Как и все любящие путешествовать люди, лет 15 назад я колесил по миру, ставил галочки напротив тех стран, в которых побывал, и стремился открывать для себя что-то новое. По долгу кормильца-бизнеса я не вылезал из благополучных, холёных Штатов, «гонимый вешними лучами» вечно обмороженной Москвы, летал за теплым океаном в юго-восточную Азию, зачем-то совал свой армянский нос в неухоженную Африку и болтался по старушке-Европе в поисках чего-то, о чем сам еще даже не подозревал. И все бы так и шло по накатанной, кабы в один прекрасный день, как будто с небес, вдруг не появилась она….
Ну как «вдруг»? Во Франции я заканчивал свою затянувшуюся сверх всякой меры учебу, становился магистром каких-то непонятных наук, узнавал Париж, каждый день умирая и воскресая вновь. В этой стране я жил, особо не выделяя ее среди прочих мажорных евро-подруг, и думал, что так будет вечно. А потом, неожиданно даже для себя самого, я вдруг понял, что влюблен в нее по уши.
Однако, давайте обо всем по-порядку.
Где-то в закоулках моей уже не самой верной и трудолюбивой памяти, словно потрёпанная временем фотография, хранится близкая сердцу картина: я стою на вокзале Гар де Лион, понимая, что расстаюсь с Парижем навсегда…. Прощай, город сбывшейся, но растоптанной мечты, оставайся там, где тебя обуяло величие и где тысячи людей ежедневно клянутся тебе в вечной любви. Снисходи и дальше до их восторгов и признаний, морочь голову им….
Где-то там впереди, на моем пути лежал еще незнакомый и неведомый мне Прованс. Я много слышал и читал о нем, но в то время пока еще даже не подозревал, что начинаю свое путешествие по Франции, длиною в жизнь. Первое, что я увидел, сойдя с поезда в какой-то чудом не забытой Богом деревне, было НЕБО. Не та замызганная столичная серь, что висит над городом и питается выхлопами миллионов машин, а бесконечная, несказанно глубокая высь, в которой растворяешься со всеми потрохами, планами на следующий день и рвущимися наружу восторгами.
О Провансе я уже наверное сказал все, что мог. А потому позволю себе неслыханную дерзость и предложу вам отправиться дальше, не задерживаясь в этой сказке надолго.
Сразу после Прованса в моей жизни случился обитающий на расстоянии взгляда от него Лангедок. По сочности красок он конечно же уступает утопающему в зелени соседу, но и ехать туда стоит совсем за другим. Словно короны великих монархов вершины гор здесь покрывают уснувшие вечным сном, уходящие корнями к рождению Франции замки. У них у всех одна история, одна выжженная кострами инквизиции боль и одна превратившаяся в легенду судьба. Они когда-то взобрались к самому небу, чтобы оказаться поближе к Богу, и все как один погибли за свою веру, когда Господь то ли задремал, то ли намеренно отвернулся от них.
Бродить по руинам древних, могучих великанов, порами кожи впитывать их обожженное пламенем дыхание, по проломам стен читать багровую от крови историю благородства и предательств, — это то, о чем я мечтал еще в детстве, перелистывая слипшиеся, зачитанные до дыр страницы правильных, будоражащих душу книг.
И понеслось…. Мне стало безумно интересно, что же будет дальше? Когда эмоции достигнут своего апогея, и мне захочется увидеть что-то иное, сказав Франции: «Прости, мне было хорошо с тобой, но на свете помимо тебя существуют и другие страны». Однако, на следующий год я едва дождался марта, чтобы «другой страной» стала удивительная Аквитания.
Море, беснующееся под стенами одинокого дома на скале; таинственные, полутемные погреба, забитые под завязку главным сокровищем вечно что-то пьющей Франции; раскрытая книга столетней войны, на страницах которой могущественные сеньоры прорубают себе мечом и отвагой дорогу к славе; цветущие сады; разлитый повсюду покой и снова, все то же, единожды испытанное на просторах этой страны, счастье. Да будь ты во веки веков благословенен, край недораспробованного вина, недосмотренных крепостей и неизведанного моря! Я обязательно к тебе еще вернусь.
Два месяца пролетели, как один день, и я начал задумываться о том, что к весенней поездке неплохо бы добавить летнюю. А как еще увидеть Эльзас вместе с его верной сестренкой Лотарингией, не кутаясь во что-то теплое и не упиваясь чем-то согревающим. Сказано – нАлито. Уж и не вспомнить, в каком году я впервые оказался в этом почти немецком, но таком французском краю. Здесь едят свиную рульку с капустой и пьют пиво, здесь ходят в общественные бани и чертят улицы по линейке, здесь уважают время и знают, что такое порядок. Но, Боже мой, сколько же в этих местах истинно французского шарма, забавной бестолковости и никуда не девающихся понтов!
На восток Франции принято ездить за утонувшими в цветочном безумии деревнями. Ближе к лету их вызревает здесь столько, что никаких сил не хватает даже на то, чтобы просто познакомиться с очередным взобравшимся на гору или притаившимся в низинке чудом. Расстилающиеся по склонам виноградники, крепостная стена, одинокая башня с крестом на маковке, истоптанная за века единственная рыночная площадь и выстроившиеся в ряд, будто строй подвыпивших вояк, фахверки, вот собственно и все, что предлагают Эльзас и Лотарингия. Но в этом сочетании, под звенящую в ушах тишину и разлитый по бокалам белый полусухой покой, рождается полное ощущение рая….
Ну что ж, сегодня я с уверенностью могу сказать: «Эльзас освоен, да здравствует Эльзас»!
После пятого или шестого посещения гораздо более ближнего к Парижу востока я начал всерьез задумываться о том, что Франция не так велика, чтобы ездить в нее дважды в год. А затем по какому-то неотложному делу попал на Луару. Насколько я себя знаю, дел воистину важных у меня бывает два: попить хорошего винца (коньяка) на закате и зависнуть на день-другой (неделю-другую) в каком-нибудь скрипучем, потерявшемся в столетиях замке….
Так собственно к двум подвергнутым сомнениям поездкам добавилась третья – осенняя ☺.
Луара – это даже не красавцы замки, рассыпанные по берегам извивающейся ужом и спокойной, как клубок удавов реки, Луара – это поэзия любви! Когда-то я был уверен в том, что история Франции клокочет на лезвии благородного, боевого меча, но после Луары мне стало совершенно очевидно, что она еще и неистово стонет в ее бесконечных будуарах, покоится в бездонных корсетах и шифруется в таинственных мушках. Лангедокские и луарские замки похожи как братья, у которых по странному стечению обстоятельств оказались разные отцы, а об их матерях никто ничего достоверного сообщить не может.
И те, и другие народились на свет, чтобы защищать, вершить суд и диктовать свою волю всему окружающему миру, однако на этом их сходство, пожалуй, заканчивается. Если первым судьба уготовила красивую, полную страстей и захватывающих сюжетов смерть, то вторым она с той же щедростью отмерила полные закрома не менее красивой, еще более полной страстей и захватывающих сюжетов жизни. Эпоха Возрождения превратила практически все боевые луарские замки в роскошные светские дворцы и сделала дорогими игрушками знающих себе цену и умеющих себя преподносить королев ночи.
После этой луарской утонченности, избалованности и развратности мне снова захотелось чего-то строгого, мужского и настоящего, а для этого во Франции есть Бретань. Всеми пушками своих бесконечных крепостей этот маленький клочок земли на протяжении веков бился за свободу и независимость. Будто загнанный сворой гончих обреченный кабан, он на рубеже XV-XVI столетии в последний раз порвал парочку самых отчаянных и заносчивых псов, издал свой предсмертный стон и рухнул к ногам опытного, все просчитавшего охотника.
Поскольку к бретонцам я не имею никакого отношения, сей факт не вызывает у меня ничего, кроме радости. Уже очень давно Бретань забыла о том, как ей нужно неистово за что-то сражаться, проклиная перед сном супостата и расцарапывая его ненавистную физиономию, и с тех пор у нее все хорошо. Сегодня сюда за фантастическими видами и глотком свежего морского бриза приезжает половина Франции, хотя красота бретонского побережья настолько сурова, что даже «челябинские мужики» нет-нет, да притормаживают в соседней Нормандии.
Ну как было не поверить таким достойным людям? Нормандия так Нормандия! Даже если бы этот регион был богат одним только Сен-Мишелем, его стоило бы занести в Красную Книгу шедевров и беречь, как зеницу ока. Однако Сен-Мишель, несмотря на всю свою уникальность, является лишь каплей в бесконечном океане нормандских деликатесов.
Оставим в покое устриц, не до них бывает в те захватывающие моменты, когда на одной чаше весов покоится, уперев скалы в море, благословенная Этрета, а на другой красуется на подиуме во всем великолепии своего наряда живописный Живерни, когда меряются красотой своих фантастических парков замки Равале и Бомевиль, а некто крылатый и всесильный снисходительно наблюдает за всей этой суетой из поднебесья соборов Руана и Эвре.
Словом, сделать выбор в Нормандии так же сложно, как в одной древнегреческой легенде, где недальновидный юноша бездумно ткнул пальцем в манящую грудь одной из красоток, а затем вместе со всем троянским кагалом расхлебывал несладкую кашу своей скоропалительной глупости. И поэтому давайте просто признаем Нормандию единым мишленовским блюдом, присвоим ему три заслуженные звезды и отправимся дальше, тем более, что без Бургундии Франция так и осталась бы просто самой красивой страной в мире.
В краю элитных вин, благородных замков и игрушечных деревень дышится так, будто бы ты освоил это нехитрое занятие только вчера. Надышаться Бургундией просто невозможно! Да и зачем одним поспешным глотком проглатывать то, что можно с удовольствием растянуть на долгие месяцы или даже годы.
А дальше в моей жизни случился ОН. Наверное таких замков как Арлампд наберется во Франции не один десяток. Но когда какой-нибудь шедевр в правильном освещении, и в правильное время года ложится под идеальное настроение, случается маленькое чудо. Ты моментально забываешь, что в этом мире есть часы, что где-то совсем неподалеку тарахтят двигателями столь удобные в повседневной жизни автомобили, что есть на свете люди, проводящие свои жизни в айфонах, а сам ты всего лишь чахлое дитя такого же чахлого XXI века.
Что вся эта мелочевка может значить в твоей судьбе, если в руках у тебя огромный ключ от настоящего средневекового замка, который на ближайшие несколько часов будет только твоим. Ты можешь, не моргнув глазом, объявить войну какому-нибудь зарвавшемуся выскочке-соседу, вызвать на поединок за честь прекрасной дамы равного или решиться бросить вызов своему сюзерену. Под ТВОИМ замком в эту секунду беснуется в дикой злобе целая армия, где-то в груди клокочет настоящее, живое сердце, а сам ты дьявольски грозен и божественно хорош собой!
Вообще Овернь это то место, которое мне еще предстоит исследовать с пристрастием, но первое свидание с ней так задрало планку ожиданий, что я пока даже немного боюсь отправляться туда во второй раз.
Рассказывать о землях Арманьяка и Коньяка мне категорически нечего, потому что передать вкус благородства буквами было дано только очень великим и очень пьющим мужам.
А ведь это я уже не успеваю в рамках одной заметки обмолвиться хотя бы парой восторгов о регионе Рона-Альпы с ее жемчужинами: Анси, замком Визий и гротом Шаранш…
… о Пикардии, где протыкают небеса шпилями благословенные Богом Амьены и Бове, и где дремлют своим богатырским сном бесподобные Пьерфоны и Шантийи…
… об Иль-де-Франсе, в котором рядом с великолепными замками-великанами из земли растет всяческая приятная для глаза и души мелочь…
… о Юге-Пиренеи с его красавицей Тулузой, целительным Лурдом и величественными, таинственными, как сама история Франции, ущельями.
Сколько всего прячет от меня эта страна в своих закромах я даже не подозреваю. Но очень надеюсь на то, что у меня еще есть пара десятков лет, которые нужно провести так, чтобы потом не было мучительно больно!
