Добро пожаловать на остров Возрождения! (Часть 1)

Добро пожаловать на остров Возрождения! (Часть 3)

Четверг. 22.10.2015

Итак, вместо двух дней для обследования Кантубека и ПНИЛ-52 у нас остался один. Сегодняшний. До города предстояло отмахать пятнадцать километров. Если приплюсовать сюда обратную дорогу и расстояние, между различными объектами Бархана, вырисовывалось кругленькое число – пятьдесят километров. Но для того-то мы и берегли силы, отказавшись от ночных дежурств.

Решили идти налегке. Взяли с собой аптечку, фонари, фотоаппараты, батарейки, по одной бутылке воды на человека, а также галеты и козинаки. Остальное упаковали в рюкзаки, и спрятали их под раскидистым саксаулом, предварительно обмазав мазью от ушибов и растяжений. Для чего? Мазь имела резкий напоминавший «Звёздочку», но вполне приятный запах. Таким способом мы рассчитывали отвадить местную живность от посягательства на наше добро.

Погода выдалась на удивление приятной: полный штиль, синее небо и яркое солнце.

— Погодка прямо как по заказу, — сказал Макс.
— Верно, — согласился я.

Рюкзаки закрывали спины, а дополнительные килограммы помогали согреться. Дул бы сейчас вчерашний ветер, и мы бы ошалели от холода. Так что нам здорово повезло.

Шагать без рюкзаков было истинным блаженством. И мы развили приличную скорость. Справа забелели покосившиеся столбы линий электропередач. Я показал на них напарнику:

— Видимо, эта ЛЭП тянется до пристани. Скоро пересечём дорогу.

И действительно. Сначала нам повстречалась огромная покрышка,

потом горка заготовленного кем-то валунника,

а через несколько метров мы вышли на саму дорогу.

Дорогой по-прежнему пользовались. Я остановился и присел, чтобы тщательнее рассмотреть следы от протектора.

— Хэлл, может, пойти по дороге? Я понимаю, что мы дадим солидный крюк. Но по дороге идти легче, — предложил товарищ.
— Нет, Макс. Не пойдём. Посмотри на следы. На них нигде не лежит ни соринки, ни травинки. И выглядят они так, будто здесь проехали пару дней назад. И на обочине почти негде спрятаться.
— Да уж… — вздохнул Макс.

Я был полностью солидарен с товарищем, но следовало соблюдать скрытность. Поэтому мы пошли дальше месить рыхлый песок.

Чем ближе подходили к Бархану, тем гуще становилась растительность. Саксаул уже не рыжел жалкими пятнышками, а выстраивался в зелёные стенки, пробиться сквозь которые не представлялось возможным. Рельеф тоже изменился. На горизонте проступили холмы и низины, а где-то на северо-западе чернела отвесная скалистая часть берега. Концентрация мелких ракушек под ногами таяла с каждым километром. Нам стали попадаться зайцы. Они выскакивали буквально из-под ног, и, энергично выбрасывая лапы, улепётывали в неизвестном направлении. Всего в тот день мы вспугнули шесть штук.

— Подходим к границе, — оповестил я товарища.
— Что-то её не заметно.
— Ну, да. Наверное, не стали заморачиваться с демаркацией. Да и для кого? Совсем недавно это был остров.
— Как же?! – шутливо возмутился товарищ. – А мы? А мародёры?
— Точно! Ещё про зайцев и сусликов не забудь. Короче, полное пренебрежение. Хотя постой-ка, вон геодезический знак.

Я сверился с показаниями навигатора.

— Да. Прямо на границе стоит.

Веха была установлена в возвышении, и мы подошли к ней, чтобы осмотреться.

Справа в низине раскинулся солончак.

На северо-западе всё также маячил обрывистый берег.

А на севере в плывущем мареве проступали угловатые очертания зданий.
— Это оно? – спросил Макс.
— Да, это Бархан. Те здания, что ближе — это жилой городок Аральск-7. Которые подальше – лабораторный комплекс. А во-о-он там на северо-востоке аэродром. Видишь здание диспетчерской?
— Похоже на Мордор…

Мы сделали короткий привал, перемотали портянки, съели несколько галет и двинули дальше. Наше продвижение стали затруднять чересчур плотные заросли саксаула. И не то, чтобы он рос сплошняком. Просто нам приходилось много петлять, дабы найти очередную прореху в живой изгороди. Путеводной нитью в этом лабиринте служили знакомые следы от мотоциклов.

Неожиданно для самих себя выбрели на укатанную грунтовку. Я сверился со спутниковыми снимками.

— Отлично, это как раз та дорога, которую мы видели утром. По ней и пойдём.
— А если машина? – просил Макс.
— Нырнём в кусты. Смотри сколько их тут, и какие они здоровые.

Дорога спустилась в овраг, затем поднялась. Сделала поворот, и перед нами выросли первые здания.

Мы медленно, почти крадучись пошли вперёд, поминутно замирая и прислушиваясь. Добрались до угла трёхэтажной казармы,

выглянули на плац.

Обширный квадрат был вымощен бетонными плитами. Посреди него раскинулись заросли кустарника, окружившие невысокую бетонную стелу. В промежутках между изломанными плитами торчала всевозможная растительность. По периметру плаца расположились штаб полка, две казармы и солдатская столовая.

Прошли вдоль казармы. Наше внимание привлекла курилка, а точнее уцелевшие лавочки.

Мы уселись на подгнившие доски и вытянули гудевшие от усталости ноги. Глотнули воды.

Я посмотрел на часы: без четверти три.

«Эх, как мало-то. Здесь бы пару дней побродить, чтобы всё осмотреть… Увы и ах! Судьба распорядилась иначе, выделив нам лишь несколько часов. Придётся довольствоваться этим. С другой стороны, мародёры настолько усердно тут поработали, что внутри зданий почти не осталось ничего, кроме голых стен и бесформенного хлама. Это, конечно, не Припять с её относительно целыми квартирами.»

Я покосился в сторону подъезда.

Распахнутые двери, выбитые стёкла, у выхода куски батарей и мебели. Через оконные проёмы проступали очертания опустошённых помещений.

— Макс, как ты понимаешь времени у нас в обрез. Поэтому ограничимся посещением только некоторых построек.
— Хорошо. Заглянем в штаб?
— Да, начнём с него.

Похрустывая бетонной крошкой и битым стеклом, направились к зданию штаба.

Взгляд в прошлое: «На песочке каждый всякий мог позагорать… А вот после обеда, в преддембельском предвкушении понежиться на крыше ШТАБА, на самой его высокой точке... Вот это было прикольно! Плюс адреналин!» Вадим Трухин

Внутри царил полный кавардак. Лохмотья отставшей краски свисали со стен. Пол усеивали бумаги, разломанная мебель, литература идеологической направленности. На полках стеллажей ещё лежали банки, склянки, детали радиооборудования. В одной из комнат обнаружился коммутационный шкаф АТС. И многочисленные разбитые телефонные аппараты.

Характерная комнатка с массивными металлическими сейфами нашлась быстро.

Частично вскрытые сейфы хранили на себе отпечатки наивности мародёров.

Уж не знаю, что они там чаяли найти, но, уверен, внутри ничего ценного не отыскали. В прочем, и у меня шелохнулось любопытство, как и всегда при встрече на заброшенном объекте с чем-то закрытым и заведомо пустым. А вдруг там всё-таки что-то есть?

Из окон верхнего этажа открывался отличный обзор на город.

Взгляд в прошлое: «…со второго этажа штаба прямо — родная столовка и родная казарма. Первый подъезд – чепарь. Второй подъезд, первый этаж — родная рота охраны и узел связи, второй этаж — уже не помню ,а третий этаж чепики.» Игорь Толмачёв, 1984-86гг, рота охраны.

Взгляд в прошлое: «Одноэтажное здание без крыши — инфекционное отделение» Сергей Орёл

«9-ого мая 1971г на построении полка, на стадионе, мне объявили отпуск. Наверное, от радости я потерял сознание, (тепло переносил нормально, даже в защите). Очнулся в этом здании. Тогда был госпиталь.» Григорий Павлов, 1969-71гг, химик.
«Я в госпиталь по дурости попал с воспалением легких под самый дембель... Решили пофотографироваться в труселях на снегу. Но почему-то у фотоаппарата затвор заело, и пришлось поваляться дольше, чем планировал... В итоге, 40 дней пролежал в этом сарае, из них дня 3 под капельницей и с температурой 41.... Задница потом от уколов деревянная стала, а вены на руках, как у наркомана.... Лечила меня, насколько я помню, жена нашего ротного, Васечкина. Красавица!» Дмитрий Истомин

«В инфекционке месяц пролежал с желтухой. Забирали "по скорой" с ночного дежурства на "ВОЛГЕ", терял уже сознание. Помню, кормили прилично. За месяц отожрался так, что хэбэшка стала маловата. Перед инфекционкой деревянный домик с двумя окнами — это кладовая госпиталя. Меня как выздоравливающего припахали помогать складывать бельё. А гладила его симпатичная девушка казашка, чья-то жена, уже не помню чья.» Вадим Трухин

Не высовываясь из окон, стоя в полумраке, мы долго изучали заброшенные здания. Громкий удар по деревянной поверхности нарушил царившую над городом тишину. Несколько минут напряжённого ожидания. Снова удар. Определили положение источника звука — это редкие порывы ветра хлопали деревянной дверцей на чердаке дальнего дома. Возле другого строения заметили движение. Что-то белое мелькнуло за углом. Показалось и снова исчезло из виду. Тоже ветер. Играл куском белёсой ткани.

Мы покинули штаб и направились к складу ГСМ.

Площадку с тремя топливными резервуарами опоясывал забор из колючей проволоки.

Кроме, этих гигантских ржавых бочек,

здесь кучей были навалены ёмкости меньшего объёма,

а на задах обнаружилась любопытная штука. По-видимому, плавучая цистерна.

Взгляд в прошлое: «Эта хрень лежала у нас на ГСМе, начальник звал её СИГАРОЙ. Это наливная ёмкость с бензином цеплялась к кораблю и плыла за ним. Она есть на фото еще не такая ржавая, или в моём альбоме, или у Морозова. Мы на ней верхом сидим.» Виктор Полончук, 1978-80гг, 7-ая рота, водитель-моторист.

За проволочным заграждением расстилалось дно пересохшей бухты,

Поодаль торчали обрезанные опоры причала.

На противоположном берегу яркой звездой мерцал солнечный блик. Я достал листы спутниковых снимков. Но судя по ним, на там не находилось каких-либо объектов. Разумеется, во время подготовки карт, я мог пропустить сторожевую вышку или будку дежурного, и не сделать соответствующих отметок. На всякий случай я предостерёг Макса:

— Пока ходим тут, посматривай в сторону блика.
— Хорошо. Меня он тоже настораживает.

От топливного хозяйства проследовали к дизельной электростанции, внутри которой замерла шеренга дизель-генераторов. Когда-то они снабжали электроэнергией весь остров Возрождения (за исключением лабораторного комплекса – там была своя электростанция), теперь их поршни и генераторы замерли в безвременном ожидании соляры.

Взгляд в прошлое: «1980-82 было пять рабочих дизелей и начали пристраивать ещё для двух. Дизель шесть цилиндров, диаметр поршня: 820мм, рабочие обороты: 375 в минуту, охлаждение двухконтурное: пресная вода охлаждала двигатель, а морская охлаждала пресную. Так вот самое хреновое было чистить эти охладители да масло менять…» Владимир Фёдоров, 1980-82гг, ЭТР, 1-ый взвод, дизелист.

В раздевалке рабочих сохранились плакаты по правилам охраны труда.

На полу валялось грозное оружие минувшей эпохи – рогатка. Сделанная с толком и умением. Хоть сейчас цепляй резинку и стреляй!

Ещё заглянули в офицерский клуб. Но там мало что уцелело: облупившиеся рисунки да пластиковая имитация лепнины. Крыша над актовым залом обрушилась, и её заменил небесный свод.

Взгляд в прошлое: «Клуб такой громадиной казался. Два этажа. Между ним и школой был фонтан, наружные стенки которого были выложены битой кафельной плиткой, а в центре фонтана стояла жёлтая лира, периметр которой был утыкан электрическими лампочками. Ни разу не видел их горящими, да и воды там не видел, кажется, тоже....» Ольга a-k-a Рыжий

Мы проходили по улицам, дворам и закоулкам Аральска-7.

Взгляд в прошлое: «Слева 6 дом (мой), в середине — 1, справа – 7» Ирина Антакова
«Когда садилось солнце и спадала жара, мы выходили в этот двор и культурно отдыхали.» Сергей Такеев, 1988-91гг ЭТЧ полка, последний начальник котельной.

Взгляд в прошлое: «Так точно — общага, а на первом этаже слева — телецентр.» Сергей Лупин, 1983-85гг, начальник финслужбы.
«Практически все лейтенанты начинали свою жизнь на Бархане в ней, особенно холостые.» Сергей Такеев, 1988-91гг ЭТЧ полка, последний начальник котельной.

По пути нам встречались сгоревшие и завалившиеся ангары, остовы всевозможной техники и агрегатов, нагромождения металлоконструкций,

Взгляд в прошлое: «…это останки ПНУ (перекачивающая насосная установка). Я такой две навигации солярку качал с кораблей из бухты Северной в городок на ГСМ и котельную.» Виктор Полончук, 1978-80гг, 7-ая рота, водитель-моторист.

и даже скелет самолёта,

Взгляд в прошлое: «… на аэродроме стоял АН двухмоторный, раздолбанный. Драли кому что надо. Я трубку нержавейку отломил. Миша Сенькин токарь РММ, сделал кольцо. Вот оно на пальце 45 лет.» Виктор Чихирников,1970-72гг, 1-ая рота, 1-ый взвод, водитель

напутствия и лозунги,

спутники домашнего быта, выброшенные на улицу,

и незатейливая дворовая инфраструктура.

Взгляд в прошлое: «Школьный двор. А впереди по центру почта, там моя мама работала.» Ирина Антакова

Я, конечно же, не мог просто так пройти мимо арки с надписью «Добро пожаловать». Передав фотоаппарат Максу, я встал под ней, а товарищ сделал фото, которое впоследствии предполагалось включить в самое начало повествования о заброшенном городе.

— Хэлл, думаю из крайних квартир того дома, сможем хорошо разглядеть территорию лабораторного комплекса, — сказал Макс и махнул в сторону белого кирпичного дома.

Взгляд в прошлое: «Это самый молодой дом. В нём жил командный состав полка и площадки.» Сергей Такеев, 1988-91гг ЭТЧ полка, последний начальник котельной.

Прошли к крайнему подъезду и поднялись на третий этаж. Растворённые настежь двери квартир приглашали в гости, и мы проследовали в ту, что была справа. От прежних хозяев остались, истлевшие обои и угол кухни, облицованный разноцветной керамической плиткой. Из кухни можно было выйти на балкон.

Я подошёл к балкону и, не ступая на него, через открытую дверь оглядел окрестности.

Взгляд в прошлое: «Слева — остатки вещевого склада, за ним одна стена инженерного склада ЭТЧ, дальше кирпичные холодильник и пищевой склад. На переднем плане мебельный склад ЭТЧ, за ним кирпичные авто-склад и склад для зерна и сахара. Снято с жилого дома №4.» Владимир Зотов, 1978-80гг, ЭТР, писарь ЭТЧ, рядовой.

Обзор отсюда был хорош, но лабораторный комплекс просматривался далеко не в самом удачном ракурсе.
— Трудно что-то различить отсюда… Ладно, на месте разберёмся.

Мы выбрались на окраину города

и зашагали по дороге, вымощенной щербатыми железобетонными плитами.

— О-о-о! Как же приятно пройтись по нормальной, твёрдой поверхности, — восхищался Макс. – Будем посещать те здания слева?

Я посмотрел туда, где стояли огромные цилиндры стальных резервуаров опреснительной станции и высокая труба котельной, и ответил:

— Нет. Хотелось бы взглянуть на опреснительную станцию, но у нас и так времени в обрез. Мы ещё не добрались до «семидесятки».

— До «семидесятки»? Поясни, о чём ты говоришь.

— Ну, это я так выпендриваюсь. Сорю, понимаешь ли, местными жаргонизмами. Ключевым объектом во всём лабораторном комплексе является корпус с индексом «В-070». Он уже заметен отсюда. Вон, трёхэтажное здание.

— Да, вижу. Кстати, ты хотел проверить кое-что. Что именно? – спросил Макс.

— Когда я собирал данные о Бархане, то столкнулся с дефицитом конкретики и тоннами журналистского бреда. Более-менее правдива общая историческая справка. Впервые испытательная биологическая площадка появилась на острове Возрождения в 1936-ом, но в 1937-ом была закрыта. Видимо, руководство и сам проект попал под каток репрессий. В 1942-ом сюда перебазировали собственно ПНИЛ-52, ранее располагавшуюся в Тверской области. Вообще упоминаются разные даты создания Бархана: 1942, 1948, 1954, 1973. Надо полагать, этими датами обозначены некие важные этапы развития полигона. Так или иначе, Бархан просуществовал вплоть до осени 1992-ого. За это время здесь испытали и разработали кучу штаммов всяческой заразы, начиная от бруцеллеза, заканчивая сибирской язвой. Испытания проводились на животных. Преимущественно на грызунах, обезьянах, а также лошадях. Иногда испытания производились вне специальных помещений, на площадке к югу отсюда. Есть предположения, будто штаммы вирусов испытывались и на людях. Кто-то пишет о единичных опытах над заключёнными, приговорёнными к смертной казни. Кто-то говорит о массовых экспериментах. Есть байки про испытания некоторых не особо смертельных образцов над военнослужащими и жителями Аральска-7. Гипотеза об испытаниях заразы на людях – это первое, что меня интересует.

— И как ты планируешь найти ответ на этот вопрос?

— Конечно, мы с тобой не врачи и не биологи. Вряд ли нам удастся разобраться в назначении оставшегося там оборудования, и вычислить по нему весь технологический процесс. С другой стороны, дураку понятно, что для содержания группы подопытных людей, заражённых опасной дрянью, требуются особые условия содержания. Тут не обойдёшься комнатёнкой метр на метр, как показывают в кино. Нужен целый этаж с изолированными камерами, смотровыми кабинетами, многоступенчатой системой дезинфекции. Как-то так…

— Действительно. А что ещё?

— Ещё говорят о крупном захоронении сибирской язвы. Якобы в 1988-ом году на остров Возрождения привезли двести пятьдесят контейнеров с антраксом и зарыли его в землю. Где именно – неизвестно. По одним данным, был устроен новый могильник по соседству с тем, что находится на северо-западе от лабораторного комплекса сразу за забором. По другим – возле открытой площадки на юге.

— А что в том могильнике? Ну, который возле лабораторий?

— Там закапывали трупы животных.

Макс помолчал, а потом спросил:

— Ты допускаешь возможность нашего заражения?

— Я думал об этом. Вероятность, конечно, есть. Но коли здесь до сих пор жируют мародёры, излазившие тут всё вдоль и поперёк, то и нам ничего не угрожает.

— А вдруг всё-таки заразимся?

— Тогда схема проста: если мы подхватим тут какую-нибудь болезнь, то при всём желании не сможем добраться до людей. Та же сибирская язва прикончит нас очень быстро. Следовательно, мы не превратимся в причину эпидемии смертельного вируса.

— Спасибо. Ты меня успокоил.

Макс выдал эту фразу с тем самым выражением холодной серьёзности, когда нельзя понять, шутит он или нет.

Спустя двадцать минут мы проходили через КПП ПНИЛ-52

Взгляд в прошлое: «Это моё место службы. Справа въезд на площадку. В здании справа — 1-ый КПП. Слева – 2-ой караул» Григорий Камаровских, 1977-79гг, с весны 1978г контролёр на корпусе В-070

Сгоревший штаб оставили без внимания.

От корпуса дезинфекции средств индивидуальной защиты осталась малая часть, контейнер, наполненный сожженными противогазами, да кучка фильтров.

На пути к корпусу В-070 заглянули в стоявшую рядом постройку.

В ней сохранился остов мудрёной системы (предположительно охлаждения или вентиляции), сплетенной из труб, патрубков, расширительных бачков и вентилей. Куски сего творения лежали рядом на улице.

А левее постройки на земле покоилась конструкция из труб а-ля тёплый пол.

Взгляд в прошлое: «Это моя затея. Летом, чтобы не запускать котельную, горячую воду грели днём в трубах, а потом сливали в ёмкость, и подавали в жилые дома и корпуса площадки. Только в городке они лежали между бойлерной и гостиницей, и были покрашены кузбасслаком.» Сергей Такеев, 1988-91гг ЭТЧ полка, последний начальник котельной.

К кирпичным стенам здания примыкал крытый шифером сарай.

Кроме нагромождения строительного и производственного мусора, тут стояла клетка.

По своим размерам она подходила даже человеку, но думаю, что предназначалась всё-таки для обезьян. А крупные габариты обеспечивали удобство её использования. Хотя всё может быть…

И вот, мы в нескольких шагах от входа в «семидесятку».

Этот ничем не примечательный снаружи корпус четверть века назад был одним из самых секретных мест в Советском Союзе, а может быть и в мире.

Вошли внутрь.

Коридоры и комнаты заполнил пыльный сумрак.

Взгляд в прошлое: «70-ый корпус, (лаборатория) цокольный этаж. Слева — дверь начальника лаборатории, справа первая дверь — туалет, вторая — проходная, а вот 3-я дверь — щитовая, там "мой" был кабинет. Справа от фотографа лестничный марш на 2,3 и подвальный этажи.» Сергей Теленков, 1978-80 гг., рядовой. Корпус В-070.

Жидкий дневной свет едва пробивался через толстые стеклянные блоки, освещая угрюмые комнаты.

Кое-где пол покрыт ковром из осколков и уцелевших мензурок и колб.

До рейда на остров Возрождения я читал, что мародёры вроде бы оставили ПНИЛ-52 в относительной целости, побоявшись тронуть брошенное оборудование и другие предметы. Видимо, к моменту нашего прихода они успели освоиться и пересилить свои страхи. Корпус с индексом В-070 был опустошён за исключением тех вещей, которые не представляли ценности для любителей лёгкой наживы.

Так в одном помещении нам повстречался ряд необычных ящиков, смахивавших на барокамеры или камеры быстрой заморозки.

По соседству была оборудована моечная.

Взгляд в прошлое: «1-ый этаж. Мойка лабораторной посуды. Помню, канализация засорилась. Мы решили ее воздухом под давлением пробить. Засунули шланг с рессивера, заткнули тряпками все отверстия сливные, что на полу (одно видно), их в этой комнате несколько, и встали: на каждую затычку по бойцу... Один кляп выбило, и все стены в крови.» Сергей Теленков, 1978-80 гг., рядовой. Корпус В-070.

Покончив с цокольным этажом, поднялись на второй. Там нас встретила массивная гермодверь. Слева от неё в стену был вмонтирован иллюминатор с несколькими слоями толстого стекла. На двери красовался знак биологической опасности.

Проскользнув за дверь через шлюзовую камеру, мы оказались в святая святых ПНИЛ-52. Именно на втором этаже базировался изолированный блок, в котором осуществлялись манипуляции с биологическим оружием.

В части просторных залов остались ветвистые трубы вытяжной вентиляции и рабочие столы.

А также шкаф с двумя ячейками. К нему тоже тянулся вентиляционный хобот. В дверцах, запирающих ячейки, по крохотному окошку.

Одна каморка отличалась особо. К ней вёл узкий Г-образный коридор с несколькими шлюзовыми камерами и моечными. Все проёмы закрывались на герметичные двери. В самой каморке стоял ламинарный бокс на два рабочих места. Именно такие фигурируют в фильмах про эпидемии или про биохимических террористов.

Третий этаж представил нам инкубаторы.

Взгляд в прошлое: «Да, вот они, инкубаторы! И яйца там выводили, и чашечки Петри там же ставили с посевами.» Сергей Теленков, 1978-80 гг., рядовой. Корпус В-070.

Взгляд в прошлое: «3-ий этаж. Справа первая дверь — кабинет дежурных "групповских" рабочих. Вторая справа дверь — бытовое помещение "приезжих служивых", а вот в самом конце коридора стояли фильтры.» Сергей Теленков, 1978-80 гг, рядовой. Корпус В-070.

Из окон открывался хороший обзор территории ПНИЛ-52.

Следующей на очереди точкой шла зона брошенных бункеров. Под таким таинственным названием этот объект значилась на общеизвестном картографическом ресурсе. Про него упоминал пастух, предупреждая нас о возможной опасности исходящей от него. По сути же «бункеры» являлись обыкновенными отдельно стоящими погребами, прячущими в себе большие бутыли, ящики под них и фильтры.

И если лабораторный комплекс был обнесён сплошным высоким штакетником, то площадку с погребами защищало проволочное заграждение на бетонных столбах. Возможно, здесь и хранились опасные вещества, но в последние годы существования полигона Бархан эта площадка носила скорее вспомогательный характер.

Исполинские тени от наших фигур красноречиво предупреждали о скором закате.

— Хэлл, мы всё осмотрели?
— Пожалуй, да. Главные цели посетили.
— Как на счёт того, чтобы лечь на обратный курс?
— Полностью согласен. На аэродром мы не успеваем, да и не очень-то хотелось.

Снова вступили в город уже в сумерках.

Взгляд в прошлое: «Выезд из городка. Мы до этих ворот пешком шли, а дальше ехали на ГАЗ-66 , на площадку. Но иногда и бежали за машиной… 3 км». Сергей Теленков, 1978-80 гг., рядовой. Корпус В-070.

Приметив зелёный корпус зарослях саксаула, я направился туда и обнаружил распотрошённую боевую машину пехоты.

Взгляд в прошлое: «Когда-то была моей... 1-ая рота 1978-1980г. Мы её когда получили, на ней табличка была "Антифриз". Как похолодало, и с машин воду стали сливать на ночь, нас предупредили — антифриз не сливать! Ну, и стояла она с гордой табличкой — "АНТИФРИЗ". А первый раз кинулись, когда на ней решили прокатиться до аэродрома. Нас четверо было: зампотех майор Лебедев с солдатом (не помню имени), Лешка Плешаков и я. На полдороги к аэродрому я услышал, как вода льется под капотом. Лебедев кричит: «Стой!» Открываем… А там из под головки вода хлещет веером! На улице минус, снег и с ветерком. Ну чё делать? Крышку закрыли, солдата послали в часть за техничкой, а сами люки задраили и ждем. Курить охота — не передать! Но при зампотехе стрёмно. Наконец и он увидел, что мы маемся без курева, да и сам тоже замерзать стал. «Курите здесь»,- говорит. Закурили, маленько попустило. А на улице уже темнеет. Позже пришла техпомощь с теплой водой. Залили и вперед на всех парах, пока вода вся не вытекла. Лебедев уже за механика сел. Несколько раз останавливались — воду доливали, чтоб движок не запороть. Так и добрались. Потом уже отогнали в теплый бокс. Вот такая история про антифриз...» Сергей Денисенко, 1978-80гг, 1-ая рота, 2-ой взвод, зам.командира.
«Видно она невезучая была: когда её на ДПшке везли, в шторм попали. Её всю замочило.» Виктор Полончук, 1978-80гг, 7-ая рота, водитель-моторист.

Мародёры подчистую разобрали моторный и десантный отсеки, и оторвали башню.
— Эх, варвары! Такой технике в хозяйстве цены нет!

Сокрушённо повздыхали и вернулись на основную улицу города.
Начинало ощутимо холодать, и мы ускорились, не забывая, однако, об осторожности.

Город провожал нас задумчивыми взорами пустых оконных глазниц.

На окраине сделали короткий привал. Макс стал утепляться термобельём, а я оставил на растрескавшемся подоконнике казармы скромное угощение Чёрному Сталкеру в виде двух конфет.

В последний раз оглядывая город, я мысленно попрощался с ним. Конечно, это можно назвать сентиментальным бредом, но при посещении заброшенных деревень, посёлков и городов возникает ощущение, словно общаешься с живым существом, олицетворяющим место, где раньше жили люди. После их ухода это существо впадает в летаргический сон, и выходит из него на малое время, дабы принять гостей, пускай и не прошенных. Оно рассказывает о былой жизни, проводит экскурсии по пустынным улицам и домам, показывает картины прошлого. Когда приходит час расставания, оно грустно и рассеяно улыбается, а затем опять погружается в спячку…

— Я готов! – сказал Макс и добавил, поведя плечами. – Подмораживает.
— Ага… Держи галеты. Будем есть их на ходу. Нужна вода? У меня ещё половина бутылки.

Решили как можно дольше топать по грунтовой дороге. Это облегчало процесс ориентирования на местности и позволяло развить приличную скорость, а значит, согреться в движении.

Через час лунный свет залил окружающее пространство, и стало светло почти как днём.
Длинную дорогу старались скрасить беседой. Обмениваясь впечатлениями от увиденного, перешли к обсуждению вопросов о лаборатории.

— Как считаешь, Хэлл, ставились ли там опыты над людьми? — спросил напарник.

— Думаю, нет. Инфицированных подопытных надо где-то содержать. Нужны смотровые кабинеты, санузлы с изолированной системой водоснабжения и канализации. Под такое хозяйство пришлось бы выделять целый этаж. Ничего подобного мы не обнаружили. Не нашлось даже кушеток с ремнями для жёсткой фиксации пациентов и тех самых гинекологических кресел, о которых упоминают некоторые источники.

— Наверное, их утащили мародёры.

— Может быть. Но почему оставили трёхногие стулья, столики и другую более практичную мебель? Или спрос в Узбекистане на обычные предметы интерьера ниже, чем на гинекологические кресла? Похоже, что их в ПНИЛ-52 и не было вовсе. Зачем испытывать вирусы на людях, когда можно получить аналогичные результаты на животных? Понятное дело, зверушек жалко. Но людей жалко ещё больше. С трудом верится, чтобы коллектив учёных Бархана комплектовался последователями Йозефа Менгеле. Там работали такие же люди, как и мы с тобой. Только более образованные и с более высокими моральными стандартами.

— Ты идеализируешь, — заметил Макс. – Они разрабатывали оружие массового поражения, а не лекарства.

— Верно. Оружие. Но убивает не оружие, а человек. Детище академика Сахарова тоже предназначалось для массового убийства, но в итоге из-за своей разрушительной мощи стало средством сдерживания ядерной войны. Та же песня и с бактериологическим оружием. Его следовало развивать, потому что потенциальный противник вёл исследования в том же направлении. Тем более помимо самих штаммов вирусов, разрабатывались вакцины.

— Что думаешь, про захоронение с сибирской язвой?

— Мало похоже на правду. Рассуди сам, что стоит найти здесь эти контейнеры и выкопать? Никакой охраны или наблюдения нет. Что хочешь, то и делай. Даже со спутника локальные раскопки трудно рассмотреть.

— Контейнеры привезли сюда в 1988-ом, когда Бархан ещё работал и охранялся, — возразил товарищ.

— Пусть так. Но тогда при расформировании Бархана антракс вывезли бы отсюда.

— Почему ты так в этом уверен?

— Во-первых, надо быть полным лопухом, чтобы бросить такую «игрушку». Во-вторых, до контейнеров бы уже добрались заинтересованные лица с террористическими наклонностями. Металлоискатель или георадар, шанцевый инструмент, рабочие руки, — и контейнеры с вирусом добыты. А дальше розовый порошок разлетается по всей планете. Что касается экспедиций американцев на остров для проверки захоронений, то истинная их цель лежит на поверхности – обследование остатков лабораторий для сбора информации о производившихся там исследованиях. В противном случае, при обнаружении могильника с антраксом они бы его давно забрали с острова. Однако, мои гипотезы остаются гипотезами, и не претендуют на статус истины… О! Товарищ Макс!

— Что?

— Поздравляю тебя с успешным двукратным пересечением казахско-узбекской границы!

— А-а-а, — улыбнулся Макс. – Мы теперь полноценные рецидивисты?

— Что поделать? Не мы такие, жизнь такая. И чего Узбекистан не отдал Бархан Казахстану?

— Хэлл, а почему мы не поехали через Узбекистан?

— На поезде долго. Не уложились бы в две недели. На самолёте с нашей снарягой вообще не вариант лететь. К тому же узбекские таможенники не так лояльны, как казахские.

В лагерь вернулись в два часа ночи. Немного поплутав в поисках схрона с рюкзаками и водой, поставили палатку и завалились спать.