На выходе из отеля я загадываю желание – пусть меня ни о чем не спросят и не скажут доброе утро по-русски. Я просто хочу уйти. Десять минут от моего района Чатрапати до кафе...Kaldi, Waizen или Food Bazar в Тамеле – где есть wi-fi и завтрак без специй, даже если забудешь сказать «без специй». Но пока надо быстро идти. Не поднимать глаза. Не улыбаться. Не отвечать на тупой американский вопрос «Как дела?». Я и в России не отвечаю. Мой тайский синдром, раздевший меня опять до московского уровня – легкие платья выше калена и топы на бретельках – закончился. Я опять в том, что делает меня бесформенной и почти что бесполой. Но и сейчас, пройти эти 10 минут - это ужастно.
В Непале все еще живут традиции. Даже те, по которым мы – белые люди - низшая каста. А значит должны стоять на той же ступени, что нищие и неприкасаемые. Но по кокой-то непостижимой кармической причине к нам, самым неприкасаемым, светлокожим, светлоглазым и, ниже пасть не куда, женщинам - здесь, в Катманду, очень многие мечтают приложиться всем телом. Странным образом, чалма, перестала казаться странным образом. Поэтому иду и повторяю: не поднимать глаза, не улыбаться, не отвечать на тупой американский вопрос «Как дела?».
В Непале я ем 1 -2 раза в день. Разнообразную, но при этом ужасно надоевшую мне пищу: непальскую, индийскую, европейскую, тайскую и тибетскую. Мысль о томатном супе вызывает дикую тоску о русских щах... Мо-Мо о варениках с творогом. И не что так не волнует как халва и кабачковая икра, которые стали мне даже сниться. Кто-то ведь будет читать этот текст, имея под рукой полный перечень наших русских гастрономических изысков. Боже, храни нашу русскую кухню!
После 8 вечера здесь, в Тамеле, начнется "второе действие". Пересекая центральный «тамельчок», к вам привяжется несколько попрощаек-мальчишек, которые за руки, юбку и что-нибудь еще (если дотянуться) будут тащить вас в магазин. Им хочется есть! Выглядят они убедительно плохо, зло и раздражающе надоедливо. У одного моего знакомого такой ребенок, лет десяти, в оборванной одежде и с босыми ногами, вытащил кошелек. Прямо из заднего кармана джинсов.
Дальше появляются многочисленные торговцы гашишем и марихуаной. Безобидный народ. Говорят почти шёпотом, ведут себя тихо.
Вот что действительно оглушает так это скрипки. Маленькие, дребезжащие, деревянные скрипки. «Поиграть на скрипке?». «Купить скрипку?» «Послушать скрипку?». Не хочешь скрипку, тогда «тайгер-бам» (по-русски бальзам «звездочка»), что сейчас для меня самое грязное матерное слово. Потом рикша и плавный пируэт велосипедной «кареты» в вашу сторону. С легким наездом. Что по идее должно заставить подумать еще раз.
Трекинг? Рафтинг? Маунтенс? Пусть офисы продаж закрыты, но вы, то еще ходите! А вот еще - мое любимое, наивное и по-непальски самоуверенное - «Массаж, мэм»?
А здесь большая красная строка.
После начинается апофеоз всего действия. Какой-то обкуренный, низкорослый, грязный, семнадцатилетний мальчишка, или их будет много, обязательно спросит: «Секс, Мэм?». Апофеоз не в этом. Апофеоз в другом. Здесь за все платите вы.
