Путешествуя по Индии, мы с Анной часто размышляли, почему индийцы такие. Почему смотрят на нас, как на недостижимых по достатку Белых людей, почему наивно, по-детски иногда пытаются обмануть, и, видя, что их раскусили, также по-детски обижаются, почему живут в нищете и ничего не делают для того, чтоб изменить свое положение? Анна решила, что все дело в кастовости. Я же добавляла, что дело в кастовости и привычке, потому как касты в Индии отменили чуть ли не полвека назад, а жизнь индийцев ни на йоту не изменилась. Тем не менее, мы условно разделили их на три касты, так же условно, обозвав их высшей, средней и низшей (они же - богатые, небогатые и бедные). Впрочем, наша условность была опять же условной, потому как сами индийцы межкастовые границы продолжали усердно соблюдать. Основная их масса, по нашим наблюдениям, относилась к низшей касте, процентов 40 – к средней и лишь один процент - к высшей.

С высшей кастой, то бишь индийской интеллигенцией и к ней себя причислявшей, мы общались из-за ее малочисленности редко, но зато наиболее результативно. Интеллигенция носила белые одежды (мужчины) и яркие дорогие сари (женщины), часто мылась, ездила на машинах и мотоциклах, вела себя тихо, скромно и учтиво и появлялась на нашем жизненном пути только в тех случаях, когда ее помощь была действительно необходима. Ее дети учились в хороших школах, в которые их привозили на автобусах, и одевались в чистую красивую разноцветную форму. Психика представителей высшей касты была нежной, и дабы ее не травмировать и не любоваться на все индийские ужасы, например, в Дели они отделились от остального города и поселились в своем «районе» под названием Новый Дели, со временем разросшимся до размеров приличной части мегаполиса. Тем не менее, особого богатства дворцов магараджей у этих людей мы не обнаружили.

Как-то раз в Джайпуре нам удалось побывать в доме одного представительного индийца. Индиец жил в центре города, а мы, не ведая об этом, осматривали росписи стен его апартаментов с изображениями разных богов. У стен стояли мотоцикл и два автомобиля. Дело происходило вечером, тьма сгустилась над городом, и кто-то из нас случайно на что-то наступил. Под вопли сигнализации всех трех транспортных средств представительный индиец выскочил на улицу. Увидев нас, он впечатлился, а когда Анна сказала ему, что мы интересуемся индуизмом, впечатлился еще больше, пригласил нас в дом и пообещал показать картинки с портретами индийских небожителей. Дом был двухэтажным, фамильным, доставшимся ему от дедушек. В нем было 15 комнат. Сейчас часть из них были нежилыми, а в остальных обитали хозяин с семьей, его мать, сестра, дядя, двоюродный брат и прочие родственники. В комнаты мы поднимались по старой крутой каменной лестнице, света не было, и хозяин освещал наш путь фонариком. Наконец, мы вошли в гостиную и… обомлели! В гостиной почти не было мебели, а та, что стояла, была очень старой и обшарпанной. Ремонт здесь не делался, наверно, все 150 лет существования дома, облезлые, с осыпавшейся штукатуркой стены украшали не краска и обои, а все та же старинная потухшая роспись, которую мы лицезрели снаружи, кое-где висели вырезанные из журналов портреты богов, саморучно вставленные в рамки. На полу лежал облезлый ковер. А у стены стоял диван, пребывавшей примерно в том же состоянии, как наша мебель, свозимая с глаз долой на дачу после приобретения чего-нибудь приличного. Спать на кроватях в Индии, видимо, было не принято, поэтому посреди комнаты на полу был застелен матрац, на нем возлежала и смотрела телевизор мать хозяина. Рядом за низким столиком его старшая дочь учила уроки.

Индийцы – народ гостеприимный. Родственники хозяина тут же застелили диван пледом и предложили нам сесть. Его сыновья, три-четыре мальчика разных возрастов, принесли картинки с изображениями индуистских богов, а сам он рассказал нам, кто есть кто. Общались мы около часа и убедились, что хозяин дома – действительно один из самых богатых людей города!..

Представители высшей касты нам помогали всегда. Уже потом мы поняли, что бескорыстно помочь белому человеку для них было не просто должным, а очень почетным делом. Но чаще всего мы общались со средней кастой. Сюда мы отнесли многочисленных рикш, торговцев, отельных служащих, людей, желавших уже не бескорыстно, а за деньги куда-нибудь нас отвести и что-нибудь показать, и прочих подобных деятелей.

Эти товарищи делились на две категории – пребывавшие ВНЕ работы и пребывавшие НА работе. Тех, которые были ВНЕ работы, мы обычно встречали обозревавшими разные достопримечательности.

Как ни странно, белых туристов в Индии были считанные единицы, а туристок и того меньше, поэтому представители средней касты на нас реагировали примерно, как на инопланетянок – не кидались, не приставали, но смотрели, открыв рты, а потом просили сфотографироваться с ними на память на их же фотоаппараты. Так мы перефотографировались с пол-Индии, а в Кутб-Минаре и на пляже в Гоа я, вообще, пошла по рукам!

Те же, которые были НА работе, активно пытались с нами знакомиться, как с деньгадержательницами. Знакомство всегда начиналось с одних и тех же вопросов. 1. Привет! 2. Как дела? 3. Откуда Вы? 4. Кем работаете? 5. Замужем? 6. Есть ли бой-френд? – спрашивали индийцы, культурно по-индийски обращаясь к нам «мадам» или «мэм». (Впрочем, 5 и 6 интересовало их не всегда). Дальше следовали всякие предложения что-нибудь у них купить или посмотреть. В этом, в общем, их работа и заключалась.

Впрочем, иногда мы лицезрели индийцев средней касты и за другим общественно полезным трудом, например, глубокомысленным маханием метлой по пыльному асфальту, медитирующей стрижкой кустов или вдумчивой прополкой малочисленных газонов. Но особенно нас умиляло использование женского труда. Здесь маханием метлой дело не ограничивалось. Женщин использовали на земляных и строительных работах. Очень часто мы наблюдали такую картину: посреди улицы вырыта траншея, в ней стоит индийский мужчина, а к нему по очереди подходят женщины в пыльных и невзрачных сари, с подносами. В эти подносы наш герой сваливает грунт или кирпичи, они водружают их на головы и уносят, куда требуется. Потом возвращаются, и все начинается заново!

Еще во многих городах мы видели, так называемые, лавочки спецназначения. Как и в прочих, торговых, в них не было дверей, и прямо-таки на свежем воздухе, на глазах у всего честного народа мужчинам подручными средствами в них брили бороды (типа, парикмахерские), а женщины в других шили на швейных машинках какие-то вещи (типа, ателье)!

Представители средней касты в большинстве своем одевались скромно. Женщины носили простенькие, не всегда первой свежести сари, мужчины – дешевые брюки (только не джинсы), рубашки и свитеры. Костюмы на улице были редкостью. Понятие этикета у этих индийцев было своеобразным. К примеру, не за пределами хорошего тона считалось икать и плеваться в присутствии других. Сие зачастую творили даже хозяева гостиниц во время наших с ними переговоров!

Что же касается индийцев низшей касты, то, когда еще до поездки мне говорили, что средний заработок жителя Индии в месяц составляет 10 долларов, я не верила. Но теперь, столкнувшись с массой сидевших в пыли у дорог босоногих оборванных мужчин, голых немытых черноглазых малышей и их 13-летних, едва оформившихся мамашек, я поняла, что эти люди про 10 долларов даже не слышали. Нет, у них не было печального страждущего вида, обычно индийские нищие улыбались, весело что-то кричали друг другу, но почему-то мне было их всегда гораздо жальче наших отечественных. Быть может, потому что они относились к жизни с известной философией; как говорила Анна, отрабатывали свою карму, а потому и жили беспрекословно в тех условиях, которые преподносила им судьба.

Их районы чувствовались издалека. Именно чувствовались! Тот самый «индийский» запах, который я услышала в наше первое индийское утро, как раз был запахом нищих кварталов. Сначала всегда появлялся он, а потом за очередным поворотом возникал невообразимый хаос из палаток и сараев, сложенных из картонных коробок и ящиков. Они сверху и по бокам, словно мыльные пузыри, лепились один к другому, заполняли огромные пространства, взбирались на горки, спускались в ложбинки, а над ними висел невыносимый смог от костров, на которых «неприкасаемые» пекли лепешки и жарили батат. Однажды я попала в такое «городище». Я шла по его нескончаемой улице, затаив дыхание, сдерживая его, насколько хватало сил, чтобы не вдохнуть полными легкими этот запах. Я смотрела из-за приоткрытых пологов палаток, продранных в нескольких местах, на видневшийся немудреный «домашний» скарб этих людей – старые кровати, столы, разбросанную на полу вперемешку с гнилыми фруктовыми корками посуду. А они, сидевшие у входов в свои дома, смотрели на меня - без зависти, без злобы, без любви, просто смотрели…

Стоит ли говорить о нарядах этих индийцев? Одеждой их назвать было трудно. Самым важным и драгоценным атрибутом считалось одеяло, пусть старое, рваное, грязное, но согревавшее холодной зимней ночью. По ночам индийцы мерзли (температура в январе в Дели опускалась до плюс десяти градусов). А ночевали они не всегда в своих хижинах, они могли ночевать, где угодно. На асфальте, например. Очень часто, особенно по утрам, даже в центрах городов, то здесь, то там, в самых непредвиденных местах мы наблюдали таких товарищей. От холода они обычно укутывались в одеяла с головой, а ноги оставляли голыми, и внешне являли собой копии наших российских трупов, дожидавшихся приезда спецтранспорта. В первое время я от таких картин то и дело вздрагивала.

Впрочем, и днем представители низшей индийской касты не всегда сидели дома без дела, они тоже работали. Как-то раз в центре города мы остановились, чтобы купить сока и воды. Ко мне подошла старая нищая бабушка и жестами показала, что хочет есть. Я дала ей пять рупий. Тут же вокруг образовалась толпа. Все тянули ко мне руки, что-то кричали, галдели, хватали. Одна девочка бежала за мной до машины и не отстала до тех пор, пока тоже не получила монетку.

Тем не менее, несмотря на явные различия, было нечто общее, что объединяло представителей всех индийских каст. Этим общим они гордились, и, наверное, именно ОНО составляло ту самую самобытную уникальную жилку, из-за которой индийцы были именно индийцами. Общими были религия, музыка и обычаи.

Официально считается, что 83 процента индийцев исповедуют индуизм. На долю оставшихся приходятся буддизм, ислам, сикхизм и прочие религии. А 83 процента искренне верят, что где-то на небесах живут и не бедствуют Шива, Вишну, Брахма, слоноподобный покровитель путешественников Ганеша и их многочисленные жены и родственники. 83 процента строят храмы, ходят в них молиться, надеются, что в будущей жизни реинкарнируются в кого-нибудь светлого, и не едят говядину. Как результат, бесхозные священные коровы с необычайно огромными колоритными рогами бродят по городским улицам. Их никто не гоняет, но и особого внимания на них не обращают. На разделительных полосах дорог для них оборудуют специальные загоны, где извечно голодные, тощие, с выступающими ребрами они щиплют жухлую траву. Коров не кормят, индийцам самим обычно есть нечего, поэтому пасутся они в основном на помойках. Очень часто во многих индийских городах мы видели одну и ту же картину: стоит корова и подбирает скорлупу от разбитых яиц или жует газету…

До нашего путешествия мне всегда казалось, что в Индии все (ну, или почти все), как в кино, должны петь и танцевать. Большое заблуждение! Национальные индийские песни за все время нашего странствия мы слышали только по телевизору и в специальных туристических ресторанах. А повседневная индийская музыка, было похоже, уже давно изменилась и обрела современный эстрадный облик. Зато слушали ее повсеместно! Как-то раз наш водитель машины спросил разрешения включить «настоящую индийскую музыку». Разрешение он получил, музыка заиграла, и тут я просто обомлела! Это был чистый плагиат с «Рикки и Повери», исполнявшийся на хинди. «Это же итальянская музыка!» - попыталась поспорить я. «Нет, индийская!» - гордо ответил водитель. Индийцы искренне и честно полагают, что все, что есть у них в стране музыкального, – это их!

Что же касается обычаев, то едва мы приехали в Индию, как обратили внимание сразу на два. И оба они были связаны с внешним видом индианок. Первый обычай – рисовать над переносицей пятно. Бывает оно только коричневого цвета, и рисуют его себе только замужние женщины. Второй обычай – красить маленьким, в том числе месячным девочкам глаза. Их густо обводят черным цветом - считается, что в краске содержится что-то полезное. В любом случае, смотрится очень выразительно!