Последний день в Лхасе также был заполнен экскурсиями. Утром мы поехали в дворец Далай-лам Потала. Все знают про него, поэтому расскажу коротко. После входа мы долго снимали друг друга, тибетцы в эмиграции ненавидят подобные фотки, по их мнению они лишь способствуют ложному образу «умиротворенного Тибета». У меня в Твиттере есть друзья-тибетцы, так вот с одним tibettruth я спорил по этому поводу. Он выискивает в сети китайских троллей, тибетцев-предателей, предает их имена огласке. Также он противится появлению таких фотографий из Тибета. Однажды он обрушился на одного немецкого фотографа. Я заступился за немца и у нас случилась перепалка.
Я считаю, что чем больше туристов посещает Тибет, тем лучше. Даже несмотря на жесткий контроль за передвижениями иностранцев, последние могут своими глазами увидеть как китайцы управляют Тибетом. Не могу ничего сказать про то, превратилась ли Лхаса в китайский город из-за наплыва мигрантов, так как мы жили в сердце старого тибетского района. Но полицейские на каждом углу, даже у входа на нашу улицу, проходящие строевым шагом патрули из нескольких китайских солдат, вооруженных до зубов, потом блокпосты на крупных магистралях с так же устрашающе экипированными военными – все это показывает зыбкость контроля Китая над Тибетом. На крышах домов вокруг Баркора можно видеть снайперов. Зачем Китаю нужна такая демонстрация военной мощи? Чтобы запугать тибетцев, а значит ситуация далеко не радужная, как ее хотели бы представить власти. Потом, чем больше туристов приезжает в Тибет, тем осторожнее ведут себя военные, а значит тибетцам немножко легче.
В Потале мне все не нравилось сначала. Обстановка, реликвии, статуи – все имело отпечаток заброшенности и второсортности. Все-таки я побывал в сотнях тибетских монастырей, поэтому никак не могу сказать что был впечатлен. Сьемки категорически запрещены, в каждом помещении за этим следят не только служащие музея, но и китайские солдаты. Из-за особого значения Поталы в сердцах тибетцев связанной с нынешним Далай-ламой (ни одного портрета которого конечно мы не увидели) власти особенно ревностно охраняют дворец от любых политических демонстраций. Поэтому контроль за тем, что делают посетители установлен тотальный, везде видны камеры слежения.
Тем не менее, в Потале есть несколько залов в старой части дворца, которые меня поразили. Это гробницы предыдущих Далай-лам, в форме гигантских ступ. Все ступы богато украшены, некоторые полностью позолоченные. Макушки ступ не видны, они теряются в сумраке огромного зала с высоким потолком. Я представил себе как юный Далай-лама приходил сюда в сопровждении учителей посмотреть на усыпальницы своих предшественников. О чем он думал тогда, догадывался ли, что придется умереть на чужбине, в тысяче километров отсюда? Ведь реалистически подходя к спору Пекина и Дарамсалы не видно никаких шансов на компромисс.
В обед вернулись в отель. Малайка Полина пошла на прием к тибетскому доктору, мой сосед Майкл куда-то исчез. Я сходил покушать в тот же китайский ресторан на главной улице, где мы ужинали в первый вечер. На углу заметил Майкла, он знакомился с местными тибетками, они смелые, щупали его роскошную бороду и смеялись. А как же его подруга кореянка? Та, что занесла его в черный список адресатов. Меня он не заметил и пообедать пришлось одному. Хозяйка ресторана не знала ни слова по-английски. Как я пожалел, что Полины нет рядом. Хотел откушать такой же суп со свининой и огурцами, помидорами, как тогда. Уж очень был вкусен. Жестами удалось объяснить, что мне нужно, благо китайская кухня состоит из взаимозаменяемых компонентов, их все по отдельности отваривают, а потом смешивают по желанию клиентов. Короче, принесли суп с огурцами, сладким перцем и зеленью, вкус конечно не тот, но тоже неплохой.
После обеда мы поехали в монастырь Сера на северной окраине Лхасы. Это была последняя экскурсия и по ее окончании мы должны попрощаться с нащим гидом Пурбой. Поэтому все были немножко грустные. Переевшись экскурсиями по темным залам монастырей с древними свитками и иконами-танками никто не хотел заходить внутрь монастыря. Взамен мы посетили зал с огромными песочными мандалами, а потом пошли в вишневый сад, где монахи упражнялись в искусстве философских дебатов. Как сказал нам пурба тематика дебатов ничем не ограничена, обсуждают даже секс. Главное в таких занятиях – запугать оппонента, желательно словами, но мы видели что некоторые чуть ли не набрасываются на своих коллег-монахов. Конечно, в шутку, ведь до сдачи экзаменов им еще далеко. Толпы туристов стояли по периметру сада, щелкали камерами. Но мне это не показалось странным – они же дебатам учатся, а там будут зрители-тибетцы, которые могут вести себя еще шумнее.
Вечером я побродил по Лхасе. Обошел улочки старого квартала, вышел на главную магистраль и дошел до Поталы. По пути видел немало суперсовременных зданий, сверкающих универмагов с застекленными стенами и огромной рекламой. Около входа в один роскошный магазин увидел тибетцев из провинции, как же они жалко одеты. Они озирались вокруг, словно попали в другой мир. Из 19 века в 21.
Вернулся к Баркору. Тибетцев-паломников тучи. Все идут по часовой стрелке, я же как настоящий язычник-якут стал делать обход вокруг Джоканга против часовой, зато мне видны были лица всех паломников. В одном магазине меня заинтересовали меховые шапки, которые носят мужчины. По-моему мех ондатры, а верх сделан из щелка с вышитым узором. Спросил сколько стоит, тибетец с ужасом убежал внутрь, он то думал что я тибетец. Оказывается побежал за калькулятором. Сколько просил точно – не помню, по-моему юаней 300. Дорого. Я собирался возвращаться в Якутию, зимней одежды у меня не было. Но эта шапка хоть и красива вряд ли выдержит наши пятидесятиградусные морозы.
Тут раздались выстрели со стороны площади Баркор. Толпа паломников бросилась назад и понесла меня в противоположную сторону от отеля. Мне надо было на юг, а люди стали бежать на север, к Бейджинг Дайдже. Что же случилось на площади, почему паника – спросить было не у кого, добраться бы до Тричанг Лабранг в этот вечер,в последний наш день в Лхасе.
