Вначале фото для погружения в место действия =)
На крыше мира, Гималаи
Утром проснулись рано, сегодня предстоял сложный подъём на высоту около 4000 метров над уровнем моря. Я впервые шел в горах так высоко, поэтому несколько переживал о симптомах горной болезни. В Кагбени на 2800 м ничего такого не ощущалось, разве что ночью была лёгкая одышка. Шами же сообщила, что ночью в какие то моменты буквально задыхалась. Но самое неприятное было то, что она реально болела! Мерзкая температу 37, боль в горле, слабость и головная боль. Я настоятельно предлагал остаться в Кагбени на день или больше, или возвращаться назад, но Шами упрямо хотела идти сегодня в Муктинатх. Для неё этот день оказался одним из самых тяжёлых в её жизни.
Мы позавтракали, собрались и двинулись в длинный путь. Из разных источников мы знали, что от Кагбени до Муктинатха идти по времени от 3-х до 7-ми часов, в зависимости от физической подготовки, скорости и прочих факторов. Мы, например, еще делали остановки на фотографирование, поэтому рассчитывали дойти до цели за 7-8 часов, т е к трём-четырём часам дня.
Вначале мы снова поднялись на вчерашнюю скалу со ступой. Сегодня погода была ясной, а небо голубое. Вид снежника Нилгири и окружающих гор снова сразил меня наповал. Я стоял над обрывом на шквальном ветру и не могу оторвать взора от гималайских просторов!
провинция Мустанг, Непал, Гималаи
Мы начали трудный подъём к Муктинатху. Вначале мы потратили очень много сил, послушал совета русских идти по одной из дорог. Указали дорогу они не верно! Я не знаю, ошиблись ли они или я что-то не так понял, но в результате мы далеко спустились в неправильном направлении, а когда поняли это, то снова возвращались назад на прежнюю высоту. Шами чувствовала слабость от простуды, поэтому я взял её рюкзак со всей техникой и кое-каким другим грузом (только техника весила 4 килограмма!). Этот небольшой рюкзак я повесил вперед на живот, сзади давил на поясницу и плечи мой рюкзак. Это было нелегко идти вверх и тащить всё это. В какой-то момент я ощутил себя шерпой, хотя это и смешно. Они, разумеется, могут нести в гору поклажи втрое-четверо больше. Народ из суперменов! К слову сказать, все страховочные тросы на вершину, например, Эвереста заносят именно шерпы. Они же заносят на Эверест палатки для промежуточных высотных лагерей, кислородные баллоны с масками и всё остальное необходимой альпинистам оборудование.
Шли всё время в гору. В гору и в гору. Вот идешь, видишь, что на горизонте тропинка кончается и вроде бы переходит в спуск. Но, дойдя до туда, видишь, что впереди очередной подъём, еще более длинный и крутой – всё вверх, вверх и вверх… в небеса. Чем выше мы поднимались, тем головокружительнее виды нам открывались. Я включил музыку в плеере, чтоб хоть как то облегчить тяжесть подъёма. Тяжелые гитарные риффы, пропущенные через дистрошн – самая подходящая тема для таких случаев.
В некоторые моменты уставшая и боримая простудой Шами просто ложилась на землю. Я садился рядом на рюкзак. Через какое-то время подъёма (думаю, прошло часа два) я вдруг почувствовал, что со мной что-то не так. Сперва у меня возникла необъяснимая сильная эйфория и прилив сил. Я чувствовал столько энергии и радости, что готов был буквально взлететь или побежать в гору прямо с обоими рюкзаками на плечах.
Верхом на звезде,
Несусь навстречу ветрам…
(Найк Борзов)
Танцы в Гималях
Но такое состояние длилось недолго, возможно, четверть часа или чуть более того. А потом вдруг резко закружилась голова, я почувствовал одышку и учащенное сердцебиение. Остановился отдышаться. Не помогает! Это было непривычно, но даже просто стоя одышка не проходило, а сердце стучало в груди. Единственное, остановки снижали головокружение. Не сказать, что оно было сильным. Оно наступало лёгкими приступами, а потом так же могло отпустить. Это не мешало идти вверх.
Я заключил, что у меня симптомы горной болезни в лёгкой форме. Высота уже явно перевалила за 3000 м, а именно с этого уровня у среднестатистического человека может развиться горная болезнь. Чем выше, тем, понятно, кислорода меньше и опасность больше.
Горная болезнь – это патологическое состояние организма, которое возникает от кислородного голодания при подъёме на большие высоты. Способность противостоять горной болезни зависит от генетических особенностей организма, от физической формы и тренированности, от опыта прошлых высокогорных походов или восхождений на вершины. На высоте от 3000 м начинается чувствоваться нехватка кислорода, и у среднестатистического человека могут развиться признаки горной болезни. К ним относятся: головная боль, одышка, не прекращающаяся даже в состоянии покоя, учащенное сердцебиение (иногда до 180-200 ударов в минуту, особенно при нагрузке), головокружение, кровотечение из носа, бессонница, поверхностный сон с частыми пробуждениями, тошнота, расстройство работы ЖКТ, в тяжёлых случаях рвота. Начиная с высоты 4000 м могут отмечаться нарушения речи, оговорки, спутанность сознания. На высоте 5000 м уже может наблюдаться бред, безразличие к окружающему, немотивированные поступки.
Если симптомы выражены в лёгкой форме, то с наступлением акклиматизации (1-3 дня) состояние нормализуется и можно продолжать подъём. Если же симптомы выражены в сильной форме, то лекарство только одно – спускаться вниз как можно быстрее. Иногда даже спуск на несколько сотен метров приносит значительное облегчение.Чтобы смягчить признаки горной болезни, следует помнить, что с высоты 3000 м не стоит подниматься больше, чем на 500 м в день, а для высот свыше 4000 м – на 300 м.Воздух в горах очень сухой, через пот и при учащенном дыхании теряется очень много влаги, поэтому пить нужно много. Рекомендуется не менее 2-х-3-х литров в день в зависимости от организма. Спускаться с высоты тоже следует осторожно – могут появиться те же симптомы.
Было очевидно, что мы уже выше 3000 м на несколько сотен метров. Жалко, нет высотомера. Шами тоже жаловалась на головокружение, одышку и сильную слабость. Я вообще не представляю, как она шла с этой простудой!
В какой-то момент подъёма мы увидели высокий холм, на вершину которого и взобрались, оставив рюкзаки снизу. Вид с него просто порвал мой мозг и остановил ум! На какой то момент я понял весь буддизм Я был за пределами ума, всех его концепций и двойственности. Потерялся даже Я сам. Были только горы – объект созерцания. Это была, пожалуй, самая прекрасная панорама на всём треке, да и в путешествии в целом! Я в самом сердце Гималаев. Отсюда открывался вид на восьмитысчник Дхаулагири (8172 м), верхушку семитысячника Нилгири (7061 м), на другие окружающие горы со снежными шапками. Далеко внизу простирались речные каньоны и ущелья. Так же перед нашим взором был перевал Тхоронг Ла, считающийся одним из самых высоких в мире. Его уровень — 5416 метров, что на 600 метров выше Монблана, самой высокой горы в Альпах, и всего на 200 метров ниже вершины Эльбруса. Перевал расположился заснеженным седлом между двумя соседними вершинами Йакваканг (6482 м) и Тхорунг-Пик (6144 м). Рядом так же блистала вечными снегами вершина Кхатунгханг (6484 м). С другой стороны нашей панорамы мы могли наблюдать воистину марсианские пейзажи из оранжево-красных гор, а так же вдали длинную горную гряду со снежниками, закрывавшую Верхний Мустанг. Крыша моя на время отъехала!
Hа краю обрыва за которым вечность,
Ты стоишь один во власти странных грез
И, простившись с Миром, хочешь стать беспечным,
Поиграть с огнём нездешних гроз.
Hаконец ты счастлив, как никто на свете,
Ангельская пыль тебя уносит вверх.
Только ей подвластны и восторг, и ветер,
В жидких небесах звучит твой смех.
Ария «Ангельская пыль»
Между двумя снежниками — перевал Тхоронг Ла (5416 метров) — один из самых высокогорных перевалов в мире
Нам пора было продолжать подъём наверх. По пути мы встретили европейцев, которые на середине пути отступили и теперь возвращались в Кагбени. Чем выше шли, тем Шами становилась всё слабее, самочувствие её ухудшалось, но она поднималась наверх, не желая поворачивать назад, когда я настоятельно предлагал это. Мне и самому было нелегко идти, в некоторые моменты я на несколько секунд просто захлёбывался в одышке, особенно под конец пути на высоте.
провинция Мустанг, Непал, Гималаи
Самое ужасное, когда идешь в горах – не видеть цель. Мы не понимали, где же наконец то Муктинатх или хотя бы ближайшая деревня, не могли оценить расстояние до него. Это демотивировало. Через какое-то время мы так устали, а Шами вообще еле шла, что было решено ночевать в ближайшей попавшейся деревни, коих до Муктинатха должно было быть две. Но они никак нам не встречались, сколько бы мы не шли. Даже вдалеке мы не видели признаков жизни.
Преодолев очередной участок подъёма, мы встретили местного пастуха. Минутами ранее видели скот из молодых яков, пасущихся не склонах гор и щипающих редкую в этих краях травку. На самом деле было непонятно, что там, в земле, яки находят съестного. Окружающий марсианские пейзажи выглядели предельно пустынными. Попозже я еще напишу, откуда и с каким трудом местные доставали дрова.
Пастух предложил нам помощь в сопровождении и следовал снами по подъёму около получаса. Он сообщил, что до ближайшей деревни с гест-хаусом под названием Джонг оставалось не очень много времени, а так же то, что подъём скоро кончится и тропа пойдёт все время вниз. Он несколько раз чётко произнёс по-английски: «Даун, даун! Онли даун!» Это несказанно обрадовало нас. Но какого же было наше негодование, когда дальше был только подъём! Он соврал! Нет, не соврал. Зачем ему нам врать, в этом нет никакого смысла! Просто то, что для нас подъём вверх, для местных горных людей может считаться «даун», вниз. Не поймешь их. В Непале вообще с пространством-временем у населения проблемы. Если мы спрашиваем, сколько идти до того или иного места, два разных непальца ответят совершенно по-разному. Кто скажет два часа, а кто все семь. Иногда было ощущение, что они просто наобум, наугад называют эти числа. С расстояниями такая же проблема. Для них 20 метров может быть 5-ю метрами и наоборот. Очень часто нас это сильно дезориентировало.
Но на этом тяжелом подъёме это звучало особенно предательски! Психологически мы уже готовились идти вниз, ну тут неожиданно – подъём еще сильнее и длиннее! И вообще, мы были уставшие, особенно, после почти месяца в Индии. Я, например, всё это время крайне плохо питался, один раз сильно отравился и потом долго не мог восстановить силы, так как нечего было поесть нормального. Конечно, логичнее было бы сперва совершить трудный трекинг, а потом поехать в тёплую Индию, но у нас всё получилось спонтанно. Мы вообще не планировали ехать в Непал. Спонтанная идея сюда поехать возникла за день перед подачей документов на визы в Индию. Недолго думая, мы просто купили билеты Дели-Катманду-Дели на последние десять дней в Индии. Тогда, будучи в Москве, мы и думать не думали, что окажемся в Гималаях и пойдём здесь в трекинг. Ну а потом во Вриндаване мы даже поменяли один билет, чтоб улететь из Индии раньше, поэтому на Непал у нас вышло две недели – как раз срок действия самой дешевой непальской визы.
Болезнь Шами, наша усталость и симптомы горной болезни оказались не последним испытанием в этот длинный день. Во второй половине дня нас врасплох застала песчаная буря!
Я уже начал привыкать, что в этих горах всё случается очень неожиданно и застаёт врасплох. Так и на этот раз, откуда не возьмись появившийся шквал ветра чуть не сдул нас с ног. Этот ветер поднимал пыль и песок с окружающих склонов, отчего очень скоро его частички заполнили наши глаза, носы и рты. Видимость моментально упала, далёкие горы скрылись из виду. В некоторые моменты мы были полностью в полосе несущегося песка, ничего не видя вокруг. Самое страшное, что буря застала нас в очень неудобном месте, где узкая дорога проходила по кромке глубокого вертикального обрыва. С другой же стороны наш путь был ограничен скальными склонами, мы оказались зажаты между каменной стеной и пропастью. А подлый ветер дул как раз со стороны стены, откуда то сверху, и всеми силами пытался сбить нас в пропасть. Вот тут мне не на шутку стало страшно. Помню сильнейший порыв ветра, буквально оторвавший меня от земли. Я тут же инстинктивно пригнулся и попытался лечь на землю, крича Шами сделать тоже самое. Подойти к ней не было никакой возможности. После этого порыва мы стали идти рядом, придерживаясь за руки. Ветер за считанные минуты выбивал все силы и дезориентировал. Но нужно было идти, просто идти и поскорее дойти до любой деревни, до любого укрытия хотя бы. Но укрытия не было. В довершении ко всему закончилась вода, мучала жажда, ноги тряслись от усталости, а лёгкие задыхались в одышке. В некоторые моменты мы прижимались к скале, опасаясь, что сверху попадают камни. Самый лучший способ остаться невредимым в камнепад в горах – прижаться как можно ближе к склону, скале, откуда падают камни.
Мы шли и шли, сражаясь со стихией, а ветер всё не стихал. Ну где же этот чёртов Джонг, где хоть что-то, хоть какой-нибудь уже домик или сарай – неважно?! Шами говорила, что она на исходе сил и может упасть. Этого я боялся больше всего, что она упадёт в обморок или что-то подобное. Где здесь искать помощь, совершенно непонятно. В голове крутились хаотичные мысли по этому поводу, что предпринять в худшем случае. При этом я всеми силами представлял, как мы целыми и на ногах придём в ближайшую деревню и там заночуем.
Помню, там был один небольшой спуск к глубокому ущелью-пропасти. Через него был перекинут канатный мост, болтавшийся на ветру из стороны в сторону. К счастью, неподалёку был путь обхода без моста, и мы, разумеется, потратили лишнее время на это. Идти по мосту в этот песчано-пылевой буран оказалось бы безумием. А дальше был новый подъём, а потом еще, и еще. Это казалось бесконечным! Рюкзаки нещадно давили на плечи, а эмоции выдавали сильную тревогу за Шами. В себе я чувствовал еще силы, так или иначе дойду, но как же она?
Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем мы все же достигли ближайшей деревни. Она оказалась очень маленькой, на вид вообще необитаемой. Здесь не было не то что намёка на гест-хаус, но и вообще признаков жизни. Лишь поплутав по узким закоулкам, мы нашли одного праня в грязной одежде. Шами без сил легла на ступеньки. Я объяснил ему ситуацию, но он наотрез отказался принимать нас на ночлег, даже за деньги. Он всё время твердил, что нам нужно дойти до Джонга, только в нём есть маленький гест-хаус .
Сегодня мы таки дошли до этого Джонга, даже засветло. Переход от безлюдной деревни до него был не менее сложным, чем предыдущий поход. Поднимались мы снова вверх по крутому склону. Шами дошла с простудой, температурой, симптомами горной болезни! Ей можно за это памятник поставить.
Джонг – это традиционная тибетская деревенька с древним монастырём, гомпой (храм в тибетском буддизме), ступами и молитвенными барабанами, поседевшими от старины, но не потерявшими своей Силы. Прямо над деревней высился перевал Тхоронг-Ла (5416 м), засыпанный снегами, и величественный суровые горы, окаймляющие его. Мы разместились в единственном на всю деревню гест-хаусе. Нам предстояла непростая холодная ночь на большой высоте. Горная болезнь не желала отпускать, и после каждой крутой лестницы я неумолимо задыхался, а сердце учащенно стучало в груди. Ближе к ночи к этому всему добавилась головная боль, небольшое головокружение, скорее как опьянение и лёгкая тошнота, которая, однако, не перебивала аппетит. Шами питалась лапшой и чесночным супом, ну я отведал традиционную тибетскую еду, которую сами тибетцы издревле едят, находясь в холодных аскетичных простора Тибетского плато. Это было сушёное мясо яка. Вкус его был ничем не примечателен, сильно отдавал дымком, так как его коптили. Жевать его очень сложно, я себе чуть зубы не поломал, но зато наелся. После индийской дряни со специями это казалось просто кулинарным шедевром.
В вечерних сумерках мы вышли на улицу подышать свежим гималайским вохдухом. Дневная буря стихла так же неожиданно, как и началась, и на горы опустилась тишина. Лишь редкое позвякивание колокольчиков, привязанных к лошадкам, звучало в этой тишине. Вся деревня была заселена исключительно тибетцами, здесь был тибетский буддизм, здесь была тибетская кухня и культура. Это всё было так необычно, так отличалось от всего, что я видел в жизни, от нашей страны и прочего, что иногда я думал, что сплю. Я словно оказался в средневековье, где время остановилось и ничего вокруг не менялось. По сути, это правда. Кроме электричества, которое подавалось здесь лишь несколько часов в сутки, здесь действительно ничего не изменилось за много веков.
Этот вечер был самым необычным в моей жизни. Перед сном, когда глухой сумрак опустился на поселение, мы спустились из нашей комнатки вниз на кухню, где провели пару часов в компании с тибетцами. Общались они на тибетском, лишь иногда вставляя английские фразы для нас. Я взял себе снова мясо яка с лапшой, а Шами просто лапши. На больших высотах в горах нужно стараться поддерживать силы и как можно лучше питаться, даже если еда не лезет. Тибетцы пили молочный чай, а так же местный самогон, непонятно из чего сделанный. Но пили они совсем немного, и пьяного вида совершенно не производили. Тишина и спокойствие. На полу стояла угольная жаровня, вокруг которой мы все и грелись.
В горных селениях, как и повсюду в Непале, никакого отопления не предусмотрено. Но греться надо, поэтому иногда поступают так. По периметру стола прибивают старое одеяло, а под стол ставят ведро или маленькую бочечку с тлеющими углями. Накрывшись одеялом до пояса, в помещении с нулевой температурой можно находиться в всего в одном свитере.
Но на кухне общего стола не было, поэтому ведро с углями стояло просто на полу, обдавая нас жаром. Шами грела свой заложенный нос, и я последовал её примеру. Тепло, хорошо… Сижу высоко в Гималаях, в древней тибетской деревеньке и разделяю трапезу с коренными тибетцами… Самый необычный вечер в моей жизни, честное слово!
...Но нет чудесней ничего,
Чем та земля под небесами,
Где крыша дома своего...
Ю.Антонов.
Гималаи: вглядываясь в Солнце
вверх к небесам!
Долина реки Кали-Гандаки — самая большая речная долина в мире
Простор Гималаев
Сквозь горную болезнь
в тибетской деревне
