Вообще-то думал, что разучусь. Отвык от бесконечного ожидания, анализов, волнений, родительских причитаний, договоров с поликлиниками, вот этого «положи руку на живот, ты что, не слышишь, как толкается, совсем бесчувственный что ли». Забыл, каково это, услышать в дверях перед уходом на работу:
— Ой, кажется, начинается!
И как дергаться потом весь день, заедая тревогу фаст-фудом и отвечая на звонки тещи жирными от картошки руками – нет-нет, еще нет, сам жду – чтобы в районе пяти вечера услышать в трубке желаемое, знакомое и усталое:
— Родила…
Думал, что разучусь. Но организм не обманешь – быстро вспоминаешь, как менять памперс и спать под крики ребёнка. Как устанавливать детское кресло. Как пить в одиночестве. Как успокаивать жену и говорить, что до безумства детских площадок еще есть немного времени.
За всеми этими переживаниями и не заметил, как забронировал Кипр на конец июля. Так на море хотелось, а в Греции уже были.
— Окей, Гугл, «лучшие пляжи для отдыха с детьми кипр».
Протарас, Фиг Три Бэй. Принято, едем.
Два года ведь без моря. Один вдох и сразу вихрем в голове все эти пятнадцатилетние глупости – летний лагерь для юных пубертатов, дорога домой, прокуренный тамбур поезда «Ялта-Москва» и шепот в полутьме:
— У тебя купальник морем пахнет…
Чего только не вспомнится, пока летишь в набегающую волну в уже мокрых по пояс плавках. Ты еще не до конца первый раз окунулся, а значит не считается, ты все еще можешь всем говорить, что ты два года без моря, но через секунду, когда соленая вода ударит в нос, прочищая твои забитые мегаполисом пазухи, начнется новая точка отсчета.
Ты прости, море, я не знаю, когда мы в следующий раз. Я ипотеку взял, а там, как кривая выведет.
От аэропорта в Ларнаке 60 километров. На машине, у которой руль растет не из того места. Все-таки выжженная земля лучше воспринимается из машины с кондиционером. Вверх по улице Драмас, спросить Димитриса.
Конец июля – какая чудовищная промашка! Днем воздух раскален и струится над землей, как в американских фильмах, прогревая все вокруг так, что даже вечером, после захода солнца, задыхаешься от зноя, проникающего в каждую приоткрытую щель. Даже пиво успевает нагреться, пока его несут от барной стойки до столика. Куда же ты полез со своими сосудами, еще и детей потащил…
Безобразие. Девять утра и уже столько машин. Вы мне еще скажите, что лежаков нет! Что, действительно нет? Ах, суббота…
А это что, полотенца кто-то кинул и не оплатил? Какой бардак, все понятно, почему Афродита вышла здесь из пены морской и направилась в Грецию.
— С днем рождения, Жень!
Обязательно нужно напоминать? Я не грустный, все нормально, но лучше не трогайте меня до полуночи. Я занят, повторяю строки из «Божественной комедии» про земную жизнь, которую прошел до половины.
Съездим в мужской монастырь Ставровуни, а на ужин поведу вас в рыбную таверну в рыбной деревне – Зиги. Будем есть фиш мезе и ждать, пока меня отпустит.
Половина отпуска прошла, а ощущения от Кипра все еще неоднозначные. Вроде Греция, но какая-то не такая, как и наш автомобиль с правым рулем. И не поможет печеная кукуруза на набережной Лимассола, и не повеет романтикой от вытянувшихся по линии горизонта корабликов. Задохнешься от шума и духоты в Айя-Напе и, стоя в вечерней пробке в окружении горланящих мотороллеров, в сотый раз скажешь жене:
— Что-то не то.
Оживет душа в Какопетрии — кукольной потемкинской деревне – шевельнется и снова спрячется за припеченным непереносимой жарой скепсисом. И неотступно звенящая, раздражающая, мешающая нормально отдохнуть мысль: в Греции-то не так…
На КПП турецкой части Кипра тетя в форме ласково машет из окошка моему младшему. Улыбается и причитает на своем. Будь ее воля, отдала бы ему весь рахат-лукум на свете. В ней одной любви к детям больше, чем во всех киприотах вместе взятых.
О, Никосия, – водораздел двух культур, грубый шов на теле притянутой за уши дипломатии. Ты прекрасна от кофе с мороженым и до колючей проволоки, рад был познакомиться.
Северный Кипр будто большой рынок, мне опять шестнадцать лет и мамин голос: «Мальчику подберите что-нибудь», а продавщица в ответ рассказывает про богатый рост и завидного жениха, но ты смотришься в зеркало и видишь худосочную вешалку в пиджаке, как корове седло, и папина фраза в ушах, не внушающая уверенности:
— Не переживай, твоя невеста еще в третьем классе учится!
Ну что, того ли алкала душа твоя?
Нет, не того. И что ты сделаешь? Монетку не бросишь в море?
Подумай лучше о другом: помнишь, вчера на пляже был мальчик-инвалид, его возили в кресле, как Стивена Хокинга? Ты ведь его никогда теперь не забудешь, правда?
Не жалуйся на недосып, не ври про сердечную недостаточность, чтобы пожалели, и не ворчи, что мясо слишком жесткое, а устрицы были заморожены.
Ты – самый счастливый сукин сын на свете. Только прошу, в следующий раз не бронируй Кипр в июле. Лучше в октябре.
— Женя, тебе свитер в Грецию брать?
А что, уже год прошел?
