Если високосный год оставил тебя с пустой кредиткой, в депрессии, с болями в пояснице, а еще ребенок плохо себя ведет, не тяни, послушай, наконец, жену, навешай лапши на работе, договорись с бабушкой и купи уже билет на самолет. И не абы куда, а туда, где тебе хорошо.
"Ты дурак?" — скажешь ты.
Наверное, да. Но как тебе объяснить, что трамвай от Козвей-бея до Централа — лучшее средство от хандры? Ну и что, что всю ночь в самолете не спал. Да, колени упираются, у меня рост большой и в трамвае головой задеваешь о потолок, а ты иди на второй этаж того самого трамвая, сядь спереди и смотри отвесно, как прямо перед носом меняется вся твоя жизнь.
И неизвестно еще, откроется окно или нет, вроде жарко, а папа всегда говорил, что сквозняк — это раз и готово, но оно поддается, и твой локоть уже торчит наружу, и снизу машет китаец, и ты счастлив, несмотря на ветер в ушах. Ну и что, если заболею, но ведь это никогда больше не повторится, прости, пап.
Это ведь там горячие суньлуньбао запивают ледяным цингтао, пока одинаковые тети толкают тележки с дим-самами по очередному чхачхатхэну.
— Посуда жирная, нет?
Конечно, да. А какая она должна быть? Поверь, ты не хочешь знать, сколько миллионов китайцев здесь отобедало, давай лучше еще супчику, а? Посмотри, рядом сидит англичанин, дочку забрал из школы, неужели ты думаешь, он ее гадостью накормит. Ткни пальцем в картинку и ешь, не бойся, пусть жирная.
Повар рубит начинку уже двадцать, тридцать лет, а глаза все так же в пол, только работа, только помыть поднос и вылить остатки мыльной жижи на улицу, где в пяти метрах сижу я и хватаю ртом воздух — булочка со свининой уж больно горяча, но меня в детстве научили рот прикрывать. Спасибо, Чарли, на твоем месте должен был быть я.
Не понимаю, три года здесь не был, вроде не мало, но как вчера уехал. Цимшацуй, родной мой, я по тебе скучал не меньше, чем по Яуматею, но не пройду я в этот раз по твоей Натан-роуд, не успеваю просто. Рисовые шарики съем на Монгкоке, пойми правильно, я ребенку нефритового дракона обещал привезти.
— Ты же меня убьешь, если я с тобой не поеду?
Это она про скачки. Не убью, конечно, но недоволен буду. Да и как я один поеду, у меня рука тяжелая, куда бы не поставил, ни одна лошадь до финиша не дойдет. Десятый номер? Ты с ума сошла, он же ногу подворачивает. Как, десятый выиграл?Ладно, новичкам везет, все равно ты в лошадях не разбираешься. Зря я тебя с собой взял. Поехали домой, завтра в Макао же.
— Ты знаешь, мне кажется я готов.
— К чему?
Всегда хотел татуировку дракона, где, как не здесь ее делать. Сделаю на пол-спины и чтобы на плечо заглядывал. С таким сам черт не страшен.
— Дурака не валяй.
Ладно, дай хотя бы кружку из Старбакса на память взять.
Крутится колесо обозрения, и мы вместе с ним. Шеньвань, подожди, сейчас еще кружок и я снова тебя увижу, твои дорожные указатели с непривычным красным шрифтом, западным рынком и твоими пахучими сушеной снедью улицами. Твои продавцы не знают, что такое "metro", но зато разбираются в морских огурцах. Дай мне еще пару дней и я тоже начну в них разбираться, но у нас по плану торговый центр, а там всего полчаса до головной боли.
Ты же специально с погодой так делаешь, да? Чтобы я снова и снова возвращался и ждал, когда уже рассеется твоя бесконечная дымка. А пока ты взмываешь со мной ввысь, где топоры твоих башен вонзаются в облака, где я сам трогаю их руками и краем глаза вижу, что солнце ждет, пока я слечу обратно эти сто этажей и пойду дальше.
И пойду. И приду в твой центральный парк, туда, где в понедельник можно сыграть свадьбу и послушать, как поют твои птицы, а рядом старики смешат тебя своим стариковским тай-чи и мечтают, наверное, о безумном супе конжи с креветкой. Сяду на твою лавочку, достану яблоко и подумаю о чем-нибудь хорошем, например, о том, что на башне банка Китая не мешало бы помыть окна.
