Тысяча поцелуев тебе, любовь моя! Такими словами венчают все влюблённые письма своим возлюбленным: «Тысяча поцелуев тебе любовь моя…» Так начинаю и я своё письмо тебе: Как жажду я, любовь моя, поцеловать тебя тысячу раз…

Это строки из письма любимой женщине, написанного в начале XX века Авшаломом Файнбергом, одним из основателей еврейской разведывательной агентурной сети НИЛИ — организации, действовавшей в пользу Великобритании против Османской империи во время Первой Мировой войны.

Как я уже писала в заметке Хадера. Эвкалиптовый путь, одной из остановок на туристическом маршруте является Дом Файнбергов — семьи, чьё имя вписано в историю основания города.

Исраэль Файнберг эмигрировал в Эрец-Исраэль в начале 1880-х годов, вскоре после начала еврейских погромов на юге Российской Империи. Исраэль и его старший брат Иосиф были в числе тех, кто заложили фундамент сельского хозяйства в еврейской общине.
Поселившись в Ришон-ле-Ционе, он познакомился с Фани Белкинд и вскоре молодые люди поженились. После нескольких переездов они оказались в Хадере среди первых поселенцев, посланных Иехошуа Ханкиным, покупателем земли в этом районе, чтобы закрепить право собственности на эту землю.

Дом, построенный в Хадере Файнбергами долгое время являлся центром общественной жизни Эрец-Исраэль в конце XIX – начале XX веков. И это не удивительно. Если мы с вами обратим внимание на дома первых поселенцев города, мы заметим, как выгодно отличается дом Исраэля и Фани от остальных домов.

Дом был самым большим в колонии – с тремя флигелями, со вторым этажом над северным крылом и подвалом. Во дворе находилась конюшня.

Здание сильно пострадало в 1921 году во время арабских беспорядков, но было восстановлено уже в наши дни.

В 2010 году в доме был открыт Музей «Бейт Файнберг». Музей был создан по инициативе семьи Файнберг, муниципалитета Хадеры, Совета по сохранению памятников истории Израиля и музея истории Хадеры.

Постоянная экспозиция музея рассказывает историю семьи Файнберг, а также семей «первопроходцев» и родственников Файнбергов — семей Белкинд, Ханкин, Вилбуш.

Семья была обеспеченная, на одной из фотографий семейного чаепития видно, что на столе стоит шоколадный пирог, а это не каждый мог себе позволить.

Сегодня комнаты в доме восстановлены в своём первоначальном облике такими, каким они были более века назад.

Стены комнат расписаны цветочным узором. Изначально расписывала их собственноручно Фани Файнберг.

Она, вообще, любила цветы и очень сокрушалась, что в округе нет милых её сердцу и привычных глазу цветов. В своём дворе, там, где сейчас располагается кафе при музее, она выращивала ирисы.

Оригинальная роспись сохранилась лишь частично, так как после арабского погрома 1921 года от дома оставались практически руины.

Интересная деталь в одной из комнат – печь. Удивительно было увидеть её в Израиле. Примечательно, что нижняя часть облицовки сохранилась оригинальная, остальное было реконструировано в процессе реставрации дома. Я не спросила, к сожалению, в рабочем ли состоянии эта печь или она представлена исключительно как экспонат.

Большая столовая-гостевая с отдельным входом с улицы. Обстановка также воссоздана по крупицам.

Из столовой дверь вела на кухню. В настоящий момент она тоже ведёт на кухню – кухню ресторана, поэтому пройти можно только в небольшой коридор, разделяющий эти два помещения.

В семье было трое детей: сын Авшалом и две дочери – Циля и Шошана. Именно Авшалому посвящена большая часть экспозиции музея и о нём пойдёт мой рассказ.

Авшалом Файнберг прожил короткую, но яркую жизнь. По настоянию отца он получил разностороннее образование. Основы еврейской традиции ему преподавал дед по материнской линии Меир Белкинд, затем отец отправил его в учебное заведение для мусульман, где юный Авшалом изучал арабский язык и Коран. Продолжил своё образование в Парижской школе при Всемирном еврейском союзе.

Помимо иврита, идиша и арабского языков Авшвлом прекрасно владел французским и английским. Он был великолепным наездником и его отличала страсть к приключениям, но в то же время он был поэтической натурой – писал стихи и прозу.


Несколько лет он прожил за границей – работал в Египте, Швейцарии, Париже. Вернувшись в Эрец-Исраэль Авшалом работал на опытной сельскохозяйственной станции в Атлите, в частности заведовал филиалом в Хадере. Здесь он познакомился с семьёй Аарансон – известным агрономом и естествоиспытателем Аароном и его сестрой Сарой. Здесь же и застала его Первая Мировая война. А через несколько месяцев после начала войны была создана подпольная разведывательная сеть НИЛИ.

Историческая справка: НИЛИ – акроним цитаты из Первой книги Самуила 15:29 «Нецах Исраэль Ло Иешакер» («Вечность не обманет Израиля»). НИЛИ была образована Авшаломом Файнберг, Аароном Ааронсон, его сестрой Сарой и братом Александром. Позже к организации присоединились Иосиф Лишанский и Нааман Белкинд (двоюродный брат Авшвлома Файнберга). Члены движения НИЛИ пытались установить связи с британскими властями с целью свержения турецкого режима. К решению сотрудничать с англичанами организация пришла после того, как Сара рассказала друзьям о сценах геноцида армян, виденных ею по дороге из Стамбула в Эрец-Исраэль.

Благодаря связям Аарона Аарансон с иерусалимским губернатором Джемаль-пашой сведения организация получала «из первых рук». Кроме того, для борьбы с саранчой Аарону Аарансон и Авшалому Файнберг было разрешено свободное перемещение по стране, вследствие чего появилась возможность собирать стратегическую информацию о военных базах турок и размещении войск.

Сведения, получаемые от НИЛИ англичанами, имели высокую ценность. Но жизнь полна случайностей: однажды английский офицер, главный связной – лейтенант Вулли, был схвачен турецкими властями. Тогда Авшалом решил отправиться в Египет (там размещалась база англичан) через пустыню. Первая попытка сорвалась: его остановил турецкий патруль и отправил в беэр-шевскую тюрьму, откуда его вызволил, пользуясь своими связями, Ааронсон.

В январе 1917 года Авшалом и Иосиф Лишанский вновь предприняли попытку добраться до англичан через пустыню. Они наняли проводника-бедуина и отправились в путь. Но снова в права вступила случайность – на этот раз встреча проводника с бедуинами другого племени, с которым у него были отношения кровной мести. Завязалась перестрелка, в ходе которой Авшалом и проводник были убиты. Иосифу Лишанскому удалось спастись и, несмотря на ранение, добраться до англичан.

О месте захоронения Авшвлома Файнберга ничего не было известно, но молва о некоей «еврейской могиле, на которой растёт финиковая пальма» дошла до друзей Авшлома. Однако, попытки найти её не увенчались успехом и только после шестидневной войны в 1967 году, благодаря офицеру Шломо бен Элькана, который поставил себе целью перевезти останки Файнберга на родину, возле Рафаха были найдены и могила, и пальма, и свидетели убийства. Экспертиза подтвердила: останки принадлежат Авшалому Файнбергу, а финиковая пальма выросла из косточек, которые находились в кармане его одежды. Эти финики в дорогу, которая стала для Авшалома последней, дала ему Сара Аарансон.

Останки Файнберга были с государственными почестями перезахоронены на горе Герцля в Иерусалиме.

Историческая справка: с февраля по сентябрь 1917 года Иосиф Лишанский с риском для жизни передавал информацию, собранную НИЛИ англичанам. Для связи был выбран морской путь, но вскоре он стал недоступен из-за немецких подводных лодок. Тогда подпольщики стали использовать почтовых голубей для передачи шифровок. И опять нелепая случайность: один из голубей попал в руки турок, спустя неделю им удалось расшифровать послание, составленное из нескольких языков – иврита, арамейского, французского и английского. Разведывательная сеть была раскрыта, ключевые фигуры НИЛИ схвачены.

Сара Аарансон была арестована 1 октября 1917 года. Несмотря на варварские пытки, Сара никого не выдала и покончила собой. В Зихрон-Яакове на кладбище находится её могила, на надгробном камне которой написано просто: «Сара».

Нааман Белкинд был схвачен турками при попытке пробраться в Египет.

Иосиф Лишанский, скрывшись в начале от ареста и преследуемый по пятам, не получил убежища ни в одном еврейском поселении из-за охватившего их страха перед репрессиями. Раненый Лишанский был схвачен турками, переправлен в Дамаск и повешен там вместе с Нааманом Белкинд 15 декабря 1917 года.

Всего на два года пережил своих соратников Аарон Ааронсон: он погиб в авиакатастрофе в 1919 году над Ла-Маншем.

На момент гибели практически всем подпольщикам было по 27-28 лет и лишь Аарон Ааронсон был старше – он погиб в возрасте 43-х лет.

Тысяча поцелуев тебе, любовь моя! Такими словами венчают все влюблённые письма своим возлюбленным: «Тысяча поцелуев тебе любовь моя…» Так начинаю и я своё письмо тебе: Как жажду я, любовь моя, поцеловать тебя тысячу раз… Это необыкновенное по своей красоте письмо было адресовано любой женщине. Исследователи до сих пор спорят кому оно предназначалось, но многие всё же сходятся во мнении, что адресатом являлась Сара Аарансон.

Наверное, мы никогда не узнали бы о письме, если бы в архиве Ришон-ле-Циона его не обнаружила Мирит Шем-Ур, писатель и автор многих песенных текстов. В начале 1980-х годов она работала в архиве над своим историческим романом «Тамар Хинди» — действие его происходит в Ришон ле-Ционе в период Первой мировой войны. Письмо так потрясло её, что на его основе она написала стихи, а музыку к ним сочинил её супруг – композитор Цвика Пик. Так письмо стало песней «Элеф нашикот» («Тысяча поцелуев») и главным памятником Авшалому Файнбергу.

Информация о НИЛИ, используемая в заметке, взята из открытых источников.

PS: Полный текст письма:
Тысяча поцелуев тебе, любовь моя!
Такими словами венчают все влюбленные письма своим возлюбленным: «Тысяча поцелуев тебе, любовь моя..» Так начинаю и я своё письмо тебе: Как жажду я, любовь моя, поцеловать тебя тысячу раз…
Вначале я бы долго целовал тебя в твой светлый лоб, и поцелуй был бы подобен узелку на челе твоем. И от этого поцелуя разошлось бы множество других, опоясывающих твой безупречный лоб. И венцом всему стал бы поцелуй кудрей твоих смуглых, и был бы подобен он жемчужному ожерелью, которым украшают себя прелестницы. А после я прошептал бы тебе в нежные бутоны ушей твоих две тайны – сладкие в своей быстротечности. Тайны, которые будоражат кровь до глубины сердца.
И скользил бы я губами по ресницам и векам твоим. А после, прикасался бы к глазам твоим поцелуями круглыми, спешными, звонкими, как будто торопился бы испить стакан вина в летний полдень…
А сейчас… Погрузиться в ямочки щечек твоих, и зарываться в них, и зарываться, в ямочку нежную подбородка твоего… А потом вобрать ртом губы розовые твои и вдыхать поцелуем до обессиления, до того, как не останется в переполненной груди и места для кроткого вздоха.
И твою снежную шею, величественную и нежную, подобную шее лебединой в миг, когда это дитя воды движется неторопливо и мягко, покрою я ожерельями поцелуев. И опущусь до нежного изгиба на самом краешке шеи, там, в том месте, где как будто злой умысел бессердечного платья скрывает всё. И обрушу град поцелуев на сияющую кожу твоих локотков, твоих плеч…
А потом примкну головой к груди твоей и найду ту точку, где бьется твое сердце. Прикоснусь к ней губами и сквозь платье, сквозь плоть твою, сквозь жилы со всей силой вдохну, притяну к себе и ускорю биение его, танец его, его неистовство…. Тук-тук-тук-тук….
И на пряжку пояса твоего – поцелуй, и украдкой на нежные колени твои – поцелуи. Расцелую каждую частичку твоих белых маленьких пальчиков, на которых губам моим жадным места нет. Чередой поцелуев покрою руки твои и тайком, сквозь преграду рукавов расцелую запястья твои душистые, которые одно мученье любовное.
И поцелуй каждому движению твоему потрясающему, твоей оживляющей радости, и поцелуи, блуждающие без цели и без страсти горящей, подобные цветам, устилающим путь невесты
И, вот, любимая, это девятьсот девяносто девять поцелуев. А остался один поцелуй. Будь, что будет, но отдам и этот поцелуй последний. Хотел бы найти этот источник и припасть к нему, прильнуть губами, не отрываясь от этого источника света, и пить, пить до насыщения – и это и был бы тысячный поцелуй. Но небеса против моих грешных глаз. Свет – не соратник моим губам – нечистым, приземленным, пресытившимся. И потому навечно будет раздирать поцелуй этот губы мои и до смерти грузом лежать на груди страждущей.
Видишь, любимая, не найти тысячи поцелуев, лишь девятьсот девяносто девять , красавица моя. И, всё-таки…
Тысяча поцелуев тебе, звездочка моя!
Перевод с иврита Лизы Давидович