Белые поля Баскунчака начинались сразу за моим окном. Раннее утро. Озеро лениво просыпалось вместе со мной. Восход едва зажигал горизонт.
Приехав вчера поздней ночью, заселилась в комнату, внутреннее убранство которой точь-в-точь напоминало деревенскую хату. В углу печка, выложенная кирпичом, но в силу того, что на дворе август, использовалась она на данный момент вместо запасного стола с горкой необходимой посуды, утюгом и пятилитровой бутылью воды про запас.
Гулко работал видавший виды кондиционер, холодильник «Орск» с металлической ручкой-замком вторил ему едва. Две чистые и уютные комнаты соединялись между собой высоким порогом, полосатые дорожки по полу, вазочка с конфетами на столе, коробка разовых чайных пакетиков. Эх! Жить бы да жить!
Меня даже не смущал тот факт, что душевые больше напоминали покосившийся сарай и находились на почтительном расстоянии от моего места пребывания. Но зато с хозяйкой повезло. Улыбчивая и радушная, она успевала везде. По приезду встретила меня лично и доставила сюда, на самый берег озера. Но то, что остановилась я в непосредственной близости от этого чуда природы, узнала только утром взглянув в окно.
Терять время на чаепитие не стала. Мне хотелось бежать к озеру. Во дворе молодая верблюдица Машка, увидев меня сразу оживилась.
Потянула морду в мою сторону и зашлёпала нижней губой. Бросила ей несколько ласковых слов вместо хлеба, пробежав мимо. Посёлок Нижний Баскунчак ещё почивал, пять часов утра. Мотоциклы с прикреплённой сбоку скамьёй для перевозки туристов беспорядочно стояли по высокому берегу.
Невольно улыбнулась «шедевральному» виду транспорта и спустилась вниз на дно озера.
Железнодорожный состав с вагонами, доверху засыпанными солью, ждал своей отправки. Пошла по озеру вдоль берега,
туда, к горе Богдо, единственной в нашей Прикаспийской низменности, одиноко стоящей на горизонте.
У её подножия и находится этот огромный солончак. А уж на обратном пути само озеро исхожу!
Озеро Баскунчак не совсем озеро, скорее это соляное плато с неглубокими озёрцами и соляным дном. Эти прозрачные озеркИ разбросаны по всему солончаку, напоминающему чистый снег. Вот одно из них и предназначено для купания желающих. Но до него предстояло ещё дойти.
Небольшие столбики закристаллизованные солью ровными рядами торчали из воды, как напоминание о тех пятидесятых, когда соль добывали вручную.
Загружали её в повозки, запряжённые верблюдами. Для облегчения вывоза сооружали ещё и помосты из досок над поверхностью воды. Вот по этим настилам верблюды таскали тяжёлые телеги. На смену им пришла техника, совершенствуясь и облегчая добычу соли. Настилы давно разобрали, остались только столбики, намертво вросшие в солёное дно. Лет через пятьдесят и они исчезнут, похоронив свою историю в неумолимо наслаивающихся кристаллах и поднимающих озёрное дно.
Но столбики столбикам рознь. Есть ещё и другие более высокие, выстроенные в ровные линии или же полукружия. Расставленные друг от друга на бОльшем расстоянии, они разбегаются вдаль. Таким образом помечаются озёра и проходы между ними, точки соледобычи и рабочие объекты, что бы не потерять ориентир в этой бесконечной блистающей белизне.
***
Казахская юрта, оборудованная под чайхану, примостилась у дороги.
Именно здесь уходила дорожка сворачивая к соляному пляжу. Наезженная мотоциклистами, чётко определялась на однообразном фоне солончака.
Меню в чайхане состояло из национальных казахских блюд. Молочный чай с баурсаками ещё не был приготовлен. Администратор заведения, он же и его хозяин, он же и повар, подивился моему раннему визиту, только – только разжигая самовар.
Молодой казах по имени Данир, говорил очень связно и грамотно. Юрта его настоящая, без гвоздей и шурупов, а привёз он её из Алма – Аты. Все детали деревянные, скреплены между собой сыромятными ремнями. Вес не малый, 400 килограмм, а потому транспортировка доставила массу проблем и невероятных усилий. Но ещё бОльших проблем доставила местная администрация, измучив парня вконец всевозможными разрешениями и подписями на них.
Своего он добился, юрта стоит, заведение работает, планы у него грандиозные. Но сервис на озере, как он выразился, пока ещё первобытный.
Внутреннее убранство юрты напоминает музей.
Национальные казахские костюмы развешены по стенам. Серо – белые шкуры степного волка красуются рядом. Волков вокруг озера предостаточно, их любимые места обитания у чабанских точек, хотя случаи попадания в кошары редки. Пока ещё хватает им сусликов и тушканчиков, а то и зайцем степным побалуются. Правда сайгаков в окрестных степях не стало, прошлогодняя напасть в Казахстане извела самок и телят, оставив пустых рогачей. Вдруг подумалось мне:
— Ну вот, снова происки врагов!
***
Я шла всё дальше, к подножию горы Богдо. Её склоны были исчерчены следами бурных дождевых потоков, изредка случающихся в этих сухих местах. Сухой солончак впитывает в себя облака, оттягивая влагу, а потому небо над Баскунчаком практически всегда безоблачное. Но ветра дуют постоянно и сильно, зато комаров здесь не встретить.
Скудная растительность по крутым берегам местами ярко зеленела заросшая камышом и было ясно, что заводи здесь с более пресной водой.
Иногда появлялись сочные цветные клумбы на воде восхищая и слегка удивляя.
Берега становились круче и выше, а гора за ними внезапно исчезла. Вот тебе, матушка, и Юрьев день!
Вообще-то г. Богдо ничего из себя интересного не представляет, лишь только вид озера с её вершины открывается в полной мере. Именно для этого туда везут редких туристов по окружной дороге, поднимаясь по более пологому склону. По весне «зелёные» завезли на склоны мелких животных и пресмыкающихся, что бы привлечь народ. Сами лично теперь гору охраняют, осматривая из бинокля её окрестности. Сдаётся мне, что даже не легально попасть на Богдо не всякий возжелает. Вот раньше бы — да! Пещеры и тоннели таили её недра. Много легенд было придумано по этому поводу, а сейчас пещеры закрыты, так и не поведав своих тайн.
Ну я бы может и попробовала подняться к подножию горы, что бы запечатлеть её на память, но те пресмыкающиеся, которых туда завезли, меня совсем не прельщали. Хотя ядовитой в этих местах считается только степная гадюка, а её укус смертельным бывает крайне редко. Но даже встреча с обычным полозом мне не была нужна и повернула я к соляному пляжу.
Далеко-далеко двигались тёмные точки по белому полю.
Заповедная зона, месторождение поваренной соли, крупнейшее в стране, раскинулось в сверкающих блёстках на сколько глаз хватало.
Соляная корка, колючая и острая напоминала режущие кораллы. Ветром занесённая верблюжья колючка, здесь превращалась в закристаллизованную экибану.
Отодрать её от наста было не возможно. Местами соль рисовала шестиугольники, волновые наплывы,
а то и грибы из соли росли по воде.
Я шла с удовольствием шлёпая по тёплым лужам густого тузлука, похожего на масло.
Высыхая ноги покрывались крупными кристаллами, а при ударе ноги об ногу сразу осыпались.
На общественном озере народу было не много, середина недели. Вымазавшись чёрной грязью недалеко от берега, все вновь возвращались к озеру, что бы попечься минут двадцать на солнце, полечить кости, или ещё чего, а потом искупаться.
Благо лето для нас астраханцев выдалось не жаркое, а то ведь зажариться можно котлетой.
Ни единого кустика тут не найти, а тем более тенистых деревьев. А уж обмыться пресной водой можно только в месте спуска к озеру, это за полтора километра. Там купальни с пресной водой, платные стоянки для машин и «какава с чаем». Но лучше воду иметь с собой, так как ощущения после купания в липком тузлуке примерзкие.
Что бы принимать солёные ванны и грязи, следует обязательно посоветоваться с врачом. Подобного вида занятие может принести непоправимый вред здоровью. Много примеров тому знаю, когда по неопытности люди попадали в кардиологию, да и мне этого избежать не удалось. Поэтому когда вижу лежащих бесконечно долго на воде с торчащими к верху ногами, да ещё и детей, то моё сердце сжимается в жалости.
Старые бабушки – казашки принимали ванны по три раза в месяц и не чаще по своему мудрёному календарю. А уж они знали в этом толк! Плотная вода от высокой концентрации соли держит тело на поверхности, как и во всех пересоленных водоёмах. 300 гр. соли на литр воды, совсем не мало!
Если вы не намерены принимать грязи и хотите уединиться, то прилечь можно у любой лужи. Здесь есть даже дикий пляж, на который я набрела, направляясь к противоположному горизонту посмотреть как работает комбайн по добыче соли, или солесос. Шла по столбам через самую середину озера и спугнула молодую пару, сама испугавшись не меньше.
Ведь на несколько километров вокруг никого просто нет и быть не может. Расстояния между Богдо, юртой и пляжем по 2-3 километра, может быть и больше. Редкий безумец забредает сюда, или же влюблённые пожелавшие уединения.
От пляжа до комбайна четыре километра, чувствовала что порядком устала, но этот «последний барьер» я должна была взять. Озеро то всего 10х15 км.!
Я уже видела железнодорожную насыпь со стоящим под погрузку составом, а за ним должен быть комбайн. Временные рельсы проложены прямо по самому плато, уходя вглубь озера. По мере того как меняются точки добычи соли, пути демонтируются и переносятся на другое место.
Я ошиблась, это был запасной путь с запасным составом, а комбайн с загружаемыми вагонами ещё в километре пути. Вдоль насыпи причудливые цветы закристаллизованной колючки, попавшей сюда вместе с землёй. Она даже успела вырасти и покрыться солью, значит эти пути здесь давно.
Ну что ж? Ещё километр. Пустынные насекомые, занесённые сильными степными ветрами, и напрочь засоленные устилали всю насыпь и пространство вокруг.
По плато текли прозрачные тёплые речки – ручейки, размывая русла.
Эти речки берут своё начало в источниках за 25 км. отсюда и пополняют озёра. Я переходила их вброд, ориентируясь на столбы. Вдоль насыпи тоже текла река и вот там у меня хрустнуло под ногами и провалилось дно, видимо подмытое водой. Но глубины большой не было, ведь соль здесь не поверхностная.
Залегает она на шесть километров вглубь, а пласты её отличаются по цвету. Соль бывает белая, серая, грязная.
Слегка покружив, ища обход, я всё-таки вышла на свежеустановленные шпалы пахнущие деревом и пошла к месту разработки.
Вдоль путей огромный карьер выломанной соли доверху заполненный водой.
Глубина его шесть метров, пройдут десятилетия, карьер обмелеет, превратившись в красивое тёплое озеро. Новые соляные слои поднимут его дно до общего уровня и сюда придут купаться любители необычного. Карьеры могут достигать даже восьми метров вглубь, видимо таковы возможносто солесоса.
Между шпал насыпана соль называемая ядро размером с градинку, это комбайн, идущий параллельно поезду неосторожно посыпает ею путь. Но потерями этого не назовёшь, ведь всё остаётся на озере и никуда не девается. Ни единого человека, только огромная махина гулко работает.
Каким образом режется соль в карьере не видно из-за воды, а вот в вагоны она сыплется уже измельчённой в ядро через широкий рукав, быстро их заполняя. Одновременно промывается, а отработанная вода сбрасывается в выработку.
Здесь добывается так называемая «техничка», тёмная соль, которая надлежит дальнейшей очистке. Но бывают и чисто белые пласты, тогда дополнительная обработка не требуется.
Заполненный состав отправляется на фабрику, где на открытых складах идёт просушка соли. Горки соли ворочают экскаваторы на солнце, после чего она поступает в цеха на помол. Первый помол – это марка «Экстра», второй помол – обычная пищевая, а третий помол — это крупная серая, идущая в основном на засолку рыбы. 80% всей соли в России идёт отсюда.
Загрузка вагонов подходила к концу, рассол сочился по швам образуя солёные сосульки над колёсами и стекая под них. Поэтому рельсы и шпалы под составом постепенно «засаливались», а тяжёлые колёса разбивали их в мелкую пыль.
Надо было спешно возвращаться, что бы успеть соскочить с путей, состав вот-вот тронется в обратный путь.
Успела. Навстречу мне шёл молодой человек, представившийся мастером. Спросил, что я здесь делаю и не я ли сегодня целый день хожу по озеру.
— Конечно я! Откуда знаете?
— Так мы в бинокль наблюдаем за теми, кто ходит где ни пОпадя. Вход в заповедную зону запрещён и штрафуется, особенно запрещено заходить на территорию дОбычи. Давно действует природоохранный режим, как во всех заказниках.
Как хорошо, что я этого не знала! Иначе кроме пляжа ничего бы не увидела. Хотя неоднократно попадались таблички с запретом на прохождение, были они старые и ржавые, а значит не настоящие. А мастеру сказала:
— И что это у вас здесь за мода за всеми в бинокль подглядывать? – но при этом он охотно рассказал мне о своей работе, а я о его работе рассказала вам. Ещё предупредил, что встречаются места зыбучей соли, смотреть надо, куда ступаешь.
Поезд проскочил мимо поливая нас солёными брызгами и вновь взобравшись на шпалы, наконец-то добралась до посёлка.
Верблюдица Машка общипывала маленькое деревце не обращая внимания на прохожих.
Мне не терпелось похвастаться своими фотографиями и первой приняла удар моя хозяйка, уже неоднократно звонившая. Но самым интересным оказалось то, что никто из местных, смотревших мои фото ни разу не видел комбайна и не представлял его в работе, хотя о нём слышали все. Они удивились мне, а я ещё более удивилась им, что живя на берегу никто не ходит на озеро. Лишь только в далёком детстве их туда заносило, когда ещё верблюды таскали арбы с солью.
Практические
