Представителям графов старинного рода Шереметевых в наивысшей степени была присуща потребность бескорыстного служения отечественной культуре — как творение блага,
благородных деяний просвещения общества, которыми будут гордиться потомки.
Павел Сергеевич Шереметев — второй сын Сергея Дмитриевича Шереметева, закончил
в 1895 году Императорский Санкт-Петербургский университет, историко-филологический
факультет.
Писатель, историк, художник, много видевший заграницей, но страстно любящий свою Россию,
находил, что лучшего места для него в мире нет. Особенно он любил читать книги из своей
огромной шереметевской библиотеки, которая досталась по наследству от предков старинного
рода и дополненная на 20 тысяч томов его батюшкой, Сергеем Дмитриевичем Шереметевым.
Павел Сергеевич считал, что их фамильная библиотека и есть самое дорогое уникальное
богатство в 70 тысяч томов, а не дворцы и обширные земли.
Это было любимое место уединения с редкими книгами и фолиантами, а в основном с самим
собой, где никто не отрывал его от грустных и таких далёких, но приятных воспоминаний
о княжне Ирине, которую он полюбил отдыхая летом в Крыму.
* * *
Знаком с ней он был давно и даже дружил с детства, защищая её, хрупкую и нежную от братьев, стоя за спиной Ирины, как часовой. Павел, несколько старше возрастом, взял на себя права
покровителя, а на детских балах роль верного кавалера.
В их характерах было много схожего: оба избегали шумной толпы, были романтичны, любили
музыку и стихи, поэтому ценили общество друг друга.
Шли годы. Павел продолжал считать себя влюблённым в Ирину, но иногда это чувство будто ослабевало под напором обстоятельств и разлук.
Он учился в университете, писал в журналы научные статьи и ей, Ирине, письма, в которых не
смел касаться сердечных тем.
Она в восемнадцать лет была взята фрейлиной в Зимний дворец и при дворе Николая II
считалась одной из первых красавиц.
Через два года она скоропалительно вышла замуж, не за Сергея Долгорукова, чьей невестой её считало общество, а за графа Иллариона Воронцова-Дашкова, офицера лейб-гвардии
гусарского полка, их соседа по южному имению.
* * *
В 1903 году граф Сергей Дмитриевич Шереметев оформил усадьбу Остафьево как заповедное
наследственное имение второму по старшинству сыну графу Павлу Сергеевичу Шереметеву.
Всю жизнь Павел Сергеевич был тесно связан с усадьбой Остафьево, он жил там в западном
флигеле основного здания дворца, где у него были свои комнаты.
Имение Остафьево — это достояние отечественной культуры, "русский Парнас", который помнил
Карамзина, Вяземского, Пушкина.
Павел Шереметев был призван в армию в русско-японскую войну и вернулся в звании прапорщика с тремя наградами. Не было отбоя от невест завидному жениху, но он не смотрел
ни на одну из них.
* * *
Сергей Долгоруков, элегантный стройный красавец, с тонким лицом — такие особенно нравятся
женщинам, пользовался этим вовсю, ввергая себя в разного рода любовные приключения,
грозившие его репутации и поглощавшие огромные средства.
Замужество княжны Нарышкиной прошло мимо его волнений, жениться он и не собирался,
чего нельзя сказать о Павле Сергеевиче — это было для него ударом.
Спасения он искал в работе. Граф погружается в исторические изыскания в архивах, работе в
Обществе любителей древней письменности, в предводительстве дворянства Звенигородского
уезда, в подготовке празднования столетия Отечественной войны 1812 года.
Россия своим сыновьям-защитникам, героям 1812 года
Акварель П.С. Шереметева "Вид на дом из яблоневого сада".1910 г.
Иногда Павел приезжал в Алупку, на правах родственника, благодаря женитьбе своего брата
на одной из дочерей графов Воронцовых-Дашковых и видел её...
Павел был талантлив и хорошо писал маслом, здесь, в Крыму, он брал уроки у признанных
мастеров. Дети Ирины обожали дядю Павла, а он обожал их мать.
Иногда он проклинал свою привязанность, обрекавшую его на одиночество.
Павел верил, что судьба бережёт его свободу не случайно, может придёт и его час, главное,
чтобы он был связан с Ириной.
Однажды, прогуливаясь всей компанией по крутому берегу моря, Ирина показала Павлу её
любимое место на утёсе, где стояли три высоких кипариса над синей морской бездной и под
таким же синим небом.
Тогда он незаметно подобрал камешек из-под её туфельки и положил в карман.
В то лето, ближе к вечеру, когда жара начинала спадать, все отправлялись в Мисхор
к Долгоруковым на теннисный корт — новомодная игра обрела множество поклонников.
Из Кореиза приезжал Феликс Юсупов, из Ай-Тодора — сыновья и дочь сестры царя Ксении Александровны.
Когда приехали в Мисхор, там было уже много народа. Ирину встречали ласково — она всем нравилась. К ней подошел поздороваться старший сын хозяйки, князь Сергей Александрович, флигель-адъютант государя. Они стали оживленно разговаривать, дети теребили Шереметева, просили отвести их на корт, и он потерял из виду Ирину и Долгорукова.
* * *
Из-за множества дел, два года в Крым он так и не выбрался, но видел Ирину в Петербурге.
Обычно равнодушный к сплетням, он все же услышал брошенную кем-то фразу, что у Ирины с мужем нелады из-за Долгорукова. Павел вскоре забыл об удивившей его поначалу новости.
Развод и вторичное замужество Ирины за Сергея Долгорукова все восприняли как Божью кару.
В 1916 году Павел Шереметев стал членом Государственного Совета.
Новая должность полностью занимала его, за это время он успел побывать на мировой войне,
работать и быть щедрым спонсором общества Красного Креста.
Весной 1917 года в своём имении Мисхор покончила жизнь самоубийством молодая красивая женщина — Ирина Васильевна Нарышкина, отравившись снотворным.
Поводом к этому решению стала какая-то любовная драма, несовместимая с жизнью.
Об этом ужасном происшествии писали мало и осторожно, слишком высокопоставленные
семейства оказались к нему причастны. Причиной смерти назвали: воспаление лёгких.
Между тем тайное все же стало явным.
Долгоруков состоял в давней любовной связи с некоей высокопоставленной дамой.
Ни его женитьба, ни рождение дочери не помешали ему продолжать прежние отношения с любовницей. Об этом и узнала Ирина.
Ее гибель не просто потрясла Павла — у него появились признаки душевной болезни.
Конечно же были предприняты все меры, чтобы вызволить его из страшного состояния.
Лечение дало свои плоды, но отец Павла, граф Сергей Дмитриевич не слишком обнадёживался «тихим и примирительным», по его мнению, состоянием сына.
А скоро историю её гибели заслонили другие события — грянул октябрьский переворот.
Российское дворянство, побросав дома в столицах, хлынуло в свои южные владения, но скоро
им пришлось убедиться, как не надёжны эти убежища.
* * *
Чтобы фамильные коллекции произведения искусства не попали мародёрам, старый граф
Сергей Дмитриевич послал сына Павла к Луначарскому с ключами от дворца на Фонтанке.
Он решил добровольно сдать своё имущество, и этим спасти от уничтожения, чтобы сохранить его, как музей.
Шереметевы всей семьёй переехали в Москву в свой родовой дом на Воздвиженке.
Граф Сергей Дмитриевич Шереметев. Сердце пополам
Сергей Дмитриевич умер, его похоронили в Новоспасском монастыре среди могил знатных
москвичей. Однако, скоро надгробия монастыря были отправлены на распил для хозяйственных
нужд и строительства, могилы срыли, а за высокими стенами монастыря устроили тюрьму.
У Павла Сергеевича ещё оставался шанс уехать, выбраться заграницу, как сделали многие
родственники и знакомые, всеми правдами и неправдами, и тем спасли себя.
Позднее в своих мемуарах, написанных на чужбине, они будут вспоминать, как молчаливой
толпой сгрудившись на палубе, долго, до рези в глазах, смотрели на исчезающую за кормой
кромку родных берегов...
Страдальцы исчезнувшей эпохи, носители Чистоты, Духовности и Чести, не покинувшие Родину,
оставшиеся в России...
Павел Шереметев уехать не захотел.
В 50 лет, в 1921 году, он женился на княжне, нет, гражданке Прасковье Васильевне Оболенской,
в 1922 году у них родился сын Василёк.
Особняк на Воздвиженке национализировали, жить в городе было негде и Павел Сергеевич с семейством перебрался в принадлежавшее им подмосковное имение Остафьево.
Там они заняли комнату во флигеле, где раньше жила прислуга.
Приезд Луначарского в Остафьево. Первый слева — Павел Сергеевич.
По протекции Луначарского и Бонч-Бруевича ему было разрешено жить и работать в Остафьево
в качестве сотрудника- хранителя музея "Дворянского быта".
Павел Сергеевич продолжал работу по истории русских усадеб. В 1916 году вышла его книга посвящённая самому интересному месту Подмосковья, имению Голицыных — Вязёмы.
Усадьба Большие Вязёмы. В парке Усадьба Большие Вязёмы. По залам дворцаВыходу второго тома — об имении Апраксиных Ольгове помешал семнадцатый год.
Павел Шереметев стал экскурсоводом в музее и имел кусок хлеба, он не сетовал на жизнь
и считал, что повезло, главное, он дома, в России.
"К тебе обращаюсь, зная твою любовь и твои чувства к родному прошлому...
Будь и после нас оберегателем и хранителем наших семейных свидетельств былой жизни
минувших поколений.
Сохрани эти чувства вместе с привязанностью к дорогой Родине и передай последующему поколению."
( Из завещательного письма С.Д. Шереметева П.С. Шереметеву)
В атмосфере семейных легенд, чтимых преданий, воспоминаний немногочисленных друзей,
с трудом сохранившихся архивов и трепетного поклонения в служении искусству находил он
отдушину от реальности.
"Великий терпеливец" — так называли его близкие и друзья.
Он нёс свой Крест мужественно и безропотно, как завещали предки и честь дворянина.
Такое благоденствие долго продолжаться не могло. В 1927 году Шереметев был объявлен "лишенцем" — потерявшем избирательные и гражданские права.
А в июле 1930 года под Москвой срочно потребовались помещения для размещения пионеров
прибывающих на слёт. Судьба Остафьева была решена.
Приехавший в усадьбу Павел Сергеевич, хлопотавший в Москве против закрытия музея,
увидел страшную картину: мебель, картины, портреты,скульптуры, книги — всё валялось на
лужайке перед дворцом и команда крепких людей выкидывала в кучу музейные ценности.
Скульптура Венеры Милосской была свалена в клумбу и обломившаяся голова скорбно глядела
на него из анютиных глазок.
На подводы грузили мешки с конфискованными книгами для ленинской библиотеки.
В Остафьево, в своём убежище он жил с женой и сыном до осени 1929 года,
Екатерина Павловна умерла в начале года и была похоронена возле церкви Святой Троицы
в селе Остафьево,
напротив бывшей своей усадьбы.
Павла Сергеевича с семьёй выселили — лишенцам отвели жильё в Напрудной башне Новодевичьего монастыря, который в конце 20-х годов превратился в огромную коммуналку
с ужасными условиями быта.
Прасковья Васильевна Оболенская-Шереметева погибла в 1942 году в застенках НКВД.
Павел Сергеевич Шереметев в 1943 году умер от истощения.
* * *
Последний раз Павел Сергеевич навестил Иринину могилу в Крыму предвоенной весной.
Будто чувствовал — больше не придется. На попутке добрался до Мисхора, где теперь
разместился санаторий. Едва различимую каменистую тропинку Шереметев одолел не сразу,
семьдесят лет — не шутка.
Из-за поворота, земли словно нет — только море, небо и три кипариса на страже покоя одинокой
могилы, заросшей густой травой.
Он приводил могилу в порядок, пока не устал до изнеможения.
Потом опустился на землю и, медленно проводя рукой по шершавой плите, сказал спокойно и довольно:
— Ну вот, дорогая, а вы все искали средство, чтобы заставить меня не думать о вас.
Помолчав немного, добавил:
— Нет такого средства…
