Нынешние развалины Шато Гайар вряд ли навеют романтично настроенным барышням томные мечты о прекрасном красавце-принце. Храбрые отроки, глядя на него, с превеликим трудом смогут представлять себя стоящими на крепостной стене, облаченными в латы и отражающими штурм какого-то не в меру расшалившегося наглеца. Но назвать этот замок одним из многих наверное не посмеет ни один человек, хоть что-то слышавший об истории Франции.



Шато Гайар уникален своей историей, персонажами, обитавшими в нем, и легендами, что будто вековой пылью покрыли стены некогда великого замка. Он не смог выжить в этой безжалостной исторической мясорубке, потому что никогда не знал значения слова «трусость», не умел стоять в стороне от хорошей драки и всегда искал славы, так и не поняв, что вокруг уже давно воцарилась эпоха прагматичного бесславья.



Всеми порами своего обожжённого битвами камня он впитал черты человека, подарившего ему жизнь, и погиб, как и подобает рыцарю. Он не умел стоять на коленях, не умел молить о пощаде и не принимал компромиссов. За свою честь он сражался ровно четыре века, в итоге став одним из самых боевых замков вечно воюющей Франции.



Годы возникновения Шато Гайяр не отличались спокойствием. Это было «веселое» время закованных в доспехи благородных мужчин и прекрасных дам. Одну из них — Алиенору Аквитанскую в качестве приданого к богатейшим землям взял себе в жены шибко разумный и прозорливый английский король Генрих II. Франция не просто лишилась половины своих территорий, она получила на континенте соседа, который в любую секунду готов был пощекотать ее ребра острозубым мечом и выгрызть сердце заматеревшими, стальными клыками.



Обнажив мечи две самые могущественные державы своего времени застыли друг напротив друга в ожидании истеричного вопля боевых труб. Но на счастье Франции к власти в этой стране вскоре пришел мудрый, никуда не спешащий и все просчитывающий на два шага вперед король Филипп-Август. Разглядев в не самом смышленом, но одури отчаянном сопернике Ричарде Львиное Сердце неуемное стремление к славе, он заманил короля Англии в очередной крестовый поход, а сам вернулся из него со всей своей армией, как только представилась первая возможность.



Пока Ричард громил иноверцев, становился героем баллад и предметом обожания восторженных дам, Филипп возвращал все то, что принадлежало Франции по праву. Именно он спровоцировал пленение своего английского «друга», когда Ричард наконец осознал угрозу и додумался завершить не на шутку разгулявшееся крестовое веселье. Два долгих года Львиное Сердце истерично билось в запертой клетке, а Филипп будто с несмышлёным котенком играл в Войну и Мир с его безвольным братом Иоанном Безземельным, собирая воедино свое королевство.



Наконец в 1194 году Ричард снова вступил на английскую землю. Едва отобедав и раздав справедливых щелбанов оборзевшим вассалам, он тут же отправился во Францию, чтобы раз и навсегда разобраться с Филиппом. Вот тут-то их пртивостояние и обрело ту форму, о которой так любят писать исторические романы. Здесь было все: и крушащая многовековые стены доблесть, и не успевающие остывать от битв мечи, и схватки по всем законам рыцарской чести, и взбалмошная девица по имени Виктория, дешевой проституткой кочующая из одного стана в другой. Главной задачей английского короля на тот момент было обезопасить свои нормандские земли, а стены служившего ему верой и камнем замка Жизор уже который год украшали ненавистные лилии непримиримого соперника.



Приняв сей скорбный факт, Ричард приказал в кратчайшие сроки выстроить новую цитадель, которой никакой Филипп, ни в какой август не сможет причинить хоть сколько-нибудь ощутимый урон. За ДВА года Шато Гайар поднялся из земли и встал на пути Франции несокрушимым исполином. «Даже если бы я повелел сделать стены замка из масла, его нельзя было бы захватить» – бахвалился, глядя на свое детище довольный и на время обретший покой король Англии.



Не сумел остановить Ричарда даже «кровавый дождь», обрушившийся на стройку в самом ее начале. Такие ливни, окрашенные красной железистой пылью, всегда были очень печальным предзнаменованием, но до примет ли было королю-рыцарю, бесстрашному Львиному Сердцу, которое билось ради одной только славы и счастливого мига насладиться ею.



К несчастью для Ричарда умытое «кровью» предзнаменование все же успело проникнуть в поры едва увидевшего свет замка, умудрилось отравить колодцы и смыть со стен неусидчивую удачу. Это проклятие Шато Гайар будет нести всю жизнь, и наверное именно его он вспомнит в последние минуты своего недолгого, но красивого существования.



Через год после завершения строительства замка английский король был ранен в шею арбалетным болтом и скончался от заражения крови на руках своей 77 – летней матери Алиеноры, которая, собственно, и заварила всю эту густую, замешанную на человеческих жизнях, многовековую кашу. Полтора века спустя ее блюдо как следует настоится, обрастет всевозможными приправами и доверху наполнит котел столетней войны, а пока в еще не знавший осад Шато Гайар, неслышно вошла осень, чтобы оплакать свою первую и возможно самую тяжелую потерю.



Со смертью Ричарда над Шато Гайар сгустились такие тучи, что без хорошей грозы дело обойтись уже никак не могло. Она грянула в сентябре 1203, когда войска Филиппа подошли к замку и первыми раскатами пушечного грома известили англичан о начале потехи. Детище Ричарда действительно оказалось крепким орешком. Сколько ни бились французы о стены новейшей, во многом позаимствованной у арабов крепости, ни один камень не дал слабины и не попросил о пощаде.



Беда пришла оттуда, откуда приходила обычно, однако по старинной средневековой привычке ее никто не ждал и к ней никто не готовился. При стандартной осаде воды и провизии гарнизону должно было хватить на многие-многие месяцы, но в Шато Гайар то ли из жалости, то ли по недомыслию впустили местных крестьян из лежащих у подножья деревень. В пять с лишним раз увеличилось количество тех, кто каждый день хотел есть, пить и жить.



Осознав эту оплошность комендант замка Роже де Лейси отправил письмо о помощи своему королю Иоанну Безземельному и приказал выгнать гражданских за пределы крепости. Первую партию в 500 человек французы выпустили, а вторую, будто стадо овец, загнали обратно за передовые укрепления. Открывать им ворота замка англичане уже не стали. Несчастные люди оказались между двумя линиями стен без еды, теплой одежды и каких-либо шансов на выживание. Большая их часть так и осталась лежать под стенами замка, остальных Филипп повелел выпустить перед тем, как начать решительный штурм.



Без помощи Иоанна (а тот так и не решился отправить в Шато Гайар армию) судьба замка была практически предрешена. К февралю 1204 года саперы завершили подкоп под одну из башен замка, взорвав которую осаждавшим удалось захватить первую линию укреплений. Затем через часовню, выстроенную уже после смерти Ричарда и нарушавшую все мыслимые и немыслимые законы фортификации, французы овладели и внутренними крепостными стенами. Захватить одинокий донжон было делом нескольких дней, а потому комендант крепости, уже не надеясь на какую бы то ни было помощь, объявил Августу о сдаче замка.



Шато Гайар стал частью Франции, и с этого дня события в нем окрасились в настоящие цвета той страны, которая после хорошей драки всегда умела с удовольствием выпить и с вящей радостью заняться делами амурными. На смену пороховому смраду в окна замка ворвался таинственный флер извечного французского адюльтера; матерых вояк на стенах сменили изысканные дамы, а вместо пуль и ядер за пределы крепости летели сплетни, которые впрочем на поверку оказывались столь же смертоносны.



В 1314 году в Шато Гайар были помещены Маргарита и Бланка Бургундские, только как рассказать историю узниц замка на одной странице, я лично слабо себе представляю. Наверное стоит опустить их удалое парижское прошлое, в котором королевские невестки резвились подобно древнегреческим пастушкам и сразу перейти к событиям, произошедшим непосредственно в замке.



Двух прекрасных совсем молоденьких барышень привезли в Шато Гайяр навсегда. Тот скандал, который они учинили в столице, изменяя наследным принцам, король Франции Филипп Красивый не мог простить им ни при каких обстоятельствах. Положение Маргариты отягощалось еще и наличием дочери Жанны, и ни один человек на свете не знал наверняка, что за кровь течет в ее жилах. От несчастной узницы требовали подписания бумаг, признающих незаконнорожденность девочки и дающих возможность развода (любопытно, что в те времена супружеская измена не считалась поводом для расторжения брака, и нужны были куда более весомые аргументы), но совсем еще юная мать уперлась так, что никакая сила не могла заставить ее предать дочь.



В довершение всего уже в заточении Маргарита вдруг стала королевой Франции, когда Филипп Красивый скоропостижно скончался в самом расцвете лет и сил. Теперь её могло спасти только чудо. Марго защищала интересы дочери ровно до того дня, когда слуги, вступившего на престол, мужа в последний раз принесли документы на подпись, а услышав очередной отказ, придушили узницу в собственной темнице. Так закончилась история блудливой, но законной королевы Франции, а вместе с ней иссякло и право престолонаследия по женской линии, которое очень скоро станет формальным поводом для объявления столетней бойни.



Подруга Маргариты — Бланка, узнав о смерти кузины, тронулась рассудком, хотя ее содержание в Шато Гайар значительно отличалось в лучшую сторону. Вряд ли от большой любви она отдалась коменданту крепости, но за сговорчивость и проявленную в постельных баталиях отвагу ее пребывание в замке скорее напоминало ограничение свободы, нежели надзор за опасной преступницей. Самое удивительное, что и ей совсем ненадолго выпало стать королевой Франции, однако ее развод с мужем был состряпан быстро, качественно и в рекордно короткие сроки.



После смерти лучшей подруги Бланка провела в Шато Гайар еще долгих десять лет, а когда здоровье пленницы дало фатальную трещину ее перевели в более комфортабельный замок Горей. Там она тоже надолго не задержалась, отправившись доживать последние дни в монастырь Мобюиссон, где скончалась в возрасте 30 лет.



Однако долго горевать по своим узницам Шато Гайар не пришлось. В его стены уже настоятельно и без лишних церемоний билась ядрами остервеневших пушек пришедшая с берегов Туманного Альбиона столетняя война. В ее железных объятиях моральный дух защитников крепости пал так низко (неслучайно эту бойню называют закатом рыцарской эпохи), что некогда неприступный замок гораздо более напоминал портовую марсельскую девку, которой мог овладеть каждый пожелавший.



За время этой заварухи Шато Гайар так часто менял владельцев, что жители окрестных деревень в какой-то момент перестали обращать внимание на то, чей флаг развивается на главной башне замке. Наконец в середине XV века английские «гости» без каких-либо почестей отбыли на родной остров, а изуродованная баталиями крепость наконец изготовилась зажить мирной и счастливой жизнью.



Не тут-то было. Излившееся на Шато Гайар проклятие не отпускало замок до самых последних дней. Искореженному осадами бойцу дали совсем немного времени на то, чтобы заштопать рваные раны стен и залатать продырявленные ядрами башни. С началом религиозных войн замок снова становится ареной кровавых драм и затихающих лишь на время разборок. Над его величественным донжоном поочередно измывались то католики, то протестанты, а то и просто пришедшие с большой дороги бандюганы.



Когда в 1591 году король Генрих IV берет замок после почти двухлетней осады, его взгляду предстает изможденный, уставший от этой нелепой жизни, но все еще не сломленный воин. Свой приговор Шато Гайар выслушал стоя, не моля о пощаде, не выбрасывая белых флагов и не приспуская боевых знамен. Его обрекали на смерть, и в этом была высшая справедливость, потому что жить в мире вечно воющих людей он больше не мог.



Некогда величественные стены недолго сопротивлялись железной воле монарха и нечеловеческой настырности его подчинённых
… «Зрачки его недвижных глаз
Блеснули грозно — и потом
Закрылись тихо вечным сном;
Но с торжествующим врагом
Он встретил смерть лицом к лицу,
Как в битве следует бойцу!”...



На этом собственно история великого замка заканчивается и начинается беспробудная, лишенная каких-либо признаков жизни кома. Лишь в 1852 году Шато Гайар классифицируется как исторический памятник, открывая новую страницу своей биографии. С этого времени более никто не смеет глумиться над ветераном бесконечных войн и героем многочисленных баталий. Реставраторы бережно поднимают из руин те жалкие остатки былой славы, что еще могут представлять интерес, а археологи пытаются исследовать окрестности с целью заполнения белых страниц в истории замка.



В 2008 году группе ученых из Бристольского университета лично улыбается несравненная и чрезвычайно взбалмошная Госпожа Удача. Они обнаруживают могильник предположительно XII века, в котором среди рыцарских доспехов и монет времен Ричарда Львиное Сердце находится груда не поддающегося опознанию железа. Легко догадался, что каждая, даже самая мелкая фитюлька была извлечена из раскопа, чтобы стать деталью увлекательного пазла, пришедшего к нам из глубины веков.



Однако, сколь ни бились светлые умы, сколько ни переставляли местами непонятные фрагменты, в итоге у них выходил ВЕЛОСИПЕД и ничего кроме велосипеда. Безумные сорви-головы тут же объявили на весь мир о сенсации. Полистав старинные фолианты, включив неуемную фантазию и, по-моему, всласть покурив то, что при раскопках курить строго воспрещается, они пришли к феноменальному выводу: в средневековье существовал героический отряд рыцарей-велосипедистов, сеющий страх в противнике и несущий на своих колесах славную викторию.



Я пожалуй воздержусь от рассуждений о всех перипетиях этого удивительного открытия, и с ехидной улыбкой постою в сторонке. Уж больно глубоко я уважаю то лихое время, чтобы взахлеб рассказывать об ордене Солнца и Луны, двухколесных «железных конях» и девизах «In Velox Libertas". Тем паче, что Шато Гайар на протяжении всей своей истории был слишком мрачным и серьезным замком, осквернять который шутовскими байками было бы как минимум недостойно.



Шато Гайар
Мой Рейтинг — 7,5/10