По Камбодже на велосипеде. Слово вступительное и Глава 1.
По Камбодже на велосипеде. Глава 2
По Камбодже на Велосипеде. Глава 3
По Камбодже на Велосипеде. Глава 4
По Камбодже на велосипеде. Глава 5. Дорога на Кратье
По Камбодже на Велосипеде. Глава 6. Дорога на Кратье 2
По Камбодже на Велосипеде. Глава 7. Кратье!
По Камбодже на Велосипеде. Глава 8. Дельфины в Кампи
По Камбодже на Велосипеде. Глава 9. Ночь в монастыре.
По Камбодже на Велосипеде. Глава 10.

День, потраченный на езду туда-сюда, утомил меня – не количеством километров, а их бессмысленностью. Хочется пить, есть и спать. Ноги гудят, как будто в них без моего ведома провели электрические провода.
Поэтому я очень радуюсь, когда получаю свой заветный угол, хотя на сей раз не в трапезной, а под ней. Под домом, между свай. Здесь есть что-то вроде широкой бамбуковой кровати, в изголовье которой, более менее отгораживая спальное место от «внешнего мира», стоит тяжелый шкаф. Наверху шкафа свалено неопрятной кучей всякое монашеское барахло — тетрадки, рыжие тряпки, свечки, москитные сетки, карандаши.
Главный монах немного говорит по-английски, и я, раскрыв свою уже потрепанную тетрадь, куда записываю все новые слова, немного отвечаю ему по-кхмерски. Молодые монахи, заботясь, зажигают свечи, приносят мне горячего чаю. Не в силах остановиться, я выпиваю, наверное, кружки три, постоянно доливая себе из старого алюминиевого чайника.
Монах рассказывает, что один русский останавливался тут на 3 дня. Меня это удивляет: все, кто уже имел опыт подобный опыт, утверждали, что больше, чем на одну ночь в ваты не пускают.

Я так устала, что засыпаю, как только голова касается подушки, но сплю нервно – не привыкла к такому открытому пространству вокруг.
Неожиданная волна непонятного беспокойства накрывает меня во сне. Я вздрагиваю – и резко сажусь. Меня ослепляет свет. Из-за света я слышу голос. Нет, это не Господь Бог пришёл проверить, как я устроилась, а вполне земной кхмер. На меня направлен густой луч фонаря.
Ничего не разбирая вокруг, я сгребаю наугад свои вещи и одеваюсь: ещё не хватало, чтобы кто-то увидел мои неприкрытые плечи. Хватаю свой маленький фонарь и начинаю светить в ответ.
Слабый луч выхватывает из темноты щетинистую голову, молодое лицо с широким сплюснутым носом, голый торс. На меня смотрит монах. На нем только оранжевое полотенце вокруг бедер, больше ничего. Он прикрывает глаза рукой от света и что-то спрашивает, спрашивает, спрашивает. Я ничего не понимаю. Мне дико хочется спать, и я пытаюсь прогнать его. «Кхнем дейк тыних!! Кхнем дейк!» — это я пытаюсь сказать – «Я здесь сплю! Я сплю!»
Он не уходит. Он со мной разговаривает.
Ладно, думаю, придется общаться.
Нашариваю свечку и зажигалку, выключаю фонарик, достаю свою заветную помощницу-тетрадку. Но не успеваю даже рта открыть, как монах вздрагивает, озираясь, и через секунду юркает в темноту. Кто-то спугнул его! Если он боится, значит, делает что-то запретное? Слышу неподалеку чьи-то шаги и пение. Когда звук удаляется, монах в полотенце появляется снова.
Лицо у него взволнованное. «Дейк!» — говорит он мне – «Спи!». Знаком показывает, чтобы я задула огонь, и исчезает.
Я лежу в темноте, но сон теперь не идёт. Мне тревожно, я боюсь, что монах придет опять. Или вообще кто-нибудь придет, когда я буду спать, и попытается обнимать меня, как в той пагоде. Предыдущая ночевка сделала из меня параноика.
Вокруг какой-то шорох и потрескивание – я нервно свечу в темноту. Кошка ходит по моему ложу. Путается в москитной сетке, прыгает на шкаф и обратно. «Киса» — умоляю я – «свали отсюда! И без тебя стремно». Я поёживаюсь в своем гнезде из простыни и шмоток. Кошка охотится. Ловит тараканов и поедает их с едва различимым хрустом.
Я хочу спать, но мне не заснуть. И чем больше я не сплю, тем сильнее страх – меня обступает живая темнота. Заставляю себя закрывать глаза, но выдерживаю лишь пару минут. Стоит смежить веки – обостряется слух. Я слышу каждый шорох, каждый кошачий шаг, каждое легкое движение москитной сетки на посвистывающем ветру.

Вылезаю из своей постели и отправляюсь бродить вокруг монастыря. Надо мной –, огромное, дышащее, черное небо, бесконечно далекие миллиарды звезд. Я брожу под этим куполом, задрав голову. Хрупкие листья шуршат под моими ногами: в Камбодже сухой сезон.
Я надеялась, что прогулка сморит меня, но когда снова залезаю в постель, убеждаюсь в обратном. Мне снова страшно, и снова сон не идет.
Тут я первый раз за всё путешествие вспоминаю о наличии в моем рюкзаке электронной книжки. Вооружившись фонариком, начинаю читать детское произведение про индейцев, которым, помню, упивалась лет в 10. «Харка – сын вождя», надеюсь, что ты меня сморишь и я, наконец, засну.

Сквозь чтение я снова слышу шаги и резко поднимаю фонарик.
Передо мной стоит тот самый монах.
Он протягивает мне кружку, полную непонятной чёрной жидкости. Её поверхность кипит довольно крупными пузырями. Нюхаю – кола. Я не пью колу уже больше двух лет – и вкус-то забыла. Не знаю, что делать с этой кружкой, как отказаться повежливей.
Пока я раздумываю, монах уходит.
Тут, глянув внимательней, я замечаю, что со дна кружки вместе с пузырьками поднимаются какие-то белые хлопья.
На мое счастье, кружка прозрачная (как для пива), и я поднимаю её вверх, заглядывая под дно.
Таблетка!

Мне становится как-то не по себе.
Я, конечно, не пью. Хорошо, что это кола, а не чай. Чай я бы и разглядывать не стала.
(Что это было – я так никогда и не узнаю. Хотя позже на этот счет у меня появится теория: возможно, монах, заметив мои ночные бдения, гуляния и чтения, просто решил бабахнуть в колу снотворного, чтобы я, наконец, успокоилась и отрубилась).
Затискиваю кружку в угол.

Вновь сворачиваюсь калачиком и насильственно пытаюсь уснуть, но кошка всё ещё не наелась тараканами и продолжает вести свою активную ночную жизнь.

Через некоторое время возвращается монах: «Выпила?»
Мотаю головой. Говорю – не пью колу, спасибо.
Монах уходит, теперь уже насовсем, я долго лежу и всё ещё боюсь чего-то, но через некоторое время забываюсь беспокойно-дерганым сном.
Без сновидений.