25 августа.

До станции остаётся один день пути. Для уточнения места швартовки ледокола на разведку отправляют вертолёт. Снимают с винта защищающий от наледи чехол, накачивают в салон тёплый воздух по эластичной трубе. Корабль останавливается, чтобы вертолёту было легче взлетать, и механическая птица, огласив окрестности шумом своих «крыльев», закладывает крутой вираж и скрывается в тумане.

Последний день до места назначения хочется чем-то занять, но непонятно чем. Можно сходить в тренажёрный зал и помучить штангу под снисходительным взором глядящего со стены молодого, ещё черно-белого, Шварценеггера. Можно пойти в бассейн и искупаться в солёной воде Северно-ледовитого океана. Правда, в бассейне вибрация от движения по льдам ощущается сильнее, чем где-нибудь ещё. Если в каюте у меня трясётся только экран ноутбука перед глазами (всё остальное закреплено, привинчено и закрыто), то в бассейне плещется и бьётся о борт вода, а с нею и пловцы. Ещё можно сходить в спортзал поиграть в волейбол – это любимая игра на ледоколе и приглашения на турнир периодически звучат по внутренней корабельной связи. Зал небольшой, но трое на трое играть можно. Ну и последнее развлечение – отправиться в кают-компанию на дегустацию винегрета или блинчиков с брусникой. Алкоголь в кают-компании не наливают – на атомном ледоколе это табу. Но и чай с лимоном тоже способен поднять настроение.

Наконец, возвращается вертолёт. Получены данные о состоянии льдины. Планируется подвести ледокол к станции максимально близко – на 200-300 метров. Но надо врезаться в льдину так аккуратно, чтобы не расколоть её вместе с базой и всеми людьми. Это ювелирная работа. Льдина под СП-36 сохранилась на удивление хорошо. Её диаметр тот же, что и был при высадке – 5-6 километров. Самочувствие полярников нормальное. За год вынужденной изоляции накопилась усталость, но тем радостнее предчувствие скорого возвращения на берег. Завтра утром ледокол будет возле станции, и ещё через пару дней СП-36 прекратит своё существование.

Дневник готовился для журнала ГЕО.