Намасте, Непал! Мы рады приветствовать тебя! Суровые кочевники в теплых чубах и меховых шапках, также как и снег на склонах гор, остались во вчерашнем дне. А сегодня нам навстречу спешат люди в шлепанцах и футболках или в легких разноцветных сари. Непальские пограничники улыбаются и жмут руки, как будто именно нас и ждали. После китайского порядка и строгостей удивительно видеть весь этот веселый приграничный хаос. Снуют торговцы с коробками и тюками. Нетерпеливо рычат выстроившиеся в очередь квадратные грузовики, выпуская удушливые клубы черного дыма. Борта машин разукрашены изображениями диковинных птиц, ликами индийских богов и священными символами. Один грузовик украшает изображение «Титаника», чуть ли не в натуральную величину. Над фарами подрисованы глаза – чтобы лучше видеть дорогу. А под бампером детский тапочек – для удачи в пути, или связка перцев чили с лимончиком – от дурного глаза.
Левостороннее движение досталось Непалу от англичан. Но возле границы не имеет значения по какой стороне ехать – гигантская пробка. Протискиваемся на велосипедах, иногда застревая в бурлящем потоке человекомашин.
Наконец вырываемся из затора и можем перевести дух, осмотреть впечатляющие пейзажи. Ледяные тибетские ручейки, в которых мы не раз искупались, пересекая их на велосипедах, к Непалу превратились в бурную горную реку. Вдоль реки тянется асфальтовая нить дороги, рваная как азбука Морзе: тире – покрытый асфальтом участок, а точки – это кочки, появившиеся вместо асфальта. Размытые во время муссонов дороги так и остаются в дырах, на ремонт денег нет.
Катимся вниз по наклонной, даже не крутя педали. Заснеженные пики Гималаев высятся за спиной. Вокруг зелень, тропическая духота и влага. Здесь все другое: местные хижины, лица людей, их одежда. Зеленый чай сменился на сладкий молочный, и мы периодически останавливаемся в придорожных кафе и наслаждаемся этим некитайским напитком.
Столица Непала Катманду – рай для гурманов. Ходим по Тамелю, знаменитому на весь мир туристическому гетто, и тратим деньги на сыры, йогурты, яблочные пироги и жареные мо-мо (пельмени). Наше внимание пытаются привлечь велорикши, торгующие гашишем. Но мы уже впали в грех чревоугодия, на прочие грехи времени не остается.
Гуляем, разглядываем сувенирные магазинчики.Ассортимент впечатляющий: футболки с надписями «Свободу Тибету!», портреты Далай-ламы и книги о нем же (в том числе собственного сочинения), DVD с голливудским фильмом «Семь лет в Тибете». На популярной идее тибетского сопротивления непальские торговцы делают свои барыши. Возле ресторанчика с оригинальным названием «Тибет» замечаем бывалый, обклеенный скотчем велосипед. Видно, что его владелец немало попутешествовал по свету. Вот, наконец, и он – средних лет улыбчивый мужчина в спортивной куртке. Здороваемся, интересуемся, не знаком ли он с непальским велосипедистом Пушкар Шахом, объехавшим на двух колесах 100 стран? Непалец удивляется: он и есть Пушкар Шах. Вот так встреча!
Мы тут же приглашаем знаменитого путешественника на свое выступление в Российский центр Науки и Культуры, где рассказываем об экспедиции журнала «GEO» и своих тибетских приключениях.
Встреча в РЦНК проходит благополучно, а приглашенные местные журналисты берут у нас интервью. Мы становимся знаменитостями и даже приглашены вместе с Пушкар Шахом на открытие веломарафона непальских художников. Ударим искусством по бездорожью и разгильдяйству! Марафон стартует с площади Дурбар, входящей в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Здесь, среди старинных дворцов и храмов, окруженные публикой и журналистами, с цветочными гирляндами на шеях, мы открываем мероприятие. Приятно: мы не единственные, кому удалось проехать Тибет на велосипеде, но цветы вручают именно нам.
Прямо напротив нас находится старое здание с причудливой деревянной резьбой. Это дворец живой девственной богини Кумари. Возможно, она даже посматривает на нас своими тремя глазами из окна с позолоченной рамой, но даже если так, мы, увлеченные суетой, этого не замечаем.
И абсолютно зря! Кумари – уникальное явление, свойственное лишь Непалу. Обычная человеческая девочка в возрасте от 5 до 12 лет считается аватарой (носительницей) богини Таледжу, гневной ипостаси индуистской богини Дурги (и без того весьма воинственной).
Культ Кумари возник в средние века, но официально его ввел король Джайя Пракеш Малла в середине XVIII века, построив для девственной богини дворец. Таледжу – защитница Непала, у нее 10 рук (восемь из которых она обычно не показывает), испепеляющий врагов третий глаз и огненная аура.
Девочку, в которую воплощается богиня, выбирают из неварской касты Шакья (той самой, из которой произошел принц Сидхартха Гаутама - Будда). Девочка должна быть красива и иметь 32 знака совершенства: тело как ствол баньяна, грудь львицы, голос утки и т.п. Но в реальности достаточно чтобы избранница не имела явных физических недостатков. Каста золотых дел мастеров Шакья не очень велика, поэтому и выбор ограничен. Девочка считается богиней лишь до появления у нее «первой крови», то есть до полового созревания (примерно в 12 лет), после чего ее заменяют на новую пятилетнюю божественную малютку. Кумари почти никогда не покидает дворец, ноги ее не знают обуви и никогда не касаются земли. Считается, что всемогущая богиня способна исцелять больных, и желающие добиться у нее аудиенции не переводятся.
Кумари, что живет в Катманду, называют королевской (в отличие от простых Кумари в Бхактапуре, Патане и Бунгамате). Раз в год во время фестиваля Индра Джатра король Непала идет в храм, чтобы получить благословление Королевской Кумари в виде тики - красной метки на лбу. Это означает, что еще один год король будет царствовать благополучно. Правда, в последнее время короля отлучили от власти, а ультралевым маоистам удалось получить места в парламенте. Так что, несмотря на поддержку богини, единственное в мире индуистское королевство, возможно, вскоре перестанет существовать.
Индуизм в Непале своеобразный: за последние столетия он настолько сросся с буддизмом, что порой сложно сказать, где заканчивается одна религия и начинается другая. Представители обеих религий молятся в одних и тех же храмах. А буддистские бодхисатвы зачастую столь же многоруки и многоголовы, как и индуистские боги.
Здесь же на площади Дурбар находится изображение Махакалы, божества устрашающего вида с острыми клыками и выпученными глазами. Для индуистов это одна из яростных ипостасей Шивы-разрушителя. Для буддистов Махакала – защитник монастырей и воплощение бодхисатвы сострадания Авалокитешвары. Кстати, лидер тибетских буддистов Далай-лама также считается одним из воплощений Авалокитешвары. Выходит что благообразный дедушка в очках, обладатель Нобелевской премии мира, и ужасный демон в короне из человеческих черепов – один и тот же персонаж.
Помимо чудесной площади Дурбар в Катманду находятся две впечатляющие буддистские святыни – священные ступы Будханат и Сваямбхунат. Поклониться им приезжают паломники со всего мира. Возле Будханата, одной из высочайших ступ в мире, вместе с тибетцами совершают простирания прекрасные молодые европейки. В их глазах религиозный восторг, и все так красиво и возвышенно. Это не в защитных фартуках ползать по грязным кварталам Лхасы! Впрочем, некоторые приезжие тибетцы и здесь игнорируют удобные чистенькие топчаны для простираний, а предпочитают ползти вокруг ступы на животе.
Паломники двигаются по часовой стрелке и старательно вращают молитвенные барабаны, выставленные в ряд. Считается, что один поворот такого барабана улучшает карму в той же степени, как прочтение 11 тысяч мантр.
За круговоротом верующих зорко наблюдают глаза Будды, изображенные на каждой из четырех граней увенчивающей ступу башенки. Четыре – по числу сторон света и элементов природы: воды, огня, воздуха и земли.
На дорожке появляется пожилой монах в оранжевом балахоне. Старика за руку поддерживает молодой тибетец. Монах – весьма уважаемая личность, вокруг него тут же собираются страждущие и, надеясь получить благословление, демонстрируют больные места. Старик никому не отказывает, благословляет всех желающих своими желтыми тапочками.
В западной части города возвышается на холме ступа Сваямбхунат. Этот холм почитался священным еще до появления буддизма в долине Катманду. Здесь проводились анимистские и шаманистские ритуалы. Сегодня же это еще одна Мекка тибетского буддизма. Единственная молитва возле ступы Сваямбхунат в 13 миллионов раз эффективнее, чем молитва совершенная где либо еще.
В святом месте поселились бесстыжие обезьяны. Визгами и беготней они отвлекают паломников от медитации, воруют поднесенное бодхисатвам зерно и швыряют в туристов кокосовой шелухой с крыш храмов.
Еще одна святыня Катманду, на этот раз индуистская, - храм Пашупатинат. Из самой Индии приходят сюда бродячие дервиши, садху, чтобы помедитировать в тени древних построек. Здесь же традиционно сжигают покойников и сбрасывают в реку Багмати их пепел. Ниже по течению, детишки намывают оставшиеся от мертвецов монеты, украшения и золотые зубы. Не самый благочестивый промысел, к тому же ребята постарше нередко отбирают у малышей всю добычу. Но покойники на малолетних мародеров не обижаются: смерть – это просто переход в новое тело, а жизнь – всего лишь шаг на пути из многих тысяч шагов.
В долине Катманду есть еще много других достопримечательностей. Например, Патан – столица одноименного княжества, впоследствии полностью поглощенного Катманду. В Патане есть своя площадь Дурбар и своя богиня Кумари, выходящая на работу лишь по праздникам (в прочее время это обычная девочка-школьница). Похоже выглядит и другой город-сателлит Бхактапур. Чудные пагоды и храмы, средневековые улочки, резные окна, сувенирные лавки из которых доносится популярная у туристов песня-мантра: «Ом мани падме хум. Ом мани падме хум…», и так до бесконечности. Одно и то же играет повсюду. Эту песню Юра слышал еще три года назад, когда впервые был в Непале. За несколько лет бесконечного прослушивания мантры можно сойти с ума или достигнуть просветления. Непальские торговцы ближе ко второму: счастливо улыбаются и предлагают приобрести вышитые на хлопке буддистские тангка, изображающие колесо жизни с шестью мирами, в которых обитают боги, полубоги, люди, животные, голодные духи и проклятые. Колесо держит в руках бог смерти Яма, и лишь просветленный Будда вырван из рокового цикла рождений и смертей.
