Если спросить, какие озера Киргизии вы знаете, ответ будет предсказуем – Иссык-Куль. Между тем, в Киргизии насчитывают около двух тысяч озер, Они, конечно, не такие величественные, как Горячее озеро. Именно так переводится Иссык-Куль, сравниться с которым ни по теплоте, ни по величине никто из них не может. Многие не занесены на карту, так они малы, но по красоте нисколько ему не уступают и по этой части даже могут дать фору самому большому водоему страны.

А какое же из киргизских озёр занимает вторую позицию… Было бы любопытно взглянуть и на него, подумалось при подготовке к путешествию. Всемогущий Интернет мгновенно удовлетворил мое любопытство: озеро Сон-Куль в горах внутреннего Тянь-Шаня на высоте 3016 метров (ого!) в 90 км к северо-западу от города Нарын – второе по величине озеро Киргизии. Что ж, придется снова забираться на высоту, мне не впервой.

Какая красота! Такую красоту, достойную полотен Сарьяна и Рериха, никак нельзя пропустить!

Местоположение озера на карте подсказало самый короткий маршрут: от Оша, куда прибывал самолет из Екатеринбурга, по прямой через Джалал-Абад и Казарман к Сон-Кулю. На глазок – не больше 300 км. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, как гласит известная пословица. Киргизские реалии внесли свои коррективы.

Видит око, да зуб неймёт…

В Джалал-Абаде (сейчас город переименован в Жалалабад), куда без особых проблем можно было доехать из Оша на «бусике», как ласково называют в Киргизии микроавтобусы-маршрутки, выяснилось, что до Казармана общественным транспортом никак не добраться. Не ходит он туда! Только «такси», и то не каждый согласится! Если учесть, что почти у всех жителей страны не по одной машине (а еще считается, что Киргизия – бедная страна), то считай, все – отъявленные таксисты-бомбилы. И пока они не наполнят машину под самую завязку, ни за что не поедут.

Вообще, общественный транспорт Киргизии между небольшими селениями и городами – это песня. Ходит, когда хочет, а после двух часов дня его ни за что не дождаться. Видимо, после двух водители-«общественники» попросту пересаживаются на свои личные автомашины и превращаются всё в тех же «таксистов».

«Бусики» просто сворачивают свою деятельность, и добирайся, как хочешь. Хочешь – езжай на «такси», хочешь – топай пешком, пока не надоест или ноги не подкосятся. В такие минуты можно полцарства отдать за коня или, на худой конец, за низкорослого упрямого ишака…

Желающих довезти хотя бы до Казармана (западнее озера) за приемлемые деньги, увы, не нашлось. Таксисты только цокали языками и мечтательно закатывали глаза к небу, заламывая такие цены, что уже мои очи на лоб лезли и никак не хотели возвращаться на привычное им место, определенное природой. Всё равно, что слетать домой туда и обратно еще раз за тысячи километров.

– «Лучших цен не найти, – убеждали работники руля и тут же пугали, – там и дорог-то нормальных нет, их вообще там нет, одни опасные горы. Да и в Казармане вряд ли кто найдется, чтобы напрямую к озеру махнуть. Это в Нарын нужно ехать, может, там кто согласится. Так что до Бишкека отвезем, а оттуда в Нарын автобус ходит».

В итоге, смысл один: «сюда не ходи, туда ходи…». А насчет Нарына хорошо сказано. Нарын – это следующий после Казармана крупный (по киргизским меркам) населенный пункт, восточнее озера. После этой тирады образ озера немного померк и стал таять, как последний снег весной.

Ну, никак не хотелось верить, что к озеру Сон-Куль по прямой не пробраться, только огородами, в объезд, по отстроенной и вполне приличной трассе Ош-Бишкек, через перевалы, долины, горы, буераки, реки, раки, как поется в одной детской песенке. Но сложный горный рельеф страны диктует свои правила логистики. Порою чтобы попасть из пункта А в пункт Б, нужно проделать путь, превышающий в разы отрезок по прямой между этими точками.

В общем, предстояло весь день трястись через всю страну с юга на север почти 700 километров, а потом восточнее до Нарына ночь… и еще сущий пустяк – 90 км на запад, чтобы хоть одним глазком Сон-Куль увидеть. Так, волею Аллаха, не иначе, встреча с Последним озером (именно так переводится Сон-Куль) откладывалась, как хотелось надеяться, всего лишь на неопределенный срок, который был не безразмерный и ограничивался купленными обратно домой билетами.

Нарын

Я нисколько не жалею, что пришлось проделать этот длинный путь, притом дважды. Ведь нужно было опять вернуться в Ош, чтобы оттуда улететь домой. Зато столько впечатлений и незапланированных интересных встреч, приведших к заветной цели, а, главное, к человеку, без которого встреча с озером, если бы и состоялась, то была бы совсем другой. Цепочка закономерных случайностей…

….Бишкекский рейсовый автобус зарулил на автобусную станцию Нарына в кромешную темень, когда до встречи с Бакытом оставалось четыре часа. (Для справки – ночной автобус Бишкек-Нарын, время отправления с Западного автовокзала — 20 час, прибытие в Нарын – 3 час. 30 мин., стоимость — 270 сомов). Искать гостиницу смысла не имело, а беспокоить раньше времени нарынца, заочно согласившегося не просто отвезти на озеро, а показать всю красоту своего края, брало смущение. Он только что вернулся с Сон-Куля, куда возил двух немцев, и тут снова отрываться от семьи. Но надо было знать Бакыта….

– Что же не позвонили мне ночью, – по-отечески пожурил, открыто улыбаясь, пятидесятипятилетний мужчина, войдя утром в автобус, любезно оставленный (вот это поразительно!) водителем не столько под присмотр, сколько от жалости к бездомным чудакам-иностранцам с напутствием никому не открывать дверь ночью. Как в воду глядел. Заметив какое-то движение внутри салона, кто-то стал настойчиво стучать в автобус, сотрясавшийся от этих колебаний почти до самого утра. Хотелось сразу залечь на дно…

Самое время познакомиться с Бакытом. В прошлом — сотрудник уголовного розыска Нарынского УВД. Выйдя в отставку, решил, почему бы свои знания местности и любовь к природе и горам не объединить, оказывая частные услуги гида иностранцам.

– Я живу скромно, взяток не брал, спросите у любого в Нарыне, ну, разве что чисто символические, — немного извиняясь, говорит Бакыт, приглашая к себе в одноэтажный дом. Дом, хоть и большой, комнат пять-шесть, но выглядит скромно, со следами самостоятельного ремонта, которому не видно конца. В просторной побеленной гостиной вместо «стенок» и шкафов – большие валуны с необычными рисунками.

– Это моя коллекция, — Бакыт бережно проводит ладонью по гладкой поверхности твердого камня, словно боясь, что от его неосторожного прикосновения он разрушится. – Такие встречаешь экземпляры в горах, диву даешься, как такое могла создать природа.

Слушая Бакыта, я всё больше удивлялась, зная работников органов не понаслышке. Но еще большее удивление отразилось на моем усталом лице, когда в комнату вошла молодая красивая девушка. «Наверное, старшая дочь», промелькнуло в голове.

– Жена, собирай на стол, у нас гости, — мягко скомандовал Бакыт, с гордостью поглядывая на красавицу и заполнивших комнату троих детей, мал мала меньше. Девушка скромно улыбнулась и ушла хлопотать на кухне. Ай да Бакыт!

Обговорив все детали предстоящего путешествия к Сон-Кулю и стоимость услуг, вскоре покинули гостеприимный нарынский дом бывшего милиционера и двинулись в путь. К слову сказать, заламывать цену Бакыт не стал, скромно заметив, что его услуги иностранцам стоят намного больше.

Собственно сорокатысячный Нарын, лежащий на подступах к Китаю и протянувшийся вдоль южного берега одноименной реки на два десятка километров, остался вне поля зрения. Бакыт лишь немного притормаживал, указывая на местные достопримечательности, ставшие ему давно привычными.

– Ну, что здесь может быть примечательного, — удивлялся он. – Вот горы – совсем другое дело. Визжать будете от восторга. Лучше беречь «патроны», – еще не раз он будет повторять эту фразу, искренне переживая, что может не хватить кадров.

Однако, внушительный памятник на краю города, он не пропустил. Это был памятник уроженцу этих мест – Тайлак батыру, возглавлявшему в первой половине 19 века успешную освободительную борьбу против кокандских захватчиков и сумевшему дать отпор карательному отряду китайцев во времена циньских правителей. Но как только Тайлака отравил кокандский лазутчик, нарынские киргизы подчинились власти Коканда. Могила-мавзолей воина-богатыря находится на полпути Нарын-Казарман в селении Джаны-Талап, который, к сожалению, увидеть не довелось.

Зато другие надгробные сооружения-мавзолеи, установленные в разное время вдоль дорог, встречались в великом множестве. Эта типичная для Киргизии форма архитектуры гармонично вписывается в горный пейзаж и, как заметил Бакыт, позволяет поклониться предкам киргизов любому путнику.


Так с мыслями о вечном мы приблизились к вечным горам Внутреннего Тянь-Шаня.

Стихия на перевале, ущелье Капчегай и его сокровища

Внутренний Тянь-Шань — это глубинная часть Киргизии, приподнятая до 2-4 тысяч метров с чередованием возвышенностей и межгорных впадин, сообщающихся между собой сквозными ущельями, куда во многих случаях не ведут дороги, проложенные по хребтам, через перевалы. Когда один-другой перевалы пройдены, дорога спускается в долину — сырт, окруженную еще большими горами. На одном из таких сыртов и расположено озеро.

Свернув с трассы Нарын-Торугарт на вполне приличную проселочную дорогу, машина взяла курс на перевал Джомбулак.

Понемногу погода стала портиться. Поднялся ветер, сгоняя серые клочья облаков в одну кучу, как отару овец. Словно обидевшись на ветреного пастуха, облака, клубясь, накрыли туманною грядою ничего не подозревавшие вершины и пролились на них стеной дождя. Завершающим аккордом разбушевавшейся грозы были раскаты доносившегося до нас эхом грома. Дождь в горах – это не то, что дождь в городе. Если не находишься в эпицентре, то видишь его как бы со стороны, когда четко можно различить границы.
Минуту назад хребты сотрясая, гром вершины качал.
Вода по острым камням босая неслась, от боли крича.
Еще не поймут оглохшие уши радостной тишины,
А солнце уже, улыбаясь, сушит скалы и валуны.
Тянь-Шань отдыхает, как человек, что вволю гнев утолил.
И вьются набухшие вены рек по корявым рукам долин
С тех пор, как эти строки были рождены 50 лет назад, в горах Тянь-Шаня мало что изменилось. Погода здесь действительно непредсказуема и меняется мгновенно. Разыгравшаяся стихия на время успокаивается, сменяясь короткими просветлениями, и вновь наступает. Вот и сейчас лучи невидимого солнца, пробившись сквозь поблекшие тучи, на мгновение осветили невозмутимые горы и торжественно открыли нам просторы перед предстоящим спуском.

Но там, внизу, нас поджидал коварный моросящий дождик, размывавший будто акварелью и без того не очень хорошую видимость. Сквозь эту пелену пробивались яркие точки, двигавшиеся навстречу, Вскоре точки обрели очертания двух бельгийских велосипедисток, возвращавшихся с озера.

Это были не первые иностранцы, встреченные нами в горах Киргизии. Кто передвигался на мотоциклах, кто — на велосипедах или пешком, и все в голос говорили, что страна их не просто очаровала, а покорила своей красотой. Да это так, красоты Киргизии не занимать, но нашествие иностранцев объясняется просто: с недавних пор Киргизия открыла свои границы для всех, отменив пресловутые визы. А вот своих соотечественников, предпочитающих горячий песочек Иссык-Куля, в этой части Тянь-Шаня не встречала.

Мокрые от дождя лица немолодых уже бельгиек светились таким счастьем, что оно невольно передалось и нам, уже не терпевшим увидеть ущелье Капчегай, овеянное, по словам Бакыта, одной легендой:

Когда-то перед тем, как вынужденно покинуть страну и уйти в Китай, жившие в этих краях племена киргизов решили спрятать все свои богатства и сокровища в пещерах. Лучшего места для этого, чем ущелье Капчегай, где десятки, а то и сотни пещер зияют с отвесных скал, было им не найти. Но как же они смогли поднять свои сокровища на недоступную высоту?

Задрав голову наверх, я задумалась.

Бакыт, не дождавшись ответа, торжествующе продолжил:

– Перед скалой резали коз, поскольку их мясо быстро замерзает, и разделывали на части, на так называемые устуканы, известные в киргизской кухне. Устуканы – это не просто кость с небольшим количеством мяса, а еще и знак уважения к гостю. Так вот этими замерзшими устуканами ударяли о ледяную скалу, куда устакан входил как альпинистский крюк, и пропускали аркан через дырки, проделанные в устукане. Таким способом и затаскивали мешки с богатствами в пещеру, подниаясь по устаканам с продернутыми через них веревками. Долгий, трудный, рискованный процесс. А когда спускались вниз, откалывали истуканы из скалы – и никто больше наверх по ним подняться не сможет, и провизия готова на долгий путь.

– И ты веришь в эту легенду?
– Конечно, только одному здесь не справиться. Так что богатства наших предков еще ждут своего часа.

Бакыт, да ты еще и романтик!

100 разъяренных медведей и 32 попугая

Перед перевалом Терскей-Торпу Бакыт остановил машину и махнул в сторону красноватых скал, куда вела узкая тропинка. Теперь предстояло самостоятельно пройти вглубь небольшого ущелья, где в километре прятался водопад.

Краски радовали глаз. Я то и дело останавливалась, вдыхая аромат начинающейся осени. Говорят, здесь очень красиво в начале лета, когда начинают цвести луга. Но и осенью красок хватает, а для пчелок — медоносного нектара

Петляя вдоль узкой ленты весело журчащей речушки, тропинка то поднималась по насыпи, грозящей скатиться вниз, то ускользала к колючим, густым кустам спелого шиповника с огромными красными плодами. Судя по вполне спокойной речке, водопад представлялся мне жиденьким.

Через 200 метров послышался впереди страшный рёв, будто сотни разъяренных медведей делили между собой добычу. Невольно сбавив шаг, тут же припомнила, что о здешних медведях Бакыт не предупреждал, хотя в горах Киргизии они где-то и водятся. Как ни старалась разглядеть источник рёва, кроме искорёженных ореховых скал, съёжившихся от оглушающего, непрерывного гула, ничего долго не замечала, пока на высшей точке не увидела сверкание движущейся воды.

Мощным потоком она лилась из расщелины и, срываясь с небольшой высоты, с ужасающим грохотом падала вниз, пугая реку.

Та, возмущаясь, бурлит, клокочет, не в силах противостоять натиску бушующей и разъяренной лавины. В какой-то момент даже показалось, что лавина готова обрушиться и на меня, но только брызги летели в мою сторону.

Я смотрела на это вечное движение, эту вечную борьбу, сочувствуя сопротивляющейся реке. Как, должно быть, ей больно…

Уже давно вернулась к Бакыту, а в ушах по-прежнему шумел водопад, издававший глухое рычание. Ему вторил мотор заведенной машины, мягко заскользившей к новому перевалу.


Почему в народе перевал Терскей-Торпу на высоте 3133 м. прозвали перевалом тридцати двух попугаев, сказать трудно. Попугаи отродясь здесь не водились. Да и было их 38, если вспомнить знаменитый мультфильм.

Я так думаю, что вовсе не южные забавные птички имелись в виду, а ассоциативная схожесть слов родили это привычное сочетание. 32 петли извилистой дороги, спускающейся вниз серпантином, кого хочешь напугать, то есть ПОПУГАТЬ могут. Вот вам и попугаи.

Что страшнее — подниматься на перевал или спускаться с него на машине. Даже не знаю...Когда видишь уплывающие вниз вершины, пробивает внутрення дрожь и вжимаешься в сидение. Когда видишь валуны, угрожающе высовывающиеся из вздымающих вверх каменных стен, мимо которых проходит дорога, или мелкие камушки на склонах, готовые засыпать машину в любую минуту, невольно приходиться уповать только на бога.

Но Бакыта "попугаями", пусть их даже сто будет, не испугать. Он сиял от счастья, как мальчишка, что снова видит знакомые места, и этой радостью был готов поделиться со всем миром….

Вниз не спешили. Мы еще долго любовались изящными петлями, плавно ниспадавшими к сырту. Отсюда до озера, скрывавшегося за крутыми поворотами Тянь-Шаньских "попугаев", совсем уже недалеко....

Продолжение следует…. в следующей заметке Душа Киргизии – Сон-Куль, где я расскажу об озере Сон-Куль, богатырях и других его обитателях, а еще о малознакомом виде туризма, популярном среди западных европейцев — джайлоо-туризме, к которому приобщилась и я.