Это был нежданный подарок – недельная поездка в Китай. Много лет прошло, а до сих пор стыдно за давнюю пьянку. Зато получился вот такой рассказ…
Ганьбэй!
– Ты пьешь? – строго спросила в аэропорту Домодедово Лилия из нашей группы туристов, летящих в Китай.
– Д-да, – отвечаю с легким сомнением – Я русский плотник.
Она решительно сгребает с прилавка в «Такс-фри» четвертую бутылку. Я спохватываюсь и покупаю виски: кто знает, что ждет в Китае?
С этой бутылкой я промучился, как обезьяна с астролябией. То не ожидал, что в ресторане на глазах у всех разлить по чайным пиалам по пятьдесят грамм для аппетита никак не будет пресечено, и у меня с собой не было. Потом было бы очень уместно достать и употребить по пути из Шанхая на остров Хайнань: на внутренних авиалиниях никакого алкоголя нет. Но на рейс не пронести: будет найдено и безжалостно вылито, если не окажется торопливо влито в себя: какое от этого удовольствие? Я нес свой виски в гости, и наутро мне его возвращали из номера, где мы собирались накануне.
Я порывался сбегать и выставить этот заколдованный вискарь на столик под теплым тропическим небом острова Хайнань. Но финн Тимо пресек суету, налил по второй, и ноги меня уже не держат, а мозг начинает превращаться в кисель.
Это все присказка к тому, как я выпил китайской водки с финном Тимо.
Взбудораженному впечатлениями далекого путешествия трудно уснуть, и решил я выгулять на воздух. За столиком у отельного бассейна сидит одинокий светловолосый европеец и бормочет по мобильному телефону. Опознаю его негромкую речь. Он говорит по-фински! Для меня, жителя Карелии, в этой части света он почти земляк! «Ду ю спик инглиш?» – осторожно начинаю разговор.
– Точно! Садись, брат, – гостеприимным жестом он протягивает стальной походный стаканчик, – будь добр, ополосни в бассейне!
Познакомились. Я изумился тесноте мира, а Тимо ответил китайской поговоркой: «Если судьба, так встретишься и за тысячу ли; а не судьба, так не увидишь и в Хельсинки».
От Тимо я узнал про Китай кое-что особенное. Что пьют китайцы в основном за едой. Их традиции запрещают пить в одиночку и на пустой желудок. Что пить надо с возгласом «Ганьбэй!» – «осушить стакан», а «пэн», когда чокаясь, отпивают по глоточку, годится только для женщин и слабых жителей США и центральной Европы. Что напиток мужчины «байцзю» – «белый алкоголь», он же рисовая или просовая водка. Причем знаменитые марки «Маотай» и «Улянье» дороги, да их и подделывают частенько, потому предпочтителен вот этот напиток, что на столе: 65° «Эрготоу», меньше евро за поллитровый флакон.
От плеснул в наши стаканчики из початой бутылки с иероглифами и сдвинул в мою сторону горку манго, взрезанную папайю и какие-то шипастые плоды. «Ганьбэй, Сергей»!
– Ганьбэй! – опрокидываю свой стаканчик в рот.
Господи! Какое это жуткое, отвратительное, ужасное, мерзейшее, тошнотворное пойло! Я в панике вскочил, чувствуя, как жидкая ядовитая бомба взрывается в желудке, уничтожая мой организм. «Мамочки», – шепчу сожженным горлом.
– Стыдись! Ты же русский человек. Так вот. О чем я? Месяц я не мог взять в толк, отчего здесь в Китае мой бизнес совершенно не идет. Пока не узнал случайно, что имя на слух китайца очень похоже на слово «х…»! – Тимо хохочет. (Я судорожно пытаюсь вдохнуть.) – Тут же отпечатал новые визитные карточки, без имени! Вот, прими, местные правила вежливости предписывают принимать и давать их большим и указательным пальцами обеих рук одновременно. Позвони через пару недель: мне нужен дельный надежный человек на поставках рыбы тилапии и бананов. Слыхал, что Финляндия – один из крупнейших экспортеров бананов в мире? Заметь, экспортеров!
(Я в это время всего лишь осторожно пробую дышать.)
– «Пить холодную водку вредно для моего желудка. Пить теплую водку вредно для моей печени. Не пить водки – разбить мое сердце», – так говаривал мой китайский партнер из Гуаньчжоу, продолжал Тимо. – Ну? Ганьбэй!
– Сергей! Китайцы живут совершенно в ином времени, чем мы, европейцы. Рассказывают, что Генри Киссинджер в начале 1970-х спросил китайского премьер-министра Чжоу Эньлая, что тот думает по поводу Французской революции 1789 года? «Еще слишком мало времени прошло, чтобы можно было судить», – услышал Киссинджер в ответ. Каково, а!?!
– Китайцы живут там, куда все издавна стремятся попасть! В самом центре мира! Они и есть оплот прогресса и цивилизации. Слыхал, в самом Китае «Опиумные войны» называли «Восстанием английской провинции»?
– П-почему д-для Запада Россия – дикий Восток, а д-для Востока – дикий З-запад, Тимо? – формулирую я уже с огромным трудом. Английские слова в моей голове тоже впали в лютое опьянение. Разбрелись, как пьяные британские матросы по кабакам Кантона 170 лет назад.
Ответа я не помню. Было что-то насчет «править большим царством – что чистить мелкую рыбешку», и про угрозу дочиститься этих рыбешек до того, что черноволосые некрупные люди будут певуче выговаривать «Матуска-Рюсь», не понимая смысла, но очарованные звуками древнего языка...
Его карточку визитную я потерял. Наверное, пока мучительно блевал в лазурный бассейн. Полное безумие: я осушил четыре, а то и пять порций этой невероятной дряни. Я не помню, как заполз в номер. Судя по одежде, земля то и дело ловила меня в свои объятья. Помню одно: обернулся, а Тимо сидит за своим столиком прямо. Одинокий светловолосый европеец. Крепкий они народ, финны!
На следующий день я вернул относительную адекватность только к вечеру, после дегустации элитных сортов чая, вымачивания в термальных источниках и купания в бассейне с маленькими лечебными рыбками.
Теперь я знаю ответ на давний бессильный вопрос: «Неужто нету у русского человека обороны против водочного соблазну?» Есть оборона: китайский байцзю «Эрготоу». С той ночи водку я не пил два года. Никакую. Вообще. Лишь гляну – тошнит. Думаю, эффект получился не меньший, чем от проповедей против пьянства Вэнь Вана, мифического основателя династии Чжоу.
