03.01.09
В это утро я лоханулся! Почему-то решил, что сегодня будет переезд, заставил всех сложить вещи и сосредоточенно и деловито выволок всё к рецепшену. Однако рассеянным в этот день был не только я. Наши мексиканские экскурсоводы забыли предупредить Алёну о времени экскурсии. Её предупредила Настя, и первым, кто сделал большие глаза, увидев меня с чемоданами, была она. Осознав прокол, я совершил манёвр по холлу (будто так всё и задумал) и нырнул в лифт. Надеюсь, никто никогда не узнает о моей оплошности. Ну, кроме вас...
Автобус в назначенное время отъехал от отеля и, собрав нескольких туристов из других гостиниц, повёз нас по нагулянным местам. На этот раз вошли в кафедральный собор Мехико, который почти забыл своё предназначение, ежедневно позируя перед туристами. Собственно религия ютилась по маленьким пределам вдоль стен. Огромный центральный зал склонил колени в смирении не перед Богом, а перед толпами пожирателей впечатлений. Островками гармонии среди гула разноязыких торговцев этими впечатлениями негромко, но отчётливо звучало молитвенное пение небольших групп прихожан. Почему-то кабинка для исповеди стояла нарочито на проходе. Подумалось, что наши кремлёвские соборы-музеи меньше оскорбляют чувства верующих.
Центральная площадь в мексиканских городах называется «Sokolo», т.е. цоколь, фундамент для флага завоевателей. Старинные площади Перу и Мексики будто созданы одним архитектором. Испанцы очень тосковали тут по своей милой Родине. Оттого и клонировали её. Наш гид Рамон, индеец, (потом я вычитал, что рамон у майя означает хлебное дерево) произвёл впечатление доброжелательного и довольно ответственного для Мексики человека. Патриот. Постоянно намекал, что испанцы почти всё заимствовали от индейцев. В том числе и колоннады вокруг центральной площади, и патио с такими же колоннадами. И даже первая в мире жевачка появилась, как оказалось, у индейцев майя. Про патио сомневаюсь, а вот пофигизм у индейцев эндемичный.
Президентский дворец задерживал своё открытие минут на двадцать, а посему Рамон подвёл группу к макету древнего ацтекского Теночтетлана, на фундаментах которого построен Мехико, и стал рассказывать историю столицы. Приблизительно-русский язык Рамона поначалу напрягал. Как я смог понять, испанцы максимально свели пирамиды ацтеков до фундамента церквей, а теперь мексиканцы делают всё, чтобы воскресить пирамиды до уровня церквей. Ну, хотя бы в восприятии туристов.
Прохладно. Шаман вышел на солнышко и начал переодеваться в свои национальные кожаные пояски (кожаные трусы с бахромой скрывались под джинсами). Солнце уже пригревало. Очередь из мексиканских родителей с детьми, где увеселений родители ждали не меньше своих чад, медленно двигалась к кассам аттракционов. Не спеша раскладывали сувениры торговцы. Они ещё не стряхнули сон и вяло реагировали на проявление интереса к их товару. Дворец уже открыли для туристов. Сам президент в своём дворце появляется редко, раз в месяц, поэтому туристам не чинят особых препятствий для осмотра внутреннего дворика, где запечатлел историю индейцев и их завоевателей бурный Диего Ривьера. История в его фресках не на пользу репутации испанцев. Объяснения Рамона показали всю ничтожность моих знаний о Мексике и непосредственно истории мезоамерики. Многие фрески были обязаны появлением легендам и историям, о которых я не слышал. В частности, индейцы употребляли в пищу собак особой породы, и запрещено это было совсем недавно, году в пятидесятом! Ну, и прочее. Надо, господа, больше читать, прежде чем пускаться в путешествия!
Ривьера оказался в большей степени наивным, чем ниспровергателем.
Любопытно впечатление от карабинеров, охраняющих дворец. Они старательно надувают щёки, носят форму на два размера больше, но на проявление внимания к себе отвечают такой добродушной улыбкой, что становится понятной их игра во взрослых и грозных военных. Иногда они были не против даже сняться в обнимку с нашими туристками.
Трудноговорящий гид просил не задерживаться, поскольку предстоял ещё не близкий путь до Теотиукана. По дороге надо было заехать на фабрику художественных изделий и изготовления текилы.
Ну, про посещение фабрик всем известно - обувалово, а вот текила… Зная не так давно возникшую в нашем народе любовь к этому напитку, с удовольствием и жгучим интересом прослушал лекцию о технологии её производства, а также обо всех побочных продуктах. Бумага, нитки, стиральный порошок, иглы для шитья и для оружия – всё это индейцы получали из местного кактуса агавы. И это кроме основных продуктов – текилы и мескаля. Как оказалось, те огромные алоэ, что росли местами вдоль дороги, и есть та самая агава. В период цветения срезают цветонос агавы и получают сладкий сок, который через сутки (только вдумайтесь! всего сутки!) становится бражкой «пульке». Из неё то и выгоняют текилу. Вспомнилось. Бедуинов называют паразитами верблюда, поскольку они всё необходимое для жизни получают от верблюда. Мексиканцы пошли дальше. Они едят даже червячков, живущих в агаве!
На той же фазенде расположена и фабричка по производству сувениров из камня, которые в меру мастерства умельцев силятся повторить найденные в Теотиукане артефакты. Приятно то, что поделки не пластиковые, а из настоящего местного обсидиана и прочих полудрагоценных камней. Процесс изготовления сувениров можно было увидеть вблизи.
Основной целью привоза нас в данное место было, конечно, не просвещение, а коммерция, однако это нечистое дело аборигены довольно изящно оформили познавательными экскурсами. К примеру, технология потребления «пульке» и «текилы». Я был горд тем, что сохранил невинность в части потребления текилы до приезда на её родину. Отдельная тема – это мескаль с непременным червячком в каждой бутылке, но об этом потом. Технология выдавливания средств отлично сработала! Приобрели текилу, мескаль, обсидиановые фигурки и немного серебра. Всё было по вполне европейским ценам, с которых, впрочем, нам снисходительно скинули десять процентов. Экономика Мексики неплохо поднялась на российских туристах. После такого кровопускания нас вполне можно было везти к жемчужине мезоамериканской культуры – городу Теотиукан.
Честно скажу, поначалу впечатления не радовали. Ну, пирамиды, ну, строгие ряды оснований дворцов и храмов. Ну, ладно, по рассказам Рамона, они были красными и расписаны изображениями животных. Всё это не трогало так, как лаконичные пирамиды Египта, как хрустальная красота Мачу-Пикчу, как невообразимые линии Наски. Забирались на самый верх пирамиды Солнца (кстати, на вершине этой пирамиды находится точка, куда обязательно надо приложить большой палец руки для ощущения необыкновенной энергии здешних мест… приложил… не почувствовал ни фига), гуляли по улице мёртвых и не верилось в то, что в этом городе могли жить люди. Если и жили, то счастливы не были. Высота пирамиды Солнца - 65 метров. Я искренне не понимаю, зачем такой фундамент для храма. Мы очень мало знаем о предназначении этих сооружений.
До определённого момента я не мог ощутить то единство с местом, с природой или архитектурным ансамблем, которое иногда возникает, как ощущение родства. Просто вдруг в этом месте становится необъяснимо хорошо. Обычно это происходит при некотором, хотя бы недолгом отвлечении от всей шелухи умственных посылов и внешних воздействий, от всего общественного. Это ощущение пришло ко мне вовсе не среди пирамид, не на ровной и безжизненной дороге смерти. Только оставшись один (пока все мои спутники ужинали), глядя поверх деревьев на силуэты покинутого города, я вдруг понял, чего не хватало этому месту для возвращения жизни. Там нет деревьев. Роскошных зелёных деревьев, которые тут росли в пору расцвета города. И всё встало на свои места, и стало понятно величие и насыщенность мыслями и чувствами прошлых людей безжизненного ныне места. Это мгновение стоило всей утомительной беготни по ступеням и камням Теотиукана.
Поужинали под аккомпанемент двух гитар и двух не в лад поющих мексиканцев и вернулись в Мехико. Казалось, что для одного дня впечатлений вполне достаточно, но нас ещё ждала Мария Гваделупе. Невзирая на столь неблагозвучное имя, история её удивительна. Нерукотворный образ проявился на длиннополой рубахе раба-индейца, сделанной, кстати, из нитей агавы, после того как испанские монахи трижды не поверили в его встречу с девой Марией. В честь этого чудотворного образа, названного Марией Гваделупской, была выстроена церковь на месте явления. Церковь многократно разрушалась землетрясениями, но восстанавливалась вновь. Теперь это ультрасовременное здание на десятки тысяч верующих, оснащённое новейшим оборудованием. Рубахе раба поклоняется теперь вся Мексика, да и во всём католическом мире это одна из самых почитаемых святынь. Как показали неоднократные исследования, краски этого образа не имеют аналогов на Земле. При многократном увеличении в зрачках девы различимо изображение того самого раба. Это удивительно, учитывая структуру ткани. Да и ткань из агавы обычно служит не более сорока лет, после чего разлагается. Фантастика, но… вспоминая Перу, я не отрицаю ни одной из легенд мезоамерики.