к вандализму. Странно как за сто лет изменились внутренние принципы и мировоззрение людей. В начале прошлого века за год здесь бывало до 6 тысяч паломников, более всего в Великий пост — до 1200 человек. Из маленькой деревни Ныроб вырос в большое село на севере Пермской губернии. Сюда ехали из самых дальних уголков страны, а сейчас не каждый пермяк знает, что такое Ныроб, где он, и тем более чем знаменит.


Времена изменились, но Михаила Никитича церковь так и не причислила к лику Святых, хотя уже не первый год ведутся разговоры по этому поводу, но в этих краях его именно таковым и считают. Ну, во-первых, все благодаря нетленному телу, а во-вторых – кандалы! Да, оковы, считалось, обладали чудодейственной силой, и буквально исцеляли не только людей, но и животных. Над оковами и местом захоронения Михаила Романова в 1736 году возвели Богоявленскую церковь.

Выступом у северной стены храмовой части отметили место захоронения Михаила Романова. Внутри церкви находилась гробница, здесь же хранились железные оковы царского родственника. Профессор Санкт-Петербургского университета Н. Г. Вагнер, побывавший в Ныробе в 1857 году, отметил, что "цепям Михаила Никитича приписывается даже целебное свойство, и во время церковных служб многие болящие надевают на себя части цепей (смотря по тому, сколько могут вытерпеть) и в таком виде простаивают целые обедни. Простой народ горячо верит в целебную силу цепей даже и по отношению к животным, ввиду этого многие ныробские обитатели возлагают цепи и на болящий домашний скот".

К сожалению, сейчас церковь находится в ужасном состоянии, в советское время она буквально претерпела все муки вандализма и из священного места превратилась в помойку и общественный туалет.

Но силами Романовского клуба и небезразличных здесь и место захоронения отмечено и всегда цветы стоят и даже электричество провели, чтобы тусклую лампочку повесить.

В преддверии 400-летия Дома Романовых бывший глава Чердынского района вел активные работы по восстановлению церкви и созданию там Памятный Центр Романовых. Долгими были переговоры с краевой властью. Казалось, всё понимали, кивали, но с абсолютно пустыми глазами и ни к каким дальнейшим действиям не приводило. Потом, когда удалось получить гранд от ЛУКОЙЛа, и начать реставрационные работы, оказалось, что у объекта появился хозяин, и он хочет открыть там гостиницу, и РПЦ тоже оживилась, бывшую Богоявленскую церковь они ни в какую не хотели отдавать, претендуя на нее, и планировали создать там Паломнический центр. Да вот только воз и ныне там…

Сегодня над ямой возвышается часовня, которую тоже потом и кровью «выскребли» у властей к 400-летию Дома Романовых в прошлом году, а вокруг организован прекрасный парк-сквер. Кажется все так уютно тихо, прекрасно… А потом наступает твой черед спускаться в яму. Вниз только строго по одному, да и то места очень мало. В яме влажно и ужасно холодно, температура значительно ниже той, что сверху, и даже не смотря на горящую лампу темно. Страшно подумать, как в такой крохотной яме просидел здоровенный мужчина, без элементарных средств существования, здесь волей – неволей текут слезы из глаз, и ты крестишься глядя на стоящую в яме икону. Пока я поднималась обратно в часовню, какая-то женщина наставляла своих детей: «А вот теперь прежде чем начнете стонать, как вам плохо живется, вспомните сначала про эту яму…»! Да, это, пожалуй, и не только детям запомнить следует, но и каждому взрослому.

Уже находясь в Ныробе я узнала, что здесь есть так называемый «Дом памяти Романовых» — музей в деревянном покосившемся доме. На двери висит огромный амбарный замок. Буквально через пару минут прибегает домоправительница с костюмами стрельцов. Те самые красные с коричневым мехом. Через час должна была разыгрываться историческая реставрация пермского ландшафтного театра на основе основных исторических моментов в Ныробе. В музей нас запустили, платы почему-то не взяли, а эта женщина еще и экскурсию провела, рассказывая основные нюансы. Вот все-таки есть в местных жителях еще добродушие и бескорыстие.


И сегодня Ныроб в прямом смысле слова – край земли Пермской, за столько веков практически ничего не поменялось. Дальше ни дорог, ни жизни. Главным градообразующим предприятием служит исправительная колония. Рассказывают, что излюбленная детская игра здесь – в зэков и охранников: один в тюрьме сидит, другой его пропускает через пропускной пункт. Неудивительно, ведь на 7 тысяч вольного населения Ныроба приходится около 2 тысяч за колючей проволокой, и в каждой семье найдется человек, который связан с тюрьмой.

Здесь даже колокольню отстроили по подобию надзорных башен в колонии. Так, «тюремным» за много веков очень сильно пропитался быт и нравы местной жизни


Когда мы ехали в Ныроб, нам говорили, даже не думайте употреблять слово «зэк», здесь оно как нож в сердце. Правильнее было бы их назвать осУжденные, но местные прозвали их ласково, с состраданием – жулик. Да провинился, да оступился, но никто от этого не застрахован, и у каждого есть шанс исправиться, в сущности, он такой же человек – вот, что вы услышите от местных. Да и местные уже перемешались с этими самыми жуликами, ведь многие переводились на поселение, и уже никогда не возвращались на Большую Землю.

До освоения Сибири Ныроб был настоящим краем Земли Русской, сюда ссылали с давних времен. Потом уже по мере освоения Сибири поселение перешло в статус «мест не столь отдаленных». В 1913 году в Ныробе отбывал ссылку другой известный человек – будущий советский маршал Клим Ворошилов. В отличие от Романова Ворошилов не гнил в сырой и холодной яме, а жил в лучшем двухэтажном доме села. Будущий советский первый маршал, а в то время простой луганский слесарь Ворошилов ел, пил, гулял и даже свадьбу сыграл здесь со своей невестой Екатериной Давидовной. Это какой же денежный оклад платил ему последний российский самодержец Николай II, что жил он в ссылке как барин. За это добро Ворошилов "воздавал" ему сторицей, в соседних с Ныробом деревнях собирал маевки, агитировал население за свержение царя

Пришли 1930-е гг и открываются поселения кулаков и лагеря для ссыльных, которые затем войдут в систему ГУЛАГа. Это, наверное, были самые масштабные годы человекопотока в этих местах. Но был в этом и какой-то плюс для развития Ныроба, поселение развивалось, осужденных использовали в качестве рабочей силы, они строили дома, валили лес, поднимали местную экономику, а девушки, с любопытством выглядывая их, то ли из жалости, то ли из-за особой шилопопости приносили домашний хлеб, молоко, ягоды да грибы соленые. Позже всем жертвам репрессий установили памятный крест рядом с Никольской церковью. Взглянув на который, бабушка, проходившая мимо, пробурчала то ли нам, то ли просто в никуда: «Слишком много кровушки пролито в этих местах. Здесь Земля с привкусом железа от крови и соли от вечных слез…»

И вот когда ты уже насыщаешься местной аурой, ты понимаешь, что Ныроб – это намного больше, чем забытая Богом деревня. В таких местах хочется душу открыть, погрустить, всплакнуть, подумать, вспомнить, что тебя тревожит. Как место силы, выжимающее из тебя слезы, выдирающее все нутро, сжимающее сердце так крепко, что терпеть сил нет… Здесь хочется проораться, потопать ногами, упасть наземь, молить бога, вцепиться пальцами в промерзшую землю и расцарапать их в кровь. А потом встать и спокойно пойти, как ни в чем не бывало. Да, такие места, безусловно, должны быть, именно здесь обнажается все человеческое внутри нас.


А вокруг типичное село. Русское, с дымом из труб, и неторопливыми жителями. Где в 8 утра в субботу уже кипит жизнь. Настоящая жизнь, к ней привыкли много лет назад, и она сейчас, как хрупкое стекло, разрушается в беснующейся гоп-культуре и действительности малых городов. Очень жаль, ведь так хочется, чтобы Ныроб всегда оставался самобытным, аутентичным, чтобы сюда ехали туристы, паломники, чтобы местные гордились историческими событиями, происходившими на их земле, а мы все помнили и никогда не забывали. Но сейчас, наверное, главный вопрос, чтобы вообще знали…


История Ныроба уходит вглубь веков, переплетается с легендами и в то же время с самыми страшными событиями в истории России, свидетелями которой были эти святые места – глухая деревня Ныроб и окружающая её безмолвная тайга.


Здесь оканчивается асфальтированная дорога.
Здесь лесовозные пути приводят к действующим поселениям и к проплешинам на месте сталинских лагерей.
Здесь тоже остановилось время — но остановилось в разные моменты истории, образовав и чуть перемешав несколько слоёв.

… Его жизнь хоть и была здесь в ссылке в Перми однообразной и скучной, но она, пожалуй, больше походила на уединенный тихий отдых: театр, музыкальные вечера, душевные ужины с местным купечеством и элитой, прогулки по загородному саду. Он так часто за последние два дня вспоминал ту свою последнюю прогулку по саду. Он уже собирался садиться в свой Роллс Ройс, самый дорогой и модный в городе, из-за которого Он не раз сталкивался с плевками в Его сторону от новой «элиты» пролетариата. И в этот раз, когда к Нему подбежала незнакомка, Он готов был отхватить волну негодования, но та наградила его низким поклоном, и перекрестившись прокричала: «Господи, храни своего будущего помазанника Божьего!». И все вокруг, оторопев, остановились, и в благодарном поклоне склонились, а мужики поснимали фуражки. «Господи, да неужели все идет на пути своя, Белые вплотную подходили к Перми, Восточное направление железной дороги уже месяц, как перекрыто, в Сибирь не выехать» — подумал Он, вставая с кровати, чтобы поправить портьеры от мешающего уличного фонаря. Все казалось бы шло хорошо, но последний месяц Его мучали нервные расстройства и переживания, которые усугубили язву желудка и уже как два дня Он мог только лежать. И этот странный человек с папиросой в зубах в тени дерева на улице… Через пару минут в коридоре послышались быстрые шаги, и тут же раздался стук в дверь. Ему протянули фальшивый орден на арест, подписанный Малковым, Он сразу же раскусил их, разговор пошел на повышенных тонах, были разбужены постояльцы в «Королёвских номерах». Камердинер с шофёром поспешили набрать по телефону милицию: «Неизвестные в военной форме ворвались к нам!». Похитители, вооружённые револьверами и гранатой «коммунист», угрожая физическим насилием, вынудили Его подняться и одеться, секретарю Джонсону позволили сопровождать Его. Их посадили в фаэтоны, вывезли загород, туда, где заканчивались Мотовилихинские заводы и склады Нобеля. Был отдан приказ выходить. Они с секретарем только ступили на землю… Первым выстрелом в висок был убит Джонсон. Вторая прострелила Ему плечо, а Он вместо того, чтобы скорчиться от боли протянул к стрелявшему руки: «Разрешите, проститься с Джонсоном!!!» — прокричал Он. Последними выстрелами из пистолетов и револьверов четверо добили свои жертвы. Их похоронили под сосной, на стволе которой выцарапали «В.К.М.Р.» (Великий Князь Михаил Романов).
История циклична…

P.S. Я не претендую на достоверность исторических ситуаций, которые транслируются в заметке с места событий. Моей целью было лишь погружение читающих, создание атмосферы присутствия и такой модной сейчас реконструкции событий. Это всего лишь мой вариант, а что из него получилось решать вам. Кроме того заметка основана на исследованиях Г.Н. Чагина.