Место, на котором красуется сегодня замок Монтрёй-Белле, так удобно прилепилось к холму над судоходной рекой Туэ, что древние римляне со свойственной им рассудительностью сразу же обустроили его под свои сугубо увеселительно-оборонительные нужны. Небольшой крепостью во II веке они застолбили участок за собой, а обласканная вниманием и дарами богиня Венера подсказала им, как и с кем жить дальше.
Чтобы вымести следы римского разгула со своих земель, в начале XI века набожные анжуйские монахи возвели в самом гнезде разврата небольшой монастырь и превратили вместилище порока в цитадель добродетели и покаяния. Однако, их век вышел еще более мимолетным, чем римский. Кровожадного и полоумного сеньора Фулька Нерра меньше всего волновало беззащитное божье стадо и его весьма своеобразные взгляды на жизнь. С их «Предводителем» всесильный хозяин Анжера общался исключительно через Папу Римского, которому всецело доверял, а для верности еще и довольно щедро спонсировал.
Бессмысленных монахов он очень быстро погнал взашей, а на теплом, намоленном месте повелел возвести крепость, которую при случае не смог бы одолеть даже сам дьявол. Бастион удался графу на славу, и после торжественного перерезания красной ленточки некогда заштатное поселение вошло в список самых укрепленных городов Анжу. К концу жизни Фульк Нерра так утыкал свои обширные земли оборонительными сооружениями, что мог запросто объявлять войну всему миру, и весь мир покорно признал бы его своим господином.
Это лишь один из бастионов Фулька Нерра, проживших на этом свете более десяти веков, а таких у него было около двадцати!
Однако следить за всеми своими крепостями у графа просто не хватало времени. А потому, наскоро уронив скупую мужскую слезу на еще не нюхавшие пороха камни, он передал свое детище покорному вассалу Жиро Берле, от которого искренне ожидал лишь покорной веры и верной покорности.
Кабы ведал тогда могущественный сеньор, какую змеищу он пригревает в районе сердечной мышцы, то немедленно отдал бы свой замок какой-нибудь бестолковой, улыбчивой кузине, внеочередному вопящему в люльке бастарду или ополоумевшей от счастья церкви. По прошествии всего одного века потомки Жиро Берли напрочь позабыли, кто из сострадания протянул им со стола первую мозговую косточку и цапнули кормящую руку хозяина своими уже достаточно острыми клыками. Такова, во всяком случае, была версия анжуйского дома.
Ну, а если быть до конца честным, то это властитель Анжу — граф Жоффруа Красивый, почуяв неограниченную власть, поднял бунт против никчемного короля Людовика VII, а сеньор Монтрёй-Белле выступил на стороне короны, ослушавшись своего прямого сюзерена. Граф Жоффруа, хоть и считал себя бесконечно красивым, но был скорее типом злобным и до одури самовлюбленным. Чтобы многочисленной челяди было неповадно тявкать на своего господина, он с огромной армией отравился в мятежный замок, собираясь стереть его с лица земли.
Анжуйский сеньор намеревался сходу овладеть крепостью, запамятовав, какими гениальными строительными способностями обладал его могущественный предок. С распростёртыми объятиями встретили пришельцев под стенами замка разочарование, бесконечный огонь со всех башен и ледяное остервенение защитников. Почти ТРИ ГОДА граф всеми конечностями бился в запертые ворота Монтрёй-Белле, но его не пускали даже на короткий ночлег. Поняв, что по хорошему этот бастион взять не удастся, Жоффруа призвал на помощь людей, владевших искусством усмирения дьявольского пламени. «Греческий огонь» был известен миру с середины V века до нашей эры, но на европейских полях сражений почему-то не прижился. Вот им-то и решил угостить непокорный замок потерявший всякое терпение повелитель Анжера.
Его солдаты согнали с ярмарки в Сомюре огромную толпу народа, и обычные крестьяне под градом стрел и летящих сверху булыжников сумели засыпать часть оборонительного рва. По образовавшейся «дороге смерти» вплотную к стенам замка удалось подвести метательные машины, и те одним единственным залпом подпалили внутренний двор замка, будто стог выжженного на солнце сена. Когда полыхающие костры из людей заметались по крепостной стене, а паника подняла над Монтрёй-Белле свои трусливые знамена, был предпринят решающий штурм, который наконец-то отворил ворота неприступной цитадели.
В диком, необузданном веселье, наглотавшиеся кровавого воздуха виктории анжуйцы даже не заметили, как остатки обороняющихся скрылись в донжоне. И эта ошибка обернулась для них следующими тремя месяцами непрерывных штурмов и тщетных попыток сломить сопротивление. Великий Фульк Нерра умел строить и донжоны. В распоряжении осажденных была своя мельница, пекарня и колодец, берущий свежую воду из реки Туэ. Также существовал подземный ход, по которому местные крестьяне могли поставлять в донжон все необходимые продукты и оружие.
Свою оплошность анжуйцы обнаружили слишком поздно, и теперь взбешенный граф Жоффруа желал крови своего вассала, словно манны небесной. Буквально с нескольких десятков метров его метательные машины поливали последний оплот врага градом камней и проклятий. Но для ощетинившегося бастиона с его стенами пятиметровой толщины эти жалкие потуги были сродни робким поцелуям застенчивого юноши, которого впервые допустили до тела матерой, повидавшей все на своем веку матроны.
В конце концов, то ли «юноша» сумел-таки обратиться в настоящего мужа, то ли «дама», утомившись от столь молодецкого напора, дала слабину, но в одной из стен бастиона образовалась брешь. Ее тут же завалили мусором, заделали бревнами, только анжуйский граф уже понимал, что единожды опробованный адский огонь не даст защитникам ни единого шанса на спасение. Не мудрствуя лукаво, он еще раз применил уже проверенную тактику и когда пожар уничтожил все труды оборонявшихся, сеньор Монтрёй-Белле опустил свои знамена и сдался на милость победителя.
До появления первых дешевых голливудских «сказок» было еще долгих 760 лет, однако мы отлично понимаем, что без зловещей мистики уже в середине XII века не обходилось ни одно серьезное мероприятие.
По легенде первой из дымящегося, побежденного донжона взорам торжествующих победителей предстала надломленная временем, скрюченная, как ветка древнего платана, старуха. Выхватив единственным глазом величественную фигуру графа, она вмиг испоганила радость его победы мерзким проклятием, и перед тем, как навеки сгинуть в преисподней, успела прокаркать ему весть о скорой и мучительной смерти. Буквально через месяц в расцвете лет, едва отпраздновав свой 37 день рождения, всесильный и могущественный Жоффруа V в страшных муках скончался от тривиальной лихорадки. Сеньором Анжу стал 17-летний Генрих II Плантагенет.
В свое время его недалекий предок Жоффруа II Мартел, несмотря на три брака, так и не сумел родить себе наследника, а потому прямая ветка великолепных графов анжуйских обломилась, пала на землю и засохла, оставив после себя лишь ростки возрадовавшихся племянников, лепестки безразличных ко всему бастардов и пустоцветы двоюродных гадюк. Из этого сухостоя и взошло древо Плантагенетов, но это уже совсем другая, очень грустная для анжуйского графства повесть, название которой « История Английской короны».
Ну а замок Монтрёй-Белле, несмотря на все полученные колотые и пулевые ранения, конечно выжил. Его сумасшедшую преданность короне оценило уже следующее поколение французских монархов, которое в знак признательности местным сеньорам превратило простоватого провинциала в место проведения роскошных соколиных охот и пышных пиров.
В XV веке, после смены нескольких владельцев, замок переходит во владение семье д'Аркур. Собственно в это время Монтрёй-Белле и становится таким, каким мы можем видеть его сегодня. Страстью новых хозяев стало возведение ворот, решеток, калиток и всего, что можно закрыть на ключ от зорких и радостных глаз. До наших дней находятся в строю и здравии: Мельничные Ворота, ворота Сен-Жан и Боэль, а также Новые Ворота. К счастью не только ими занималась семья, взвалившая на себя бремя ответственности за замок. К тому же XV веку относятся: коллегиальная церковь Богоматери и четыре жилых корпуса, в которых проживали каноники, Новый замок и кухни. Ну а главной гордостью Д'Аркуров стала 650-метровая крепостная стена, которая обняла замок, как заботливая мать, соскучившаяся по своему блудному, но такому любимому дитяти.
В XVII веке еще одна легендарная личность оставила свой след в истории шато Монтрёй-Белле. Жизнь Генриха II Орлеанского, унаследовавшего замок, была скучна и скупа на события ровно до того момента, пока на его брачное ложе неистовым ураганом приключений не принесло госпожу Анну Женевьеву де Бурбон-Конде. Однако как бы не заискрила красками жизнь принца крови после свадьбы, ее описание может показаться скучной и тоскливой мыльной оперой по сравнению с забористым водевилем, сыгранным его супругой.
Кровь этой дамы была до такой степени голубой, что ее легко можно было спутать с раствором медного купороса и использовать для борьбы с плесенью. Видимо поэтому в мужья юной кокетке был выбран Генрих II, который был старше ее ровно в два раза, уже испытал все «прелести брака» и успел порядком устать от жизни. В юности мадмуазель получила весьма строгое образование в парижском монастыре кармелиток, а посему, покинув аскетичные стены храма Божьего, пустилась во все тяжкие с какой-то неистовой страстью. Для начала она взяла себе в любовники блестящего принца де Марсийака, более известного под именем Ларошфуко. Будущий писатель-моралист в те годы еще не превратился в законченного мизантропа, и как минимум одного человека любил с завидной регулярностью. Затем, приятное во всех отношениях восхождение в ее будуар совершили герцог Немурский, виконт де Тюренн и еще Бог знает кто и он же знает, как часто.
Однако, эта бессмысленная любовь на износ не приносила прекрасной Анне должного удовлетворения, свою роль в жизни она видела гораздо более значимой и звонкой. Как только парижане принялись колошматить стекла в домах приверженцев кардинала Мазарини, она будто образцовый военкомат отворила двери своего дома и начала поставлять Фронде самых верных рекрутов. Прямо из ее постели на «бой кровавый» поднимались лучшие сыны Отечества, и не было у Мазарини более лютых врагов, чем те, что хоть раз заночевали в покоях неистовой герцогини.
Любопытно, что когда всех фрондистов арестовали, единственным человеком, загодя покинувшим Париж, оказалась именно Анна. Она принялась колесить по Европе, набирая новых сторонников восстания и будто понимая, что именно в этом состоит ее призвание. Когда же с Фрондой было решительно покончено, Людовик XIV слегка пожурил герцогиню за чрезмерный пыл, оценил прекрасные изгибы ее тела и отправил с глаз долой в ссылку. Безвинные жены наших декабристов в свое время последовали за своими мужьями в Сибирь, а на хрупкие плечи несчастной Анны легла ноша еще более тяжкая и горькая. В величественном замке Монтрёй-Белле, она была принуждена посвящать себя бездумной охоте, скучать вечерами в роскошном музыкальном салоне, и коротать зимние французские ночи в объятиях верных любовников, которые, как само собой разумеется, отправились в «изгнание» вместе со своей музой.
В годы Французской революции хозяева Монтрёй-Белле остались верны роялистским идеям, а потому их собственность была реквизирована и передана в руки дорвавшихся до власти пролетариев. Уж кто-кто, а они умели распоряжаться элитной недвижимостью! Замок был полностью передан в женские руки, но дамы отчего-то не очень обрадовались такому подарку судьбы. В Монтрёй-Белле была устроена женская тюрьма для сторонниц королевской власти и лучшие дщери Отечества в одном из лучших замков Отечества провели худшие дни своей жизни.
В 1914 году замок неожиданно превратился в госпиталь для французских солдат, на собственной шкуре испытав все мерзости человеческого стремления к неограниченному господству. Ну а в последний раз стоны и вопли своих обитателей Монтрёй услышал в годы Второй Мировой Войны, когда на территории коммуны был устроен концентрационный лагерь для цыган.
Вот такой удивительной и богатой на страдания выдалась история этого шато, стоящего на берегах реки Туэ. Наверное по ночам ему снятся не самые веселые и радужные сны, но разве когда-нибудь всесильные и самовлюбленные ЧЕЛОВЕКИ интересовались каменной душой замка, коли даже людские души всегда были для них лишь вонючим, никому не нужным мусором и бессмысленным хламом.
«Все мы обладаем достаточной долей христианского терпения, чтобы переносить страдания других людей».
Ларошфуко
Монтрёй-Белле (Château de Montreuil-Bellay)
Рейтинг — 8,5/10
