Многие утверждают, что очень важно понимать, чувствовать или прочитывать сигналы, которые тебе посылает жизнь или обстоятельства. Да, наверное, в этом есть своя правда. Но когда ты расслабленный, беспечный и предоставил действовать другому человеку, в тебе все успокаивается и затихает острота наблюдателя и исследователя. Наш французский друг Марк, который любезно откликнулся на моё желание посетить несколько деревушек в Провансе, приготовил и свои сюрпризы, которые приоткрывал перед нами, как страницы красиво иллюстрированной книги. И мы не знали, какой сюжет будет разворачиваться далее. Он оказался большим эстетом, и как бы исподволь, направляя свой объектив в сторону заключительного апофеоза, подсказывал о том, что нас ждёт впереди. Но мой разум молчал...И только теперь, просматривая фотографии я с неописуемым восторгом увидела эти знаки на горизонте!

Итак, покинув небольшое селение Со с его нескончаемыми полями лаванды,Столица лаванды Со мы направились «покорять» очень необычную гору Мон Ванту (Mont Ventoux). Возвышаясь на высоте 1912 метров, гора Ванту узнаваема издалека до ста километров по кругу. Теперь то я понимаю, что Ванту не перепутать ни с какой другой горой. Она, безусловно, является символом Прованса и имеет несколько названий — «Гигант Прованса», «Лысая гора» и «Ветреная гора».
Гора Ванту геологически является частью Альп, но считается отдельной горой в связи с отсутствием рядом вершин аналогичной высоты. Она стоит особняком на севере области Luberon. Вершина горы покрыта голым известняком без растительности и деревьев, что делает ее абсолютно бесплодной. Но какая мощная сила притяжения исходит от неё!
Она манит всех любителей горных высот, спортивных достижений и головокружительных панорамных видов!

Перед вершиной обустроена небольшая парковка. Выйдя из машины, я ещё не понимаю всех сюрпризов, которые таит в себе гора. В начале сильный ветер, задерживающий наше продвижение вперёд и вверх меня не очень беспокоит, да и температура воздуха, опустившаяся с 37° жары до 16° бодрит. Однако со временем нахождения здесь это может принести некоторый дискомфорт. Одно радует, что мы находимся сейчас в прекрасных условиях и гора приняла нас!

Как следует из названия (по-французски venteux означает ветер), на вершине горы ветер дует со скоростью более 90 км/ч 240 дней в году и дорога перед вершиной часто закрыта из-за сильного ветра. Информационные стенды, установленные на горе, сообщают, что во время мистраля регистрируются скорости ветра до 320 км/ч.

Вот он, знаменитый «лунный» пейзаж, практически всегда продуваемый сильными ветрами.

Здесь всегда холодно и кстати, знаете как узнать изменяющуюся температуру воздуха в зависимости от высоты подъема? Каждые сто метров вверх происходит уменьшение на 1°. Может быть так происходит не всегда? но в данном случае было безошибочно)))

Сейчас Мон-Ванту известна не только, как часть национального биосферного заповедника под охраной ЮНЕСКО и самая высокая точка Прованса, на которой расположена известная метеорологическая обсерватория, но и как конечный пункт знаменитой велогонки Тур де Франс. Вьющееся вокруг горы идеальное дорожное полотно становится последним этапом, который преодолевают спортсмены. Долгожданная финишная черта ждет их на самой вершине.
В 1967 году на подъёме на Ванту из-за употребления допинга скончался легендарный британский велогонщик Том Симпсон. Здесь установлен в честь него памятник.

С вершины открывается потрясающий вид на хвойные леса, находящиеся внизу у ее подножья.
.

Но совершенно фантастическая панорама горной гряды Дантель-де-Монмирай завораживает и впечатляет своими красками!
.

А ещё у горы есть истории, уходящие в античные времена и средневековье. Одну из этих историй, ввиду её актуальности мне хочется сохранить здесь. Первое официально зарегистрированное восхождение совершил Франческо Петрарка, взошедший на вершину 26 апреля 1336 года со своим братом.

...Прошло десять лет со дня знакомства с Лаурой. Провел их Петрарка не только в тоске и любовных страданиях, как это можно было бы подумать, судя только по его сонетам, в которых он, словно тень, следует за своей возлюбленной. На самом деле эти годы провел он в неустанных трудах, лихорадочно строя свое будущее, и именно они, тридцатые годы, определили весь круг интересов последующих лет его жизни. Вот, например, день не менее важный, чем тот, когда Петрарка встретил Лауру, и тоже апрельский, ибо по какой-то странной причуде судьбы все необыкновенные события приносил ему апрель. В 1336 году, с 24 по 26 апреля, тридцатидвухлетний поэт вместе с братом Джерардо совершил восхождение на гору Мон Ванту, Mons Ventosus, то есть Ветреную гору, близ Авиньона. Это свое приключение не тела, а духа он описал в латинском письме к приятелю Дионисио да Борго Сансельполькро из ордена блаженного Августина, и письмо это является одним из наиболее волнующих человеческих документов.
«На самую высокую в этих местах гору, справедливо называемую Ветреной, взобрался я вчера, ведомый единственно желанием увидеть столь высокую вершину. Путешествие это уже давно занимало мой ум, ибо, как тебе известно, я с детских лет живу в этих краях, куда меня забросила управляющая человеком судьба. Гора эта видна издалека и видна отовсюду, она всегда перед глазами. И вот я решил совершить то, о чем непрестанно думал, тем более что накануне, читая Ливия, случайно наткнулся на то место, где говорится о том, как Филипп Македонский, царь, воевавший с римлянами, взбирается на фессалийскую гору Эмо, с вершины которой, как гласит молва, видно два моря — Адриатическое и Черное. И я подумал, что в таком намерении обыкновенного юноши нет ничего зазорного, если даже престарелому царю оно не показалось чем-то недостойным.
Я стал подыскивать себе спутника. Трудно поверить, но никто из моих друзей не показался мне для этого пригодным. Даже среди близких людей редко встречается полное совпадение желаний и привычек. Этот праздный, тот чересчур осторожный; этот медлительный, тот слишком быстрый; этот грустный, тот не в меру веселый; этот глуповат, тот толковее, чем мне бы хотелось; этот отпугивает своей молчаливостью, тот несусветный болтун; этот неповоротлив и грузен, тот худ и немощен; в одном неприятно равнодушное любопытство, в другом — чрезмерное усердие. Все эти недостатки, хотя и неприятные, легко перенести дома, ибо чего не вытерпит любовь, но в пути они слишком обременительны. В конце концов я рассказал о своих заботах младшему брату, которого ты хорошо знаешь. Для него не могло быть большей радости, чем помочь мне, и он с благодарностью был мне и братом и другом.
В назначенный день мы вышли из дому и под вечер были уже в Малосене: эта местность лежит у подножия горы с северной стороны. Здесь мы провели день и только сегодня с несколькими слугами, не без труда, взошли на гору, представляющую собой отвесное и почти недоступное нагромождение скал. Но хорошо сказал поэт:
...труд неустанный все победил...

Нашему восхождению благоприятствовал длинный день, прозрачный воздух, твердость духа, сила и ловкость тела, а единственным препятствием была природа. В одном из ущелий нам повстречался старик пастух, который пытался отговорить нас от дальнейшего путешествия, уверяя, что пятьдесят лет тому назад с таким же юношеским запалом он взобрался на самую высокую вершину, но ничего оттуда не вынес, кроме сожаления, что зря потратил время, да еще изорвал одежду и поцарапал тело о колючки и острые камни; ни до своего путешествия, ни после него никогда он не слышал, чтоб кто-либо еще осмелился на нечто подобное. От его слов — ведь юношеский разум не доверяет предостережениям — наперекор запрету еще сильнее окрепло стремление свершить задуманное. Наконец, убедившись, что все его доводы напрасны, старик некоторое время шел впереди нас, чтоб показать среди скал крутую тропинку, а отстав, еще долго напутствовал нас своими стонами и жалобами.
Мы оставили у него все то из одежды и других вещей, что в дальнейшем могло стать нам в тягость, и быстрым шагом двинулись в путь. Но, как это обычно бывает, после чрезмерного усилия наступает усталость, и вскоре подле одной из скал мы устроили привал. Потом мы снова двинулись в путь, но уже шли не так быстро, особенно я ступал совсем спокойным шагом. Мой брат, чтоб сократить себе путь, стал взбираться наверх по самому гребню скалы, я же, более слабый, свернул вниз, а когда он звал меня, показывая, как идти напрямик, я отвечал, что рассчитываю на другом склоне найти менее крутой путь, и не боюсь сделать крюк, лишь бы дорога была ровнее. Этим оправданием я прикрывал свою леность, и, когда брат был уже высоко, я все еще брел внизу. Однако более пологого пути так и не нашел, лишь удлинилась дорога и понапрасну расходовались силы.
Наконец мне надоело кружить и петлять, и я решил взбираться наверх напрямик и таким образом попал к брату, которого снизу не мог увидеть. Он успел поддержать свои силы длительным отдыхом, я же был усталым и раздраженным. Некоторое время мы шли нога в ногу. Но как только покинули эту возвышенность, я забыл о своих недавних блужданиях, снова спустился вниз и снова, в поисках более легкого пути, обошел несколько долин, путь был мучительным и долгим. Я все надеялся уклониться от утомительного восхождения на гору, однако естественного порядка вещей изменить нельзя, и еще ни одно тело, спускаясь вниз, не поднималось вверх. Брат смеялся, когда, словно бы назло, за несколько часов я раза три или четыре проделал это.
Брат непрестанно посмеивался надо мной, и я спрятался от него в какой-то долине. Там, перескакивая быстрой мыслью от обыденного к нетленному, примерно в таких или похожих словах ругал самого себя: все то, что ты сегодня многократно испытал, взбираясь на эту гору, не раз случалось с тобой и происходит со многими другими в погоне за счастливой жизнью, но человеку это нелегко заметить, ибо ему дано увидеть движения только тела, движения же души сокрыты и не подвластны его зрению. Жизнь, которую мы называем счастливой, лежит на вершинах, и к ней, как говорят, ведет крутая дорога. Ее преграждает немало возвышенностей, и от добродетели к добродетели нужно подниматься по крутым ступеням, а на самой вершине все кончается, эта черта — цель нашего странствия. Все хотят туда попасть, но, как говорит Назон: «Мало просто хотеть — добивайся, стремись...»

Ты, говорил я себе, несомненно, не только хочешь, но и стремишься. Так что же тебя задерживает? Вероятно, не что иное, как дорога, такая ровная дорога, через низменные земные желания и по виду такая удобная. После долгих блужданий, устав под бременем плохо распределенных усилий, ты вынужден будешь либо взбираться к вершинам этой счастливой жизни, либо остаться праздно лежащим в юдоли грехов, но, если — страшно такое пророчить! — тебя застанут там тьма и тень смерти, ты будешь обречен на вечную ночь и вечные муки.
Эти мысли — как это ни кажется невероятным — придали телу и душе моей силы для дальнейших странствий. Самую высокую вершину этой горы жители лесов — почему, не ведаю — называют «Сынком», возможно, это иносказание, ибо она выглядит, скорее, отцом всех окружающих гор. На этой вершине оказалась маленькая ровная площадка, где мы наконец смогли отдохнуть. Но тут, завороженный какой-то удивительной прозрачностью воздуха и грандиозностью открывшегося передо мной вида, я остановился как вкопанный. Гляжу: тучи у меня под ногами. Теперь уже и Афон и Олимп кажутся мне не такими необыкновенными, ибо то, что я о них слышал и читал, сам вижу теперь, стоя на менее прославленной горе.
Я обратил свой взор в сторону Италии, куда всегда устремлена моя душа. Даже заснеженные и покрытые льдом Альпы, через которые, если верить преданиям, прошел некогда смертельный враг Рима Ганнибал, разрушая уксусом скалы, эти самые Альпы, такие далекие, показались мне сейчас совсем близкими. Признаюсь, я вздохнул, когда итальянское небо открылось скорее душе моей, чем взору, и меня охватило неистребимое желание снова увидеть друзей и отчизну, но одновременно я упрекал себя за эту недостойную мужчины слабость, хотя и то и другое могло быть оправдано и подтверждено великими примерами...

Вот такая, необыкновенно красивая и поэтичная стала для меня гора Ванту, словно связующая нить между небом и землёй.
Слова большой благодарности Марку и его желанию наполнить наш мир смыслом и радостью! А также за некоторые прекрасные фотографии.