Как мне впоследствии поведали местные, -- вся провинция Енга была открыта белыми людьми позде всех. Только в 1947 году сюда попал первый белый человек. Деды и отцы многих нынешних вабагцев жили в лесу, и не знали о том, что в мире идёт Вторая мировая война, и что на далёком побережье японцы и австралийцы ведут боевые действия, убивая друг друга и местных жителей. И только после ВОВ белые люди, миссионеры, исследователи и геологи добрались до этох лесов и гор, а автодорогу провели сюда только в 1960 примерно году, и с тех пор, мне кажется, не ремонтировали никогда.
Соответственно город Вабаг оказался самой задрипанной столицей провинции из всех, что я видел до сих пор. Папуасские Ванимо и Менди, киргизский Баткен и эвенкийский Байкит должны показаться очагами цивилизации тому, кто обитает в Вабаге.
Город Вабаг только потому – «город», что нужно было объявить и сделать городом хоть какое-то селение в этих удалённейших горах Папуа-новай-Гвинеи. И откуда-то управлять (или делать вид, что управляешь) этими землями. Полутораэтажный деревянный сарай вмещает Облсовет, трёхэтажных зданий нет вообще. Несколько магазинов, школа-интернат из нескольких бараков-сараев, вышка сотовой свзяи, банк-монополист BSP. Заборов, колючих проволок и охранников с овчарками не видно – почти нечего охранять. Среди чёрной грязи и красных плевков (от бетеля) разложили свой нехитрый товар несколько десятков торговцев (ананасы, сумки, бетель, булочки по 0.5 К). Заведений общественного питания с сидячими местами – нет. Имеется аж три сарая-гостиницы – видимо, пристанише командировочных, водителей и тех, кто получает зарплату в облцентре, живя где-то на окраине.
Напоминаю читателю, что мы сейчас временно покинули «цивилизованные» части ПНГ. Мы сейчас в таких местах, где продаются на базаре пустые пластиковые бутылки из-под газировки. Здесь, как и в Эфиопских горах, изготовляют сандалии из шин. Окрестности – сплошь тесные соломенные хижины, тоже типа эфиопских, без окон и дымоходов. Прохладно – мы уже в значительных горах, и едучи в кузове, я ощущал прохладу даже в течение дня, а ночью +12, все папуасы сами мёрзнут. Нет никакой причины, почему пришлый белый мистер без машины (в моём лице) мог бы появиться тут, среди этих полузамёрзших папуасов и высоких, но зелёных гор. Все встречные пялились на меня, как на привидение, но в сверх-толпу не собирались – просто не было в наличии столько народу, как в Менди.
В Вабаге привязался ко мне местный сумасшедший. Бородатый и длинноволосый, он что-то кричал и смешно махал руками. Увидев меня, полез дружить и обниматься, решив, что я тоже сумасшедший, его коллега и брат. Избавиться от «нового друга» было трудно; все горожане смотрели, как ко мне лезет с объятиями этот мужик, и хихикали. Но всё же удалось как-то вежливо его спровадить, местные помогли.
Вечер уже подступил. Возникла естественная идея ночлега. Город был очень маленький, фактически – города не было вообще. Увидев церковь, я решил направиться в неё и обрести ночлег в ней.
Как подошёл, оказалось – не простая церковь, а целая миссия, центр епископата. Отсюда пошла цивилизация в Вабаге и поныне распространяется светъ библейскаго слова. На территории миссии было с десяток домов, разные навесы, крыши, сараи, жилые здания. На крыльце одного из них стоял белый человек с длинной седой бородищей. «Вот тут-то меня и впишут», подумал я, вспоминая положительный опыт в Айтапе – там мне церковники сами предложили ночлег, отвели в миссию, кормили-поили и предлагали остаться на сколько угодно.
Белый человек оказался пастором из Голландии. Он уже так внедрился в местную жизнь, что говорил на пинджине. Но вписывать меня не восхотел. «Тут я не решаю, обращайся к епископу!» Епископ жил на той же территории, и кто-то из местных повёл меня к нему.
Дом епископа был очень приличным и даже двухэтажным. Напоминаю: здание Облсовета тут тоже деревянное, имеет всего один этаж + чердак. Так что прилично жил епископ. На шум он вышел на балкончик второго этажа. Это был папуас средних лет.
Но, вместо того, чтобы меня вписать, он всячески отказался от этого. «Тут и я не решаю, есть тут начальник, обращайся к нему!» -- соврал он. И сказал что-то на местном языке приведшему меня папуасу. Тот повёл меня якобы к более высокому начальнику, но вывел за ворота миссии и привёл к сараю-гостинице. Я ещё ни разу не спал тут в гостиницах, но решил продолжить научный эксперимент.
Вернулся к дому епископа, но тот заперся и на мои стуки не отвечал – сокрылся в доме или спрятался на большой территории миссии. На шум вышла из другого дома женщина – монашка, оказалась из Мадраса (Индия). Объяснила, что спать тут нигде никак невозможно, запрещается, непонятно кем. Какого-то ещё начальника упоминала, или всё того же, неясно (имя епископа я забыл), в общем, показать мне его не могли, разрешить ничего не хотели тоже (а очень хороший навес, пустой, был рядом, я в него и просился). О религии ничего не спрашивали, нельзя – и всё. Чёрный епископ и белый священник спрятались среди многочисленных зданий, и никто из папуасов не хотел помочь мне вновь разыскать их.
Ладно, посмотрим – что будет дальше. Солнце уже спряталось за горы. Я снова вышел за ворота миссии. Там сидели на земле человек двадцать-тридцать, мужчин и женщин, играли в карты, обшались и жевали бетель-нат. Я обратился к ним с объяснением проблемы.
-- Тебе нужно заночевать? Проблем нету, пошли! – откликнулась сразу на мою просьбу босоногая старушка лет пятидесяти (этот возраст в ПНГ -- уже очень солидный). Пошли!
И бабуля повела меня во двор – её дом прямо рядом находился с католической миссией. Меня сопровождали взгляды других, менее удачливых, картёжников – ведь наверняка многие из них тоже могли меня вписать, но старушка перехватила! Тут, в ПНГ, я как понимаю, вписывают все и везде, и почему не вписали в миссии – непонятно: или белый пастор всех разложил, или подействовали другие, неведомые причины.
Дом, где жили «старик со старухой», оказался очень приличным. Самым что не на есть настоящим домом, не хуже чем у нас в провинции в России. Добротный деревянный дом, с электричеством, аж двумя телевизорами, видеомагнитофоном, и даже горячим душем! Наверное, на крыше стоит бак, днём нагреваемый от солнца. У бабки с дедом было десятеро детей, примерно 20-30-летнего возраста, а отцу семейства было пятьдесят два года, и он был каким-то бизнесменом. В общем, даже в такой глуши есть свои бизнесмены и процветающие люди, только в доме у них довольно грязно и неряшливо, как у всех папуасов. Ну что ж поделаешь, если дед хозяина ещё жил в лесу – вообще в лесу, без никакой цивилизации, -- тут можно простить, что в избе намусорено, да.
-- В миссии никого не вписывают, таковы у них правила, -- поведал глава семейства. – Несколько лет назад приехал один турист из Израиля, тоже хотел переночевать, так его не пустили! Тогда мы его и пригласили в дом. А потом, через год, приехал австралиец, тоже путешественник. И его не пустили в миссию, вот и опять же мы его поселили. Так что ты третьим будешь!
Так я и остался в гостеприимной избе почти у самых ворот католической миссии, и это и хорошо – здесь были все блага мира, а взрослые и дети с интересом разглядывали мои книги и фотографии с российской земли.
