Монашеская республика Афон. Ч 11. В монастыре
Час пролетает как минута. Служба заканчивается. Монахи и паломники выходят из собора. Сейчас должны отвориться ворота трапезной, которая всегда напротив собора. Улавливаю в смешанной толпе обрывки русской речи и стараюсь подойти поближе. Приехавший вместе с нами мальчик Саша отводит в сторону молодого монаха. Успеваю различить.
— …а мама твоя…
— Передай, всё нормально.
Мимо меня чёрной тенью скользит отец Нектарий, с которым я успел познакомиться до начала вечерни, но разговор тогда как-то не пошёл. В Москве мне представлялось, что в монастыре можно приблизившись к монаху бесконечно говорить за жизнь, получая наставления. На самом деле это не так, они всегда заняты, у каждого есть свои обязанности. Порой бывает, что один монах выполняет несколько работ, поэтому монастыри вынуждены принимать на работу мирян. Но грешное любопытство толкает меня на общение. Понимаю, что вопрос к отцу Нектарию не должен быть из серии, поменяет ли дядя Вася свою трёшку в Отрадном на две однушки.

— Батюшка, скажите, что ждёт Россию?
Он словно ждал именно этого вопроса.
— Враги веры подмывают её устои. Молиться народу нужно и покаяние! – чеканя слова, отвечает отец Нектарий. Разговор окончен. Умные горящие глаза, ни один мускул не дрожит на его лице, словно оно из камня. Наверно, такими и были первые апостолы. Про себя думаю, что в России некоторые люди, наблюдая отвратительные сценки в и возле церкви, порой отходят от веры. Жаль, ведь они просто не видели афонских монахов. Постоянный труд и молитва делают святогорца одним из тех камней, на которых стоит церковь Христова.
В этот момент отворяются двери трапезной. Перемешанная чёрными монахами и разношёрстными мирянами толпа начинает заползать внутрь. Я оказываюсь возле мальчика Саши и его друга молодого монаха. Сам не зная, зачем, достаю из сумки брелок-матрёшку, завалявшуюся после Африки, и протягиваю молодому монаху.

— Батюшка, возьмите на память.
Он внимательно смотрит на матрёшку и шутливо говорит.
— Женщинам на Афон вход воспрещён.
Затем что-то в нём меняется. Дрогнули губы, пришедшие мысли заколыхали глаза – два голубых озера. И каким-то другим голосом парень, а он в этот момент просто парень, добавляет.
— Ладно, давайте. Я её в мир передам.
В мир это значит кому? Конечно маме. Мужчина, ставший монахом в 50 лет это одно, а в 23 – совсем другое. Монахи дают обет безбрачия и нестяжательства (личных вещей они не имеют).
Ко мне ураганом приходят мысли, выбивая слезу. Что может с Афона передать сын-монах маме, иконку? Наверняка женщина на них смотреть не может, ведь Богородица забрала у неё сына. Русская матрёшка в качестве подарка вернётся на родину, и её расписное лицо будет бледным. Мать возьмёт в руки подарок и станет ещё и ещё раз листать детские фотографии. Вот сын в школе, вот они вместе на море, вот на даче у дяди…. Теперь всё в прошлом. Герда не смогла поцеловать Кая.
Монашеская республика Афон. Ч 13. Ужин