Фуншал – город во всех отношениях приятственный, для души отдохновенный и для здоровья полезный. Иначе наверное и быть не могло с тем местом, которое с удовольствием погрузило свои утомленные каменные конечности в бодрящий океан, уютно растеклось по зацелованному солнцем пляжу, водрузило на главной башне флюгер на потеху горячим африканским ветрам, но сохранило при этом печать европейской цивилизации.
Он был, есть и всегда будет типичным южным курортом, куда люди толпами приезжают за своей порцией солнечной ванны, стаканчиком прохладной, пьянящей Мадейры, очарованием расцветающего повсюду безумия и звездной ночью, наполненной переливающимися огнями неспящего города.
Рассказывать про такое место легко и трудно одновременно. Ну нет в этом городе какой-то уникальной достопримечательности, о которой можно писать тома многомудрой энциклопедии и рассуждать, поправляя пенсне, о ее нестираемой кляксе в истории. Зато на каждом шагу здесь висит в воздухе, цветет перед каждой хибарой и трепетно разливается во всех кофейнях фантастическая атмосфера праздника. Ее, родную, я и попробую сделать главной героиней своего рассказа, впервые рискнув представить вниманию почтенной публики некое подобие фоторепортажа.
Итак поехали!
Картинка первая: Фуншал цветочный.
Субтропическое безумие оккупировало остров много веков назад, но лишь в последние годы, благодаря звонким монеткам и ландшафтным дизайнерам, обрело столь желаемый статус ОБУСТРОЕННОЙ ДИКОСТИ. Нынче непролазный лес, изнеженная орхидея и человек разумный научились здесь жить по соседству, доставляя друг другу радость, и это наверное главное достижение Фуншала.
Разномастными цветами город зарос, как породистый армянин растительностью, только выглядит это гораздо более привлекательно и соблазнительно (хотя девушки разбирающиеся в истинной мужской красоте, наверное со мной поспорят ). Даже помойки смотрятся здесь так, будто предназначены вовсе не для выбрасывания мусора, а для внимательного созерцания и глубокого медитирования.
Это первая и скорее всего последняя фотография помойки в моих заметках, но, согласитесь, пожить на такой недельку-другую не отказался бы даже избалованный деликатесами рублевский бомж.
При ближайшем рассмотрении близнецами-братьями помоек оказываются общественные туалеты, стоянки такси, рестораны и целые улицы. И еще неизвестно, кто из них для матери -истории более ценен. На поверку Фуншал оказался тем самым городом-садом, о котором так мечтал самый поэтичный из всех известных нам Владимир Владимировичей.
Картинка вторая: Фуншал базарный.
Городской рынок можно смело отнести к разряду достопримечательностей из первой, самой значимой категории. Папайи, маракуйи и рамбутаны беззастенчиво предлагают себя с прилавка по цене сентябрьской картошки в Гомельской области; разноцветная хрень, которой и название с трудом можно отыскать в справочнике садовода-фанатика, переливается по ящикам всеми цветами радуги, а апельсины и мандарины за фрукты вообще не считаются. Даже тривиальные помидоры здесь круглый год «с красным знаменем цвета одного», что уже совершенно не лезет ни в какие русские ворота. И нет этим экзотическим рядам ни конца ни края, как нет никакой возможности отказать истосковавшемуся по витаминам организму сожрать это все одномоментно.
Картинка третья: Фуншал затейливый.
Многие жители Мадейры носят на головах вполне себе идиотские шапочки, издали и особенно вблизи напоминающие клизму. Долгое время мы истязали себя догадками об их происхождении, пока наконец гид не поведал нам полную скрытого эротизма историю этого местного чуда. Оказывается островитянки издревле любили после насыщенного трудового дня отдаться лихому мадеренскому танцу.
Я не знаю, как выглядят местные танцы, а потому поместил здесь фотографию своей супруги (что удивительно на собственной свадьбе)!
Как легко догадаться, на призывные в ночи телодвижения прекрасной половины острова из всех своих гнезд слетались охочие до амурных приключений птенцы. А как несчастному дятлу или выхухолю было отличить готовую к спариванию самочку от семейной особи?! Вот тут-то на выручку и приходила шапка-клизма. Коли пипка у клизмы стояла ровно, стремилась ввысь и не гнулась под грузом взятых на себя обязательств, то режьте ее владелицу на куски, рвите ее на части, ешьте ее с маслом!!!
На фото отчетливо видно, что бабушка у нас еще о-го-го, к любым отношениям открыта и готова позволить себе многие вольности.
Картинка четвертая: Фуншал исторический.
Это самая бедная на сюжеты картинка города. Местный форт цыплячьего цвета и вида был чрезвычайно хорош для отражения атак ополоумевшей скумбрии. Однако чешуйчатые твари так и не решились на вероломное нападение, а берберские пираты попросту не заметили грозную мортиру на крепостной стене и вошли в город невзирая на ее визгливые протесты.
Сегодня, как и многие века назад, форт чрезвычайно хорош для комфортного купания, медитации на берегу и написания затейливых пейзажей, связанных с морскими далями, земными ширями или небесными высями.
Картинка пятая: Фуншал заборный.
Точнее будет сказать заборно-дверной, потому как развеселые художники вольного жанра и направления превратили эти скучные предметы обихода в настоящую картинную галерею под открытым небом. Кто только не встречает тебя на входе в жилище коренного мадеренца! Здесь и стая облезлых мартовских котов, заглянувших на приветливый огонек гостеприимной подружки,…
и всевидящее око заботливого фотографа, следящего за порядком на проезжей части…,
и беспечная дева, позабывшая с утра прикрыть срамные места, а может быть и умышленно являющая публике все, чем богата…
Словом, кто во что горазд и у кого чего болит…
Картинка шестая: Фуншал богоугодный.
Мадеренцы — народ верующий. Им явно есть, за что благодарить Господа, как есть, впрочем, и то, чего у него просить. Я не очень хорошо знаком с португальским наречием, поэтому не смогу вам рассказать о чаяньях и бедах простых фуншальцев, однако народ в храмы ходит, ведет себя в них образом подобающим, а потому и у Всевышнего особых претензий к своей доброй пастве не наблюдается. Всё в храме Божьем выглядит исключительно просто, без особого религиозного фетишизма, а оттого и задерживаться здесь, если и стоит, то только на короткую молитву, потому как дел у нас с вами еще невпроворот.
Картинка седьмая: Фуншал в ночах.
Как частенько говаривали известные русские писатели, когда сказать им было особенно нечего: «Смеркалось».
Поверьте, мне есть, что сказать! Однако это святое время суток на Мадейре выглядит особенно сказочно, и обойти его своим вниманием было бы непростительным свинством.
Через каких-то 10-15 минут на острове начнется совсем другая жизнь. Сотни ресторанов распахнут свои двери, и тысячи людей сочтут за благо воспользоваться этим обстоятельством. Шипящие, как клубки безобидных змей песни, выльются на ухоженные, приветливые улицы города и всеми «Ша» португальского алфавита заполнят ночь. Город в свои жаркие объятья захватит сказка, которая начинается здесь с приходом темноты и заканчивается глубоким, безлюдным утром.
Более всех приходу ночи радуется бронзовая девочка довольно развратного вида, вот уже с десяток лет стоящая на центральной площади города. Благодаря затейливой подсветке она ежеминутно меняет свой необыкновенный окрас, то краснея за свой фривольный вид, то синея в цвет океана, а то и тривиально желтея на радость многочисленным туристам с востока. Сдается мне, что ее заказчиком и главным спонсором выступила сеть ресторанов Макдональдс, таким экзотическим образом стремящаяся сообщить о наличии свободной кассы и завлечь недозрелую юную поросль в свои окутавшие планету сети.
Картинка восьмая: итоговая.
Как бы это не показалось странно, но даже в Фуншале иногда наступают будни. Однако ни один язык в мире не повернется назвать их серыми. Словно вовремя политый и удобренный цветок, город распускается с первыми лучами обязательного здесь солнца и начинает сиять всеми известными человечеству красками.
В этом городе в январе с каким-то особенным трепетом вспоминается Родина; ее пробирающие до самых тестикул крещенские проруби, леденящая внутренности свистопляска ветра и «сыпучая, мягкая известка», которой покрыта вся наша бескрайняя равнина. Я обожаю настоящую русскую зиму в тот момент, когда между нами около семи часов лёта, одно большое, заблудившееся в ветках пальмы, солнце и бокал искрящейся в предзакатных лучах благости.
За ЛЕТО, господа, за СОЛНЦЕ и за те волшебные места, в которых все это есть!
