Утром, как и предполагалось, из палаток буквально выцарапывались. Тент мерзлый – не повредить бы, на градуснике уже привычный минус. Градусов 8 ниже нуля – не страшно, но как-то не готовились, самое начало октября ведь! Поели неохотно, добрых полкотла геркулесовой кашки зверюшкам лесным в подарок от городских жителей оставили. А что, зима в гости спешит, птички-мышки любому лакомству в такую погоду рады будут.

Без особых трудностей по обширным, чуть припорошенным снегом полянам вышли на траверз Аишхинского хребта. По мне – так лучше бы всего этого не видеть. Снег и справа, и слева, и под ногами, и наверху нависла большая снежная туча. А я снега в горах банально боюсь, он меня дезориентирует, ходить по нему гораздо сложнее, особенно по свежему. А треккинговых палок у нас тогда не было…

Перекусили, оседлав какой-то отрожек, сушеными финиками. Пошутили: вот, дескать, удивятся натуралисты, когда лет через N-цать на высоте 1900 метров над уровнем моря на Западном Кавказе в районе Водораздельного хребта финиковые пальмы будут листьями на ветру шуршать на радость окрестной живности.

Шутки шутками, а траверс никто не отменял. Тропка еле заметная в сторону Красной Поляны уходит. Вверх забираться, на лезвие хребта – нецелесообразно, каменистые выступы начинаются. На них в снег скользко, а на земле, пусть и приснеженной слегка, как-то привычнее. Ставишь ногу на пук травы, а она вниз едет, держаться на тропе не хочет: вверху снег, потом водица, а потом уже трава.

Иду медленно, Антон чуть впереди страхует маму, брат с Наташкой вперед убежали и кулуар уже прошли, на другой хребтик выползают. И тут вверху грохот какой-то невнятный послышался. Дима орет: «Камень». Не помню, что там Антон делал, а я голову вверх задрала: торчит скальный пупырь, склона выше из-за него не видно. Значит, пока камень его не проскочит, траекторию движения не определишь. Да и отскакивать особо некуда, склон крутой, держаться не за что, тропа – ровно на один мужской ботинок. Либо мимо проскочит, либо вниз собьет – «доктор сказал в морг».

Свою-то каменюку я хорошо разглядела. Увесистый такой булыжник в диаметре чуть меньше волейбольного мяча за спиной пронесся в полуметре. Потом брат рассказал, что еще один, поменьше, между мной и Антоном синхронно упал. Наверное, туры по хребту лазили, зацепили пару камушков. Им-то не читали туртехнику: «Не бросайте палки, камни и иные предметы вниз по склону, на траверзе могут находиться люди».

Собралась, зубы сжала, дыхание контролирую – и вперед, траверсировать. До хребтика дошла на грани истерики, а тут еще снег этот чертов срывается, нервирует, напротив Агепстинский ледник, под ногами заснеженный склон. Ну и сорвалась минут на сорок.

Сделали перекус, растопили снег на горелке, развели бульон. Антон принял решение идти вверх до магистральной тропы – где-то она быть должна, мы просто ниже ее по высоте находимся. Минут 30-40 карабкались по склону, выше он выполаживается, идти стало гораздо легче. А вот и тропа. Встали на нее и понеслись в свое удовольствие – почти бульвар. Только видимость метров 15, не больше, все остальное как в тумане: снег мелкий, но плотный, и имеет тенденцию усиливаться.

В конце концов уперлась эта тропа (а может и не тропа, а ее ответвление) в край леса. Где мы так круто ошиблись и ушли из альпийской зоны, гадать было бесполезно. По всем правилам в таком «молоке», да еще в незнакомом районе, ходить нельзя, нужно ходку останавливать. Под большой пихтой, полузанесенной снегом, устроили командный совет, склонились над картой района.

Брат предлагал уйти прямо вниз через турье лежбище (ну они и воняют, скажу я вам…), но я была против. Аишхи – водораздел, если ошибиться со склоном, можно упороть на Кубань, в долину Лабы, а там после весеннего паводка ни одного моста не осталось. Потом еще спасателей вызывать… Возвращаться для поиска правильной тропы тоже было бессмысленно: за двадцать минут от наших следов, прошу пардона за тавтологию, и след простыл, какая уж тут тропа.

Антон взял по «полуторке» направление. Мы почему-то решили, что там, впереди, уже кордон Пслух, на него-то мы при спуске и упадем. Объявили по группе план «Э», эвакуацию значит. И, не разбирая особо дороги, принялись экстренно сбрасывать высоту. Хребет весь завален, путь преграждали пихтовые стволы, а это сплошь и рядом сучки – либо сам напорешься, либо прореху в штанах заработаешь. По пути ели мороженую чернику, ее там просто залежи.

Мишка нас усиленно сопровождал, ревел, рычал. Но по моим прикидкам далеко, в километре от нас где-то. К слову сказать, медведи мою маму пугают так же, как меня снег в горах. В общем, неслись вниз мы с ней с удвоенной энергией. Скорость группы позволяла предположить, что уже вечером этого дня мы доберемся вниз до Мзымты или, что еще лучше, до Пслуха.

Но рельеф распорядился иначе. В какой-то момент крутизна склона резко увеличилась, мы только успели затормозить. Вчера на таком же склоне мы бросали веревку… Антон решил становиться лагерем на ночевку, так как время спуска рассчитать было невозможно, а при таком угле наклона ставить палатки будет невозможно. Светового времени у нас оставалось минут сорок.

Главное неудобство состояло в отсутствии воды. Из зоны снега мы тоже вышли. Не то чтобы его совсем не было. Был, но свежевыпавший, пушистый. Такого снега на котел воды требовалось десять котлов, да и топиться он категорически не желал по неизвестной причине. Развели сухого супа, заварили по кружке чаю – и спать. Да, чуть не забыла: посередь импровизированной полянки стояла высохшая пихточка, метра два, не выше. Другого валежника вокруг не было, мы ее и спилили ручной ленточной пилой. Пилить опасались: все-таки зона заповедника, здесь любая хоздеятельность запрещена. Поймают егеря – не только уши надерут. И как потом смотреть в глаза директору заповедника, с которым мы в хороших отношениях?