Мы поселились в бунгало практически на берегу океана. Впрочем, учитывая размеры острова, каждая постройка на нем находилась практически на берегу. Кое-как растолкав вещи по шкафам, мы бодрой рысью помчались на берег. Перед нами предстал совершенный тропический пейзаж, квинтэссенция историй об острове Баунти. Широкая полоса белейшего песка, граничащая с водой такого голубого цвета, что, даже видя этот оттенок собственными глазами, в него невозможно поверить. Дальше до горизонта тянулась темно-синяя бесконечность Индийского океана, оживляемая силуэтом столичного острова Мале. Прямо из белоснежного песка под разным углом к земле росли невысокие кокосовые пальмы, роскошные листья которых, изгибаясь, касались песка. И еще на пляже красовались удивительные деревья очень тропического вида, ронявшие на белый песок крупные (с мою ладонь) красно-оранжевые цветы. Мы замерли от изумления и так и стояли босиком на белом песке, прокручивая в голове две несложные мысли: не может быть, чтобы это было правдой и не может быть, что мы здесь стоим и видим это своими глазами.
Впрочем, очень скоро наше сознание усвоило этот счастливый факт, и мы принялись с упоением знакомиться с особенностями местного образа жизни. Оказалось, что вода в океане может быть настолько теплой, что в нее можно занести шезлонг и посидеть в нем какое-то время, погрузившись в океан по шею. Оказалось также, что мягкий и нежный, на первый взгляд, песок может доставить немало неприятностей, причина которых – в его коралловом происхождении. Довольно часто в мельчайшем песке попадаются очень острые обломки кораллов, о которые можно запросто поранить ногу. Мы были не единственными, кто питал иллюзии по поводу бархатного на вид песка – к концу нашего недельного пребывания на Курумбе прихрамывал практически весь остров.
Мы обнаружили, что шезлонги под кокосовыми пальмами нужно ставить подальше от стволов, потому что крепкие кокосы размером с мою голову, жмущиеся к стволу на верхушке пальм, имеют дурную привычку неожиданно отрываться и падать вниз. Кокос – это не тот предмет, к падению которого можно отнестись легкомысленно. Другое дело – роскошные красные цветы, падающие вниз с соседних деревьев. Они нежны, легки, изумительно красивы, и из них на белом песке получаются очень красивые коллажи. Что заставляет эти цветы опадать на землю в полном расцвете сил, так и осталось для меня загадкой.
Несмотря на скромные размеры острова, отель был спроектирован так грамотно, что на широких белоснежных пляжах очень просто было найти если не уединение, то хорошую дистанцию между собой и другими отдыхающими. В нашем распоряжении, когда бы мы не приходили на пляж, всегда оказывалась пара кокосовых пальм, кусочек мангровых зарослей и чудесное деревце, роняющее алые цветы на белый песок.
Больше всего открытий и восторгов принес нам, разумеется, океан. В его прозрачной, теплой, чистейшей воде обнаружилось несметное количество маленьких рыбешек самых разных цветов. Им, видимо, чудесно живется здесь, в этой коралловой чаше (настоящая океанская глубина начинается за краями чаши, в которой находятся атоллы, а океан внутри чаши напоминает естественный мелкий бассейн). Мы видели желтых и красных рыб, зеленых и синих, полосатых и пятнистых. Кроме пестрой аквариумной мелочи, на мелководье обнаружились также и небольшие акулы. Несмотря на свою вполне узнаваемую грозную форму, эти акулы были пугливы, как зайцы, и улепетывали от меня еще быстрее, чем в первое время я пыталась улепетывать от них (пока не сообразила, что никакой угрозы моему здоровью эти милейшие создания не представляют).
На Мальдивах я открыла новый для себя способ купания, который в любом другом месте показался бы мне бессмысленным: уподобившись обезьяне-носачу, неспешно брести по пояс в воде, поближе к коралловой чаше, где местная фауна представлена в особом изобилии и многообразии, и разглядывать их с высоты своего роста. Для разнообразия можно было иногда перевести взгляд на остров и полюбоваться его тропической пышностью. К такому способу созерцания морских обитателей я пришла после того, как, во время одного из моих заплывов с маской и трубкой, какая-то ярко окрашенная рыбина со всего размаху яростно ткнулась мне прямо в маску. Вспомнив о том, что самыми яркими бывают наиболее ядовитые рыбы, я ужасно перепугалась и решила впредь наслаждаться местной фауной более безопасным способом.
Во время одного из таких купаний я с испугом обнаружила, что кто-то нежно, но настойчиво, пощипывает мои ноги от колен и выше. В ужасе я уставилась на воду и, к своему изумлению, обнаружила целую стаю полосатых черно-белых рыбок, деятельно тыкавшихся носами мне в ноги. По наитию мы поняли, в чем причина такого оживления: кто-то приучил этих рыбешек к кормлению в этом месте, поэтому каждого забредшего в эти края купальщика они встречали радостным нетерпением. Осознав данный факт, мы стали каждый день приходить сюда с парой сдобных булочек. Процедура кормления была очень простой: требовалось просто опустить руку с булочкой в воду и смотреть, как пестрая мелочь с завидной скоростью раздергивает размокшую сдобу на мелкие кусочки. Эти рыбешки совершенно ничего не боялись, в процессе кормления их можно было взять в руки, внимательно рассмотреть, отпустить обратно – и они тут же с готовностью возобновляли терзание булочки.
Мы обнаружили, что на Мальдивах очень популярен виндсерфинг. То, что во всем мире является развлечением, оказалось здесь средством передвижения. Персонал нашего острова, приезжавший сюда работать из Мале, довольно часто пользовался доской для того, чтобы добираться из дома до работы и с работы домой. Причем делали они это так мастерски, что у нас, по неопытности, сложилось впечатление, что нет ничего проще, чем встать на доску, ухватиться за парус и гонять по бирюзовой глади океана. Поддавшись этому ощущению, мы арендовали пару досок, чтобы покататься вдоль острова.
Мы не катались вдоль острова. Мы вообще не катались. Ощущение легкости оказалось полнейшим заблуждением. В течение первых двух часов мы девяносто процентов времени провели в воде, в тщетных попытках забраться на эту доску, которая была чудовищно неустойчивой и сбрасывала нас, как норовистая кобылка. Когда же мы, наконец, научились кое-как забираться на доску и вставать на ноги, оказалось, что вытащить большущий парус из воды еще сложнее. Он прилипал к воде намертво, его нужно было вытягивать за веревку, прилагая немалые усилия. Когда же, наконец, парус отклеивался от воды и взмывал в воздух, мы теряли равновесие и падали спиной в воду, а сверху на нас с готовностью обрушивался парус. А дальше нужно было выкарабкаться из-под паруса и начинать все сначала.
Упражнения эти оказались настолько эффективными, что часа через три мы вконец обессилили и, сдавшись, кое-как выбрались на берег и улеглись под пальму, отлеживаться. Нам казалось, что ничто не заставит нас повторить сегодняшний опыт. Однако виндсерфинг, даже в нашем комичном варианте, оказался настолько захватывающим занятием, что мы день за днем, в течение всей поездки, каждое утро упорно приходили за досками и не менее упорно пытались научиться тому, что местным жителям давалось так же просто, как нам ходьба.
Особенно тяжело обучение давалось мне. Парус – вещь нелегкая, и для того, чтобы вытаскивать его из воды, да еще с такой частотой, мне приходилось прикладывать значительные усилия. Уже на второй день я до крови стерла кожу на ладонях и несколько последующих дней поджимала пальцы к ладоням и старалась прикасаться к чему-нибудь только тыльной стороной ладони. Мое сходство с орангутангом было настолько велико, что, при всем своем сочувствии, драгоценный Андрей потихоньку посмеивался, глядя на меня. Но мы не сдавались, и через какое-то время овладели и искусством балансирования на доске, и таинством вытягивания паруса.
Восторг, охватывающий тебя в момент, когда ты начинаешь скользить по воде, набирая скорость, трудно передать словами. Тебя охватывают ощущения полета и свободы, слияния со стихией воздуха. Такой гордости за себя я давно не испытывала. Однако тут же обнаружилась третья сложность: оказалось, что поменять направление движения доски не так-то просто. Нужно каким-то образом наклонить парус к воде, переступить через мачту и перехватить парус. Все это на практике означало потерять равновесие, шлепнуться с доски в воду и, в очередной раз, получить парусом по макушке. Альтернативой этому развитию событий было не менять направление.
Однажды, устав от неудач с поворотами и падений, я выбрала эту альтернативу. Ни о чем не думая, в полном упоении я неслась по воде, пока вдруг не осознала, что на хорошей скорости удаляюсь от берега, оставив позади и мелководье, и окружающую остров коралловую чашу. Цвет окружающей меня воды изменился с пронзительно голубого на насыщенный синий, что было верным признаком приличной глубины. Меня немедленно посетила предательская мысль об акулах. Все больше поддаваясь стремительно надвигающейся панике, я была не в состоянии вспомнить, водятся ли здесь акулы-людоеды или размер местных хищников не превышает тех, что шмыгают на мелководье. В отчаянии я попыталась все же поменять направление, но, боясь шлепнуться в воду, действовала так нерешительно и неуклюже, что упустила парус. Немедленно на меня накатило ощущение полного бессилия. Мне казалось, что я не только парус, но и перышко не смогу поднять с поверхности воды. Следуя своим паническим настроениям, я просто уселась на доску и покорно стала ждать своей участи.
Спас меня, разумеется, Андрей, решив вопрос очень просто: он надел ласты и, почему-то совершенно не боясь ни акул, ни цунами, минут за пять добрался до моего утлого суденышка. А затем без особых усилий отбуксировал нас с доской к берегу, буднично болтая о пустяках. Мне кажется, он даже не понял, какое стихийное бедствие я пережила и какую богатую гамму чувств мне пришлось испытать в ожидании спасения. Естественно, рассказывать ему о своей возникшей на ровном месте панике я не собиралась.
