19 февраля
Второй день я в Мумбае – Бомбее. Как покладистый бэкпэкер, заселилась в распиаренный составителями «Лонли плэнет» «Индия гестхаус» за 400 рупий в сутки – по местным меркам копейки. Теперь мое пространство напоминает коморку Раскольникова – насколько помню, у него там была кровать и полметра воздуха рядом. На мое счастье, за окном не мрачный жолтый питер, а многоцветный индийский мегаполис. Как и всякий другой – Калькутта, Чикаго, Москва – он шумит машинами, пестрит народом и попахивает выхлопными газами. Вдобавок ко всему – исключительно индийские ингредиенты: море и чайки, попрошайки и бесноватые всех возрастов, белобородые почтенные мусульмане и белоодежные сикхи, крохотные чайные на каждом углу и гигантские помойки почти на каждом.
Контрасты здесь, пожалуй, чуть бледнее, чем в Калькутте. Там нищие вповалку спят прямо за оградами фешенебельных кондоминиумов. Здесь под боком сверкающей витрины, за которой возлежат ряды ювелирных изысканностей и гордо изгибаются антикварные кувшины, устроился чистильщик обуви в окружении своих мазючих коробочек. Напротив Макдональдса и Кофе дэя – ржавый столик, на котором индус скручивает лиственные сладости – «свит пан». Ими я не раз баловалась и, кстати, узнала некоторые из бесчисленных ингредиентов, что сыплются туда из жестяных баночек: betel nut, цукаты в сиропе, мел, засахаренная ягодка. Но это далеко не все. А еще узнала, что эту сласть надо глотать, а вовсе не выплевывать. Эйфорическая штучка.
Итак, вчера мы с Михау совершили опять же описанное в Лонли плэнет пешее знакомство с Бомбеем. Вдоль по набережной к Индийским вратам, открывающим выход в Аравийское море. Потом – по прямой, оборачиваясь то вправо, то влево на колониальные постройки, в которых ныне гнездятся всякого рода «учреждения». Университеты, библиотеки, полицейское управление, охраняемое суровыми индусами с автоматами, железнодорожная управа, скрытая от фотокамер зеленой изгородью… Архитектура самая неиндийская. Англия, да и только.
Так называемый «парк» — то же, что и в Калькутте: огороженное поле, покрытое сухой травой и пластиковыми отходами. Донести бутылку до мусорного бака индусы часто не догадываются. Вот такая «недоцивилизация». Зато меры предосторожности иногда зашкаливают: чтобы попасть в Интернет-кафе, моему польскому товарищу пришлось предъявить паспорт и сфотографироваться. Ладно еще анализы не взяли.
Вечером, в десятом часу, я выбралась из своего укромного гестхауса за чем-нибудь съестным. Темно, там и сям снуют нищие в удвоенном по сравнению с днем количестве, мужчины сбиваются стайками, так что светить своей лысой европейской головой долго не захотелось. Подцепить миллионера из трущоб я как-то не планирую.
Сегодня я решила, что хватит с меня города, и скаталась на Слоновий остров – Elephant island. Час мы рассекаем море на двухпалубной лодке, любуясь на припорошенную все тем же пластиком воду и брутальные корабли. Ступив на остров, попадаем в ряды крикливых торгашей, которые, как грибы, нарастают во всяком облюбованном туристами месте со своим блестящим барахлом. За ними – мафия обезьян, готовых отобрать только что купленные перекусы. Наконец, преодолев все препятствия, упираемся в ограду, за которой главная достопримечательность острова – пещеры.
Здесь я отделяюсь от туристической мешанины и отправляюсь в «альтернативный» путь, о котором услышала от русских ребят. Правда, к пещерам он так и не приводит. А приводит на край света. Поросший иссушенными деревьями обрыв над морем, где в дымке теряются корабли и растворяется горизонт. Ни одна веточка не шелохнется, а в небе размеренно-плавно парят орлы. Торопиться некуда, и времени не существует…
Еще одна «дыра в пространстве-времени», погружающая в непроизвольную медитацию. Только подумать – неподалеку от мегаполиса с его тучами информации. И я радуюсь, что не ввязалась в экскурсию по пещерам – стадное броженье под зазубренное гидовское бла-бла-бла. Этого добра полно, а краи света на дороге не валяются.
Уже возвращаясь с острова на лодке, я знакомлюсь с неместной внешности парнем, сидящим в соседнем кресле. Оказывается, он из Кашмира. В Бомбей приехал с отцом по делам: у себя в Кашмире они выращивают яблоки, которые поставляют по всей Индии. Разговорившись, мы нащупываем еще одну «больную мозоль» Индии. Как выясняется, в Кашмире не все спокойно. Жители этого северного штата, раздираемого с двух сторон Индией и Пакистаном, по-прежнему борются за независимость.
«У нас есть все ресурсы, чтобы обеспечивать себя, — говорит мой новый знакомый, — и мы не хотим подчиняться индийскому правительству, которое убивает наших братьев. В 2010 году они убили 120 подростков, которые вышли на демонстрацию за независимость Кашмира. Мой брат живет на «пакистанской» стороне, а я на «индийской», но мы не хотим быть разделенными».
Кашмирцы мусульмане. И даже внешне они сильно отличаются от других индусов – нос с горбинкой, более светлая кожа и часто – светлые глаза. Однако в Индии намешано много разных народностей и религий, и почти в каждом штате – свой язык. Если все разделятся – Индия развалится на кусочки.
И все-таки мой собеседник убежден в том, что Кашмир – это не Индия. Он говорит, что не ходит голосовать, потому что индийское правительство не защищает, а уничтожает его «братьев». По той же причине он никогда не пойдет в армию. На мой вопрос о том, стал бы он воевать за независимость Кашмира, отвечает однозначно – да.
Это явно не сумасшедший фанатик. Образованный молодой человек, спокойный и рассудительный. Похоже, усталость от того, во что вырождаются политические игры, зародила в нем этот мощный протест. И теперь идея независимости родины сидит в его мыслях занозой. Он говорит, что правительство делает все, чтобы остальной мир ничего не знал о происходящем в Кашмире. «Нам не дают рассказать о себе. Часто не работает сотовая связь, закрыт доступ в Интернет. У всех людей есть такое право – выразить свое мнение, но нам этого не позволяют».
Напоследок он говорит мне: приезжай в Кашмир в апреле — ты увидишь, какие там красивые горы. Я бы с радостью. Теперь еще и хочется увидеть, какая там правда.
