Хотите увидеть гору Азазель? Вот она — чертова гора.
Нет, на самом деле она совсем не такая черная Просто вокруг – тьма египетская. Точнее, тьма иудейская, ибо мы находимся в Иудейской пустыне.
Честно говоря, я думала, что сезон походов уже закрыт до осени. Летом, в жару, по пустыне не погуляешь. Но ночной поход решает эту проблему, так что я не удержалась. В Мар Сабу так просто не попасть, а группы собирают не каждый день
Собрались мы для похода у поселка Кедар Даром. Пока все подтянулись, у меня было время оглядеться при свете уходящего дня.
Вот поселок Кедар с четко очерченными границами.
Перед ним – раскопки.
Правее бедуинское поселение. Какие – то времянки, козы. Осел, который пасется у стоянки, скорее всего, их достояние.
Левее Маале Адумим.
За ним Иерусалим, Вифлеем. Солнце садится.
Еще ниже.
Мы выходим. Хотя солнца уже нет, но все еще жарко и светло.
Да и пустыня оказалась не такой уж пустой. Где-то вдалеке слышится глухой лай. Пытаюсь сообразить, кто же это: лиса или ? Вопрос разрешается сам собой, на горе мы видим собак.
Чуть дальше – отара овец и еще один бедуинский лагерь.
Еще пара километров, и мы уже наедине с пустыней. В полной тишине в сгущающейся тьме, мы бредем по тропе, спотыкаясь о камни.
Нам обещали полную луну, которая осветит наш путь. Насчет полной луны я сомневалась, так полнолуние было неделю назад. Но хоть какая-то луна должна быть? Луны нет.
Темноту, кажется можно потрогать руками. Звезды видны, как в планетарии. Кажется мне, что я даже линии вижу, соединяющие созвездия. Редкие пятна света от наших фонариков темноту почти не разгоняют.
Только слышится шуршание камней, скатывающихся из-под ног. Из-за этих мелких камней я то и дело поскальзываюсь. Кто бы мог подумать, что в пустыне так скользко?
Один привал, и вот, мы уже на вершине чертовой горы, ныне называемой Мунтар.
Смотрим на сияющий огнями Иерусалим.
Вид, как из самолета. А огоньки с востока — это уже Иордания. Сверху нам подмигивают звезды. А прямо под ногами – остатки церкви 5го века.
Интересно, как называлась эта церковь? Ведь не Азазель же, в честь же козла отпущения? Ну да Азазель — это не черт, а эз азель –козел исчезающий, он же отпущенный. Впрочем, не факт. Вспомните черта: борода, рога, копыта. Да что там копыта, ноги козлиные. Никого не напоминает?
А знаете, зачем отпускали козла? В далекие времена первого храма, в судный день в Иерусалимский храм приводили 2-х идеально -белых козлов. Одного приносили в жертву прямо в храме. А на другого возлагали все грехи еврейского народа. И уводили в пустыню. А ходить в судный день много нельзя. Поэтому вдоль дороги от Храма к горе стояли люди. И вели козла, передавая один другому. Так что тот, кто приводил его и сбрасывал с горы, делал это уже в полутьме.
Археологи не нашли на горе никаких следов: костей и прочего. Что и не удивительно. Их ведь не убивали, а скидывали. Гора тут не очень крутая, не скалы. Его скинули, он покувыркался, встал на ноги и пошел себе. Растворился во тьме. Исчез козел, взяв с собой все грехи всего народа.
Если кому нужны подробности, все описано в Ветхом завете, книга Левит, глава 16.
А мы сидели и рассуждали о Боге, черте и еврейской традиции. О судьбе козла и о том, почему Савва Освященный поставил здесь церковь.
Пока мы сидели, появилась луна, огромная, красная и не полная.
Когда мы тронулись, она уже была ослепительно белой.
Не могу сказать, сколько мы шли, время в пустыне течет по своим законам. Скажем так: мы шли, пока не увидели одинокий огонек на горе. Это лампада, которая горит всю ночь в монастыре, а значит, перед нами Мар Саба.
Вглядываюсь во тьму. Не видно ни зги, а в голове звучат строки Ахматовой. Кстати, так и не вспомнила, откуда.
И вот из мрака встает одна
Еще чернее, чем темнота,
Но мне понятен ее язык, —
Он как пустыня и прям и дик,
И вот другая — еще черней,
Но что нас связывает с ней.
Выбрав широкий, относительно ровный уступ, мы располагаемся на ночлег.
С первыми лучами солнца я слышу сквозь сон звон колокола. Приоткрываю глаза, еще нет пяти утра. Посплю еще немного.
Рассвет я проспала, хоть и встала в полшестого. Но зато с утра меня ждала вот такая картина.
И я просто сидела и смотрела. И вы посмотрите, а про монастырь я расскажу в другой раз, как только разберусь с Лондоном.
