Поезд до Бреста, автобус через три границы, ночевка в дороге, гонка по городам и галереям, шквал информации и минимум сна. Разве я бы так поехал раньше. Я люблю Азию, дикие просторы, свободу и шанти… А тут организация, оплаченный тур, автобус и туристы-соплеменники…

Граница в Бресте. Тринадцатое сентября. Как ни странно пограничники и таможня почти лояльны. Может, среди нас те, кому везёт на тринадцатое? Отделались лёгким испугом. Такое бывает, но редко. Через час-полтора мы уже в Польше. Салон оживает. Начинается чаепитие и обмен мнениями. Оказывается, автобусные путешествия – целый мир. Здесь есть свои ветераны и заслуженные деятели туризма. Я чувствую себя дилетантом и профаном. Через кресла слышу реплики: «А вы знаете, в прошлом году,….», «… ну, тогда была отвратительная группа…», «Вы с ней ездили в Париж? Вот интересно! А мы с ней в Скандинавии познакомились», «…а Вы куда в следующем году собираетесь?». Люди пьют чай и кушают прихваченные из дому припасы. Это страшная тяжесть и, кроме того, это неудобно готовить, но ничего не поделаешь. Говорят, даже имея деньги, не всегда есть время перекусить в ресторане или кафе. А в автобусе едут люди, деньгами не избалованные. Меня дома собирал отец, и большая часть моего груза состоит из печенья, орехов, каш быстрого приготовления, сухофруктов и мёда. За время своей работы в богатой американской компании я отвык от такого ритма жизни и чувствую себя неловко.
Людей в автобусе – человек тридцать или чуть больше. Но группа, кажется, хорошая. Много выразительных интеллигентных лиц. Моя соседка по сидению, Леокадия Владимировна дама вполне основательная и в очках. Всю дорогу она меня воспитывает в духе идеалов Карла Маркса и всячески нахваливает своего сына. Но с этим можно мириться. Она преподаватель музыки и музыковед, танцует на вечеринках ветеранов бальные танцы. Когда она меня особенно достаёт, я умолкаю и делаю вид, что сплю. Её подруга по комнате, Ариадна Васильевна, потомственная дворянка, полная, пожилая и очень добросердечная. Она тоже в очках и почему-то всё время зовёт меня «Андрюшечка».

Сзади едет одна очаровательная семья: маленькая суетливая женщина в тёмной юбке, аккуратной, чисто выстиранной, белой блузке и строгим, интеллигентным и в то же время очень милым лицом. С ней истинно русский, с широким носом и весёлыми глазами пожилой мужчина с окладистой, как у митрополита, бородой. Впоследствии выяснилось, что женщина – искусствовед из Третьяковской галереи, а её муж скромный, но очень разносторонний человек: реставратор старинных часов, резчик по кости, специалист по старинным интерьерам и мебели, садовод, винодел, строитель, актёр массовых сцен на Мосфильме и ещё бог знает кто. Это – Романовы. Удивительно душевная семья. Нет, к царствовавшей фамилии они, кажется, не имеют отношения, но отпечаток благородства на их лицах есть. Каким-то образом они попали в группу в последний момент и сидят в самом конце автобуса.

С Наташей мы познакомились ещё в купе. Невропатолог. Деликатный, умный, интересующийся человек. Её дочь балерина. Теперь уже бывшая. Большой театр больше не платит деньги своим питомцам. Жаль. Я видел её на вокзале – провожала мать. Почему-то именно эта пара бросилась мне в глаза в первую очередь. Она сидит рядом с Ариадной Васильевной.

Ещё сзади – Чаусов. Он то ли поэт, то ли химик, то ли всё это вместе в одном лице. Кажется, даже состоит в Союзе и пишет изыскания о наших гениях: Пушкине, Высоцком, Лермонтове. Читал отрывки из газетных и журнальных своих статей. Продвинутый, эрудированный дядька, но …занудный. Аудиторию не чувствует. И дико обидчивый. С ним рядом – архитектор. Большой, громогласный – балагур и весельчак. К ним тяготеет нефтяник из Удмуртии. Эдакий Ноздрёв. Он даже внешне чем-то напоминает рисунки Живаго… Мой сосед по комнате. Мужик хваткий и компанейский, и, даже, кажется, не глуп, но …абсолютно неотёсан. Культурные ценности ему, кажется, до лампочки. Чего он попёрся в Италию? Лежал бы себе на солнышке в Кемере. Но вот, поди ж ты и его на культуру потянуло… загадочная русская душа. Ходил по галереям – языком прищёлкивал. Вопросы экскурсоводам задавал… Уж лучше б молчал. Правда, в отношениях предельно деликатен – не хочешь, в душу не лезет – отвернётся и спит. А нагадили, так и в морду дать может (правда ни разу не случалось – сдерживался). В общем, несмотря ни на что, вызывал уважение. Впрочем, пил за всю компанию.
Слева напротив – Оля и Валя. Они из Нижнего Новгорода. Самые весёлые в команде. Во всех городах они покупают эротические сувениры и с хохотом всем демонстрируют. Оля-хохотушка, время от времени сыплет непристойными анекдотами и автобус покатывается со смеху. Оля – метр с кепкой, но энергии у неё на десятерых – душа компании. Она меня бесконечно дразнит. Слева, чуть сзади, Игорь и Эмма – спокойные люди, кажется из Москвы. Наверное, они за границей впервые, поэтому смотрят на Италию через объектив видеокамеры. Интересующиеся и компанейские. Слева, ещё дальше, – симпатичная девочка, очень скромная, с глубокими тёмными глазами, как потом выяснилось – Ира. Но я Чайльд-Гарольд и ни-ни….

Впереди два родственника: дед и внук из Архангельска. Дед всю дорогу ворчит и раздражает меня ежечасно – то коленки ему мои мешают, то я говорю невпопад, то пою не в лад. К концу поездки, впрочем, оказался мужиком мировым и даже эрудированным, только нервный предельно. А вот внук его понравился сразу. Алексей хороший парень: спокойный и интеллигентный.
Остальных не помню или помню смутно. Был какой-то чудак. Из Пензы, что ли? Но он, кажется, попал не по адресу, вечно пьянствовал, паясничал и опаздывал на автобус. Петрушка такой. Даже не помню, как звали. Была ещё девушка, которую охаживал Петрушка, но она больше молчала, поэтому я так и не узнал о ней ничего путного. Естественно, была согбённая ворчащая дама, вечно недовольная соседством, гостиницей и завтраком, с которой никто никогда не хотел селиться…. Она не хотела ехать этим маршрутом, но каким-то образом её всё-таки втащили в этот проклятый автобус, и теперь нет предела её мучениям... Сейчас мне смешно… но на самом деле она тяжело больной человек и нам приходилось выслушивать её жалобы, поджидать её на остановках и таскать ей чемоданы на четвёртый этаж.
Гид Оксана – приятная неожиданность. Эта симпатичная, немного холодноватая, самодостаточная и очень взвешенно-рассудительная барышня сумела сделать нашу поездку предельно информативной и максимально комфортабельной в тех рамках, которые позволяет автобусный тур. Вместе с (О, чудо!) экскурсоводами, о которых расскажу позже, она добилась главного – мы почувствовали вкус Италии, её краски и очарование, а это уже немало.

После Польши нам предстояло мучительное топтание на словацкой границе. Нет ничего утомительнее издевательства наших бывших солагерников, когда в их руках ваша свобода. Согласитесь – три часа в душном автобусе (сосчитайте все автобусы, проходящие через все пограничные заставы) – это всё-таки жестокая и несправедливая месть даже за август 1968. Похоже, словаки ненавидят нас больше чехов. Живут хуже чехов, а всё ещё производят свои телевизоры и машины. Ночёвка в Словакии, как вы понимаете, не оставила ничего, кроме воспоминаний о советском сервисе и сардельках на завтрак. Благо, отпустили они нас довольно быстро.
Переезд в Австрию кардинально меняет ландшафт, людей, и архитектуру. Настроение, как-то незаметно повышается. Говорю это абсолютно отстранённо, как наблюдатель, и как убеждённый патриот. Аккуратные поля, равнодушно приветливые люди, живописные и ухоженные дома и церкви. Кем бы мы ни были, но улажено-причесанный игрушечный мир Европы вселяет обстоятельную уверенность и умиротворение в наши расхристанные славянские души. Ещё два часа и – Вена. Уже в автобусе оживлённо обсуждаем план действий: кто пирожные есть, кто в Бельведер, кто на выставку, кто в оперу.

Вена – первое яркое впечатление. Вена – воистину имперский город: соборы, дворцы, парки. Венские пирожные…. Но о них позже. На площадях молодые люди в платьях XVIII века предлагают билеты на концерты классической музыки. Правда, говорят, что музыкальная культура постепенно уходит из Вены в другие столицы. Когда я ехал, я знал три вещи, которые олицетворяли для меня Вену: венская опера, венские пирожные и венские оркестры, которые играют вальсы, где только возможно. Увы, реальностью стали только первые две. Уже, говорят, не найти оркестров, играющих вальсы в парках и на площадях. Но знаменитые венские балы всё ещё собирают большое количество людей со всей Европы. И ещё то, что осталось от прежней Вены это – фиакры. Конечно, это не те фиакры, которые развозили важных дам или знатных бездельников в XIX веке, или ждали вас у театрального подъезда. Теперь они стоят у собора Св. Штефана и возят туристов.
В этот день нам повезло – солнце светит тепло и ласково. После экскурсии мы должны встретиться с сотрудником нашей турфирмы. Встреча назначена возле памятника Марии-Терезии. Медленно, всей группой подтягиваемся. Сотрудника вижу метров за пятьсот. Сотрудник в короткой юбке, с узкой талией, шикарными волосами каштанового цвета, ослепительной улыбкой и в тёмных очках. Мне почему-то кажется, что за очками лукавые зелёные глаза. Так и есть. Знакомлюсь... Марина. Заместитель генерального директора. Едет с нами смотреть Италию…. Мда.., приятная неожиданность…. Итак… пирожные. Мы разбегаемся, кто куда, а я захожу в известное на всю Европу кафе «Аида» – их несколько в Вене. Передо мною ряд гастрономических излишеств, из которых мне надо выбрать два, ну, максимум, три (цены… ай, цены кусаются). Мне помогает продавщица. И вот пирожные выбраны, чай заказан и я сажусь у окна на улицу. Первое… погружаюсь в сладко-кремовую мякоть….. В общем, ничего, но я разочарован – такое и в Москве найти можно. Второе…. Это лучше, но чудеса, видимо, остались далеко в прошлом или я в них ничего не понимаю. Третье… да, всё в этом что-то есть… оно примиряет меня и с кафе, и с собой, и с чудесами. Пирожное действительно замечательно – умение делать правильный выбор приходит с опытом.
Опера вечером. Из кафе я бегу в музей истории искусства. Музей небольшой, но там огромное количество шедевров Рафаэля, Рембрандта, Рубенса (три зала), Караваджо, Тинторетто, Веласкеса, Дюрера. Как выяснилось, «Мадонна в зелени» Рафаэля находится именно здесь. Это есть и в «Истории искусств» Эрнста Гомбриха. Но я готов поручится, что три месяца назад я видел её в Лувре. Пристаю к служителям. Никто не знает. Наконец, высокая, сухая дама в очках, очевидно, заведующая отделом говорит, что такое бывает. Обе картины – оригинал. Авторская копия. Но природу экземпляра из Лувра я так и не выяснил.

Что меня вообще толкает на эти поездки по музеям и картинным галереям? Живописью я заинтересовался не так давно. Некий пробел собственного мироощущения. Почитал литературу, посмотрел альбомы. Теперь езжу по столицам знакомлюсь с оригиналами. Что это мне даст? Не знаю. Я уже так сяк разбираюсь в истории живописи, могу отличить Джотто от Леонардо, Рубенса от Тинторетто, а Тинторетто от Эль Греко. Или то, что у Веренозе и Перуджино женщины все на одно лицо. Но… тайна творчества всё же для меня загадка. Хотя можно, конечно сновать по музеям с воплями «Ах, сфумато! Ах, кьяроскуро!»…

Вечером удалось попасть в оперу на балет «Манон». Судя по всему, это балетная интерпретация оперы с вставками из других произведений Масне. Правда, билеты мы взяли на «стоячие» места и за чисто символическую плату – тридцать шиллингов (около двух долларов). Любители оперы, особенно студенты, часто используют такую возможность – билеты легко можно купить перед самым началом спектакля. Отличная идея, хотя с последнего действия пришлось уйти – наш автобус ждать не хотел.

Ночной переезд в Италию не очень приятное воспоминание. Надо было прихватить с собой спальный мешок, лечь на пол и спать спокойно. Всю ночь сидел на переднем сидении: разглядывал Альпы, проплывающие в темноте, в бледном сиянии луны, и длинные туннели, по которым мы бесконечно ехали всё дальше и дальше, вглубь страны. Несколько раз мы делали остановку, и тогда можно было размять ноги или полюбоваться на обилие товаров в придорожном супермаркете.
Утром экскурсия по Милану. Милан – нормальный европейский город. Истории в нём осталось немного – всё больше банки, офисы и жилые кварталы. Туристическую привлекательность ему создают кафедральный собор, театр «Ла Скала», «Тайная Вечеря» Леонардо, пинакотека Брера (одна из лучших итальянских коллекций живописи), куда мы из-за нехватки времени, само собой, не попали и замок Сфорцеско.
Паустовский пишет о том, как прекрасен этот замок. Но если не считать достаточно интересного фасада с воротами, росписей потолка работы Ленардо да Винчи и последней работы Микеланджело «Пьета» – на мой взгляд ничего особенного – красное кирпичное сооружение, фортификационное, довольно мрачное. Впрочем, памятник Гарибальди оживляет площадь. Замок сейчас на реставрации и, кто знает, может быть, через энное количество лет он станет одним из лучших музейных достопримечательностей Северной Италии.
После осмотра кафедрального собора – пусть говорят что угодно, но мне он нравится – нам дают часа полтора времени, и я устремляюсь на поиски церкви Санта Мария делле Грацие, где в трапезной монастыря хранится знаменитая «Тайная Вечеря» Леонардо да Винчи. Правда, говорят, что теперь билеты нужно заказывать за несколько дней, но пробую обмануть судьбу. Теоретически я знаю куда идти, но пока бегу, спотыкаясь и спрашивая каждого встречного, проходит полчаса, и я едва узнаю маленькую церковь с пристройкой среди десятков подобных в округе. Билетов, естественно, нет. И шансов на сегодня – тоже. Я в отчаянии. Когда я ещё попаду в Милан? Можно поворачивать назад. Но тут я вижу чету наших Романовых. Как они сюда добрались, до сих пор остаётся для меня загадкой. Во всю поездку я только и занимался тем, что вызволял их из лабиринтов улиц и галерей, поскольку с ориентацией у них совсем плохо. А тут сами дошли!!! Вот она, сила любови к искусству в действии. Но эта сила, однако, не позволила нам попасть внутрь, даже при наличии у Светланы Александровны удостоверения музейного работника. Ей противостояла ещё большая сила в лице музейной бюрократии, которая оказалась стальной, как броня, и отзывалась только на один пароль: «У вас зарезервировано?.. Нет? Извините, ничем не можем помочь». Мы, конечно, расстроились, но назад шли вместе, шли и разговаривали. Выяснилось, что поговорить нам есть о чём…
Театр «Ла Скала», – не в пример его всемирной славе, – здание очень и очень скромное. На первый взгляд, я бы сказал, раза в три меньше нашего Большого. Но внутри там есть на что посмотреть. Нет, конечно, не только спектакли, на которые мы даже и не мечтали попасть – билеты туда, особенно на хорошие постановки, раскупаются за несколько месяцев вперёд. Не только зал и фойе, которые мы посмотрели и которые тоже не потрясают ни помпезностью, ни роскошью. При «Ла Скала» существует очень небольшой, но очень интересный театральный музей, где вы можете увидеть фотографии великих певцов, слепок с руки Верди и, кажется, Шопена, маски, веера, макеты постановок, костюмы, даже портрет одной оперной звезды, написанный Карлом Брюлловым, но, главное, – это атмосфера театра «Ла Скала», которую хотя и невозможно ощутить во всей полноте, но к ней в музее можно хотя бы чуточку прикоснуться.
Дорога из Милана в Пизу поначалу довольно скучна и Оксана очень подробно рассказывает нам тонкости итальянской кухни. Записывать, как другие, я не стал, да и не гурман я. Но кое-что запомнил. Самое, на мой взгляд, главное. Во-первых, государственный флаг Италии расшифровывается следующим образом: красный – помидор, белый – монцарелла, зелёный – базилик. Это совершенно точно. Если вам будут давать другие версии – не верьте. Монцарелла – национальная гордость. Это сыр, который делают из молока буйволиц. Правда, последнее время его стали делать и из коровьего молока, но продукт, приготовленный по оригинальной технологии, естественно, дороже. Во-вторых, тартуффо – это то же, что и трюфеля. Грибы такие, очень редкие, которые разыскивают специально натренированные свиньи. Из этого тартуффо итальянские кулинары делают абсолютно сказочный соус, который можно заказать далеко не в любом ресторане. А францисканские монахи делают из этих грибов по специальному рецепту бальзам, незаменимый при желудочных расстройствах. Помимо этого, итальянцы используют еще два основных соуса к пасте. Один из свежих помидор и ветчины, а другой из базилика, оливкового масла и других добавок.
Но вот пейзаж за окном становится живописнее, и все бросаются к окнам с объективами. Нас окружают невысокие горы, густо поросшие лесом, и река в глубоком ущелье. Мы двигаемся по направлению к перевалу. На гребне, во время остановки, дует очень сильный, шквальный ветер. Дальше природа и ландшафт меняется. Мы въезжаем в Лигурию. Всё чаще встречаются деревни, словно выросшие из скалы и более напоминающие средневековые укреплённые замки, чем мирные селения, и городки с узкими кривыми улочками, завешенные бельём, с двуглавой барочной церковью на главной площади, с парикмахерской и кофейней, где в обед собирается всё мужское население и обсуждает детали последнего матча между «Лацио» и «Миланом». Знакомые картинки по фильмам итальянского неореализма. Жаль, нет времени провести там пару деньков.

К Пизе подъезжаем часов около пяти или шести вечера. Чувствуется близость моря. Тепло. Воздух напоён ароматами. Погода отличная. Закатное светило золотит обсыпающуюся штукатурку домов и рдеет на красных черепицах крыш. Для того, чтобы попасть на территорию музея, нужно обогнуть стоянку автобуса и пройти под западными воротами города. Естественно, проходя под западными воротами на закате, вы видите то, ради чего сюда приехали – освещённые в лучах заходящего солнца баптистерий, собор и башню, которую во всём мире называют падающей. Надо полагать, зодчие знали, для чего строили главные ворота города с этой стороны.
Раньше, когда я видел фотографии падающей башни и прочие достопримечательности этого города (собор и баптистерий), я удивлялся тем людям, что едут за тридевять земель смотреть на это чудо (площадь, на которой они расположены, называется «Поле Чудес»). Мне казалось, что слава этого города – результат грамотной рекламной кампании. Можете мне поверить на слово, но то впечатление, которое произвели на меня эти три сооружения (именно не башня, а все три), когда мы на закате вошли туда через главные ворота, можно так и охарактеризовать – чудо.
Может быть, днём всё было бы иначе. Может быть, имела значение совокупность факторов, но простота и великолепие этих зданий поразительна. Баптистерий построен в XI веке, базилика в XII и башня в XIII. Но какая тонкая и изящная пластика! Базилика внутри потрясает великолепием и красотой. Баптистерий – акустикой. Голос певицы остается под сводами в течение нескольких секунд. Интересна история взаимоотношений Пизы и Флоренции. Вообще, в Италии сто двадцать диалектов. Основоположник классического итальянского языка, Данте – родом из Флоренции. И флорентийцы считают, что говорят на самом правильном итальянском, и добавляют: «Если пизанцы скажут Вам, что их язык самый правильный, – не верьте». Возможно, корни этой нелюбви лежат в старинном соперничестве между двумя процветавшими городами Италии. А может быть, имела место древняя вражда между правящими домами? Кто знает? По крайней мере, до сих пор пизанцы любят говорить: «Лучше дохлая собака под окном, чем могила флорентийца по соседству». На что флорентийцы не преминут ответить: «Дай Бог, чтобы ваша башня скорее рухнула. Тогда в ваш город никто не поедет».
Ночевали мы в курортном городке под Флоренцией со звучным и красивым, но трудно запоминающимся названием – Монтекатини-Терме. Терме, наверное, потому, что там бальнеологический курорт для страдающих сердечно-сосудистыми заболеваниями. Город наводнён людьми. Народ гуляет до часу ночи, как минимум. Посетили ресторан с типично итальянской кухней. Официант давал нам комедию и одновременно трагедию одного актёра по-итальянски в лицах и по-итальянски же заигрывал с нашими женщинами. Шутки и жесты были более, чем театральны, а вино было превосходно. Я впервые попробовал так грамотно разрекламированную пасту с соусом «тартуффо». Приятное воспоминание, если не считать расчетов с хозяином. Вечером, подогретые вином, мы надеялись на «продолжение банкета», но город уже вымер.

Утром выезжаем рано и часа через два автобус вытряхивает нас на набережной реки Арно. Флоренция. Через полчаса напротив статуи Давида нас встречает Иорданка – маленькая, сморщенная гречанка с густым и сильным грудным голосом. Её кожа глубоко пропитана жгучим средиземноморским солнцем. Она и сама вся, как сморщенная, маринованная маслина, крепкая, туго налитая, а потом хорошенько просушенная и проветренная здешним климатом. Её первые слова: «Держитесь за сумки». И действительно, возле собора дель Фиоре стоит компания шарящих глазами цыганок. Да и сами итальянцы, говорят, не лучше. Иорданка не ведёт экскурсию – она сотрясает нас информацией и делает распоряжения. Она лучший русскоязычный гид во Флоренции. Мне кажется, такие женщины должны были, быть амазонками и воительницами. Например, защитницами Трои или, на худой конец, – гордыми жительницами Спарты. У неё есть сын, хоть это как-то не вяжется с её обликом. Мне симпатична эта странная женщина. И я, кажется, пользуюсь взаимностью. Иорданка держит меня около себя. Да я и сам не отстаю – такого обилия информации больше нигде и никогда не услышишь. Она часто обращается ко мне и требует от группы держаться на мою красную кепку. Голос у неё спокойный и уверенный.
Воистину, Флоренция – жемчужина Италии, настоящий музей под открытым небом. Флорентийцы убеждены, что у них собрано тридцать процентов всех мировых шедевров. Пожалуй, это чересчур, но то, что есть, впечатляет. Нам провели очень интересную экскурсию. Мы посмотрели гробницу Медичи работы Микеланджело. Гробницы герцогов Урбинского и Неймурского, действительно, одна из вершин его гения. И тут наша замечательная Светлана Александровна неожиданно и так удачно раскрыла себя, как вдохновенный искусствовед и ценитель – она открыла нам Микеланджело. Минут двадцать мы толкались в маленьком помещении капеллы, завороженно разглядывали статуи то с одной стороны, то с другой и слушали Светлану Александровну. Потом был собор Санта Мария дель Фиоре (3-ий в мире), колокольня Джотто, баптистерий с восточными воротами работы Гиберти (с легкой руки Микеланджело их назвали “Вратами Рая”), церковь Санта-Кроче (усыпальница великих людей Италии) и квартал Данте. Мы заходили в церковь, где он венчался и где он встретил Беатриче. В том месте, где стоял его дом, теперь находится архив его сочинений. А неподалёку оттуда, во дворе университета, каждый год устраиваются Дантовские чтения. Великий Данте, давший Италии её теперешний язык, отдавший своей родине Флоренции свою жизнь и творчество, почётный гражданин города, умер в изгнании, в Равенне, где и находится теперь его прах. Его выгнали из города вследствие ссоры с богатым повесой, как повествует Франко Сакетти в своих «Трёхстах новеллах». Но его гробница в церкви Санта-Кроче всё же надеется когда-нибудь увидеть своего великого хозяина. Последнее, что нам показали – это максимальный уровень воды в Арно во время затопления в 1966 году, тогда погибло множество шедевров и ценностей.
После экскурсии с Наташей и Романовыми бежим во дворец Питти. Роскошный дворец семьи Медичи. Там богатейшие интерьеры и картинная галерея: Рафаэль, Тициан, Веронезе, Рубенс, Ван Дейк, Тинторетто, Перуджино, Лотто, Липпи, Веласкес. А вот в галерею Уффици мне пришлось пробираться одному. Прочие разбрелись кто куда. Интересно, что само понятие «галерея», применительно к искусству, пришло из этой самой галереи, соединяющей старый (палаццо Веккио) и новый (Питти) дворцы Медичей. Именно они впервые стали развешивать произведения искусства вдоль узкого прохода из одного дворца в другой.
Очередь в Уффици часа на три или на четыре. Уж не помню, кто нас надоумил обойти её через магазин (тоже мне, додумались – специально для туристов из России – очередь в музей проходит через книжный магазин, а у входа в магазин (почему-то?) никакой очереди). Мне кажется, это была Иорданка. Но и от Оксаны я тоже, по-моему, слышал (она-то точно от Иорданки узнала). Так или иначе, но я прошёл без очереди. По правде говоря, я ожидал, что размеры галереи больше, чем есть на самом деле. Но её слава несравнима с её размерами. Там почти в каждом зале, а их что-то около пятидесяти, висит хотя бы один, два или три всемирно, хрестоматийно известных шедевра. Начиная века с IX-X и кончая веком XVII-XVIII. Я уж не говорю о таких популярных, как «Венера Урбинская» Тициана и «Рождение Весны» Ботичелли.
Любое соприкосновение с искусством, а в особенности с европейским искусством живописи, наполненным динамикой, страстями, античной и религиозной символикой, сюжетами, иногда подавляющее монументальностью, иногда пугающее леденящей безжизненностью или жуткими подробностями, характерное смешением стилей и эпох – это очень большая и очень трудная работа. Можете спросить у специалиста. Если вы общаетесь с одним художником – вы входите в его мир и настраиваетесь на него. Даже эта настройка требует времени и внимания – вы отключаетесь от своего мира и входите в чужой. Ведь картины – это душа художника, его суть. При этом происходит (или должна происходить в той или иной мере) работа по переживанию состояния художника в момент написания. Я уже не говорю о технических тонкостях, о влиянии эпохи, стиля, даже биографических или бытовых подробностях. Но представьте, если таких картин тысячи, а художников десятки, а может и сотни. Даже если вы пробегаете галерею, пропускаете незначительные или не интересные для вас работы, шквал и тяжесть всего этого валится на вас со всех сторон. Поэтому, когда я часа через полтора выполз из Уффици – вид у меня был, по всей видимости, жалкий. Но я ещё делаю над собой усилие и бегу в церковь Санта Мария Нувелла, чтобы увидеть «Троицу» Мазаччо. Но тут я, кажется, перебрал. Ошеломлённый увиденным и уставший, я попросту не нашёл её среди фресок церкви. Потом я в одиночестве сидел на тротуаре на площади напротив палаццо Веккио, дожидался группу, чтобы идти к автобусу, ошарашено водил глазами по сторонам и ел мороженное. На прощание мы все фотографировались с холма, с площади Микеланджело, откуда открывается потрясающая панорама, на фоне города и реки Арно. Над Флоренцией заходило солнце и золотило крыши дворцов, соборов и галерей.

Переезд в Рим показался мне мучительным. Наверное, длинная дорога (ехать нужно было часов пять или шесть), утомительный день во Флоренции, обилие ещё не переваренной информации. Поэтому когда мы уже ехали по римской окружной дороге, и я считал сектора, выведенные черными цифрами на огромных белых щитах, мне казалось, что мы ездим вокруг Рима уже в пятый или шестой раз. В гостинице первым делом звоню Стефании. Это подруга моей таллиннской приятельницы и я должен Стефании от неё что-то передать. Стефания в какой-то «запарке» (мне кажется все итальянцы в постоянной «запарке») и просит перезвонить завтра вечером из города.
Утром – экскурсия. Автобус бесконечно долго разворачивается на перекрёстках. Наконец подъезжаем к собору Св. Павла, что «за стенами». Здесь по преданию казнили апостола Павла. Базилика, построенная на этом месте по приказу самого императора Константина в IV веке, сгорела в 1823 году, поэтому то, что мы видим – это точная копия, возведённая позднее с помощью правительств всех стран. На фризе, над колоннами, ряд портретов всех пап, начиная со Св. Петра. Говорят, когда там не останется места для новых пап – наступит конец света. Места там уже немного... Едем в центр. Снова два часа крутимся, чтобы приблизиться к Колизею. Проезд экскурсионных автобусов по центру теперь запрещён и поэтому мы едем специальным экскурсионным «автолайном». Экскурсовод – Анна – такая же сильная, уверенная в себе и знающая, как и Иорданка, но она независимее и твёрже, и не допускает в группе любимчиков, поэтому я болтаюсь неприкаянный. Её не удаётся пробить даже умными вопросами – она просто отвечает на вопросы …и всё.
Рим поначалу кажется чересчур суматошным. Очень эклектичен и беспорядочен: античные развалины, Возрождение, барокко, современность. Возле Коллизея уже набившие повсюду оскомину «гладиаторы» жаждущие вашей крови в виде высоколиквидной валюты. За это они готовы с вами сфотографироваться или даже сразится на коротких мечах. Толпы туристов. За экскурсоводом не угнаться: «Посмотрите направо – Арка Тита, посмотрите налево – Форум. Это колонна III века до нашей эры, вот те развалины, что там, дальше – остатки рынка Траяна. У вас есть пять минут самостоятельно сделать фотографии. В автобус не опаздывать, иначе обедать будете сами».
Наверное, как и к любому великому, а тем более вечному городу, вкус к Риму прививается постепенно и не сразу. Можно ли полюбить этот ад под палящим солнцем? «Опять базилику не сфотографировали», «обратите внимание на этот шедевр», «сделайте меня на фоне этой колонны», «давайте быстрее, мы в Ватикан не успеваем». Бесконечная гонка за ещё одним Рафаэлем, Леонардо, Перуджино, Фра Анджелико, Караваджо или Корреджо. А вы ещё не обедали и почти не завтракали, потому что когда вы судорожно заталкивали вашу смазанную маслом булочку в рот, разъяренный экскурсовод заталкивал вас в автобус. Нет, положительно, Рим – самый мучительный город для туристов. Пусть простят меня мученики, Парижа, Мадрида, Лондона и Праги, и едут в Рим. Безумная жара, бесконечные паломники, бесконечные туристы, раздражённые водители. Разве это лицо прекрасной итальянки? Это безумное, потное и растерзанное лицо мегеры из фильмов Антониони и Феллини…
Но вот наступает вечер. Когда палящее солнце катится за Тибр и на куполе храма Св. Петра и стенах Замка Святого Ангела играют его прощальные лучи, когда на Корсо перестают дребезжать автомобили, когда орущие и жующие на ходу туристы переодеваютя, когда толпы паломников, уже поужинав, отправляются на вечернее богослужение, а местное население из офисов и магазинов спешит заполнить кабачки в районе пъяцца Навона или площади Испании, когда фонтан Треви, который с утра до вечера забит народом, наполняет пространство вокруг себя прохладой и ароматом (как и множество других фонтанов по всему городу), тогда Рим открывает своё настоящее лицо. Рим преображается. Тихое очарование истинно итальянской красоты, немного романтически идеализированной, как на картинах Рафаэля, Рени, и Корреджо – вот настоящий Рим. Мягкий, томительно-зовущий, напоённый ароматом пиний и олеандров. Бродишь и бродишь по этим узеньким улочкам, наполненным светом тратторий, смехом, оливковыми глазами женщин и в душу сходит мир упоительно-тревожный и прекрасный.
Я часами могу сидеть на площади Испании. Не знаю, почему-то мне нравится эта немного безалаберная площадь с двумя маленькими фонтанчиками, откуда можно пить воду безо всякого вреда здоровью. Огромная лестница, уходящая куда-то вверх к церкви Святой Троицы на горах и вилле Боргезе, толпы молодёжи и фонтанчик «Лодчонка», на котором я сижу, пытаясь охладить свою разгорячённую за день голову. Здесь рядом и кафе «Греко», где любил бывать Николай Васильевич Гоголь.
Кафе «Греко» прямо на улице Кондотти, в двух шагах от площади Испании. Чтобы найти портрет Гоголя, нам пришлось изображать важных посетителей. Это всё-таки кафе, а не музей. Некоторые из нас так и не решились. А вдруг подойдут и спросят: «Что прикажете, сеньор или сеньора?» А у сеньоры десять тысяч лир в корсете зашиты детям на сувениры. А вдруг выведут, да ещё со скандалом? Вот срам-то! Но в кафе никто и не подумает выворачивать вам карманы. Да и внимания, скорее всего, не обратят. Здесь полно таких любопытствующих. Мне уже потом сказали, что при входе висит мемориальная доска со словами: «Старинное кафе Греко, основанное в 1760 году. Взято под охрану государства, как ценный памятник старины». Там сохранен интерьер, мебель (кажется, с прошлого века ничего не меняли) и портреты всех великих людей, посещавших его. Так что зашли, поглазели и вышли – нет мол, моё любимое место, где Байрон сидел, к сожалению, занято. Кроме Гоголя с Байроном там ещё в своё время сиживали Гёте, Казанова, Стендаль, Шелли, Ганс Христиан Андерсен, Бизе, Гуно, Мицкевич, Россини, Берлиоз, Мендельсон, Лист, Вагнер, Тосканини... Очевидно, Гоголь встречался там и с нашими художниками, жившими в Италии: Орестом Кипренским, Карлом Брюлловым, Александром Ивановым. Музей не музей, но выглядит подобающе: на стенах портреты, подписи, письма, литографии. Где-то в глубине кафе в третьей, по-моему, зале справа внизу, у столика, висит маленький портрет Гоголя. И как я узнал уже потом, в России, чуть дальше, под стеклом исписанный лист бумаги со строками из письма к Плетнёву от 17 марта 1842 года: «О России я могу писать только в Риме, только там она предстаёт мне вся во всей своей громаде…»
Корсо – очень узкая улица. Совсем не по рангу главной улицы вечного города. Единственное преимущество – её легче пересечь, чем, к примеру, Тверскую или Бродвей. Главные вечерние мероприятия – по обе стороны Корсо. Пытаюсь отыскать фонтан Треви. Мы здесь уже были днём, но улицы в центре так запутаны, что дороги уже не помню. Фонтан так хитроумно упрятан в их переплетениях, что даже я со своей неплохой ориентацией не могу его найти при наличии плана и после многочисленных пререканий с прохожими. В Риме, наверное, всё так – шныряешь по узким улочкам вокруг да около, ищешь-ищешь, лабиринт сужается и вдруг – вот она, жемчужина. Так из здесь – к фонтану я выскочил после мыкания по очередному пустому и грязному переулку. И вот он: струи чистейшей зеленоватой воды среди подсвеченных лучами ярких прожекторов, Посейдон, тритоны, морские кони – глыбы безукоризненно обработанного каррарского мрамора. Люди, вспышки фотокамер, коктейли, влюблённые. Прямо над фонтаном церковь, где похоронена знаменитая княгиня Зинаида Волконская, которую Пушкин называл «царицей муз и красоты» и посветил ей своих «Цыган». В 1815 году она основала здесь, возле фонтана, в дворце Поли, музыкально-литературный салон и потом ещё один, на вилле под Римом, где у неё гостили Вяземский, Брюллов, Глинка, Иванов, Тургенев, Гоголь.
Вилла Боргезе. Людей мало. Статуй больше. Дорожки, посыпанные листьями облетающих каштанов. Редкие целующиеся пары и матроны, катающие коляски со своими «бамбини». Парк обширный, но обойти его весь нет никакой возможности. Точнее времени.
Дом Фредерико Феллини не производит впечатления. Если бы не наша драгоценная Оксана, мы бы и не узнали его среди других на улице Маргутта. Да и о самой улице не узнали бы ничего. А здесь, оказывается, до сих пор любит селиться местная богема. Вокруг полно аляповатых кафе «a la bohemia». Говорят, в одном из них любит бывать Никита Михалков. Маргутта снова выводит нас к площади Испании. Ежегодно здесь, на этой огромной лестнице, проводятся дни высокой моды. Если подключить воображение – действо должно быть феерическим. Говорят, все дома, что по соседству с лестницей, на время показов облеплены народом, особенно – молодёжью: если вооружиться биноклем – можно очень детально наблюдать процесс переодевания топ-моделей итальянской haute couture. Такое случается не часто: лестница, где раздеваются модели.
Около «Греко» толпа – напротив, в бутике Gucci, даёт интервью, очевидно, какая-то знаменитость. Какая? Не знаю. Может быть, сам Gucci? Но народу – не протолкнёшься. Меня подобные зрелища не забавляют, тем более что там ничего всё равно не видно, и мы отчаянно пробиваем себе дорогу.
Звоню таки Стефании. Она назначает встречу на шесть на пьяцца Навона, в кабачке. Прихожу. Слегка сутуловатая, худощавая женщина с усталым лицом и завивкой коротких, рыжих волос. На вид – лет сорок пять. Здороваемся. Она извиняется, что сейчас всё время занята. Приглашает поговорить на квартиру – она живёт тут неподалёку. По дороге жалуется на своего друга-художника, который снимал у неё эту самую квартиру и довёл её до жуткого состояния, да ещё и счета не хочет оплачивать – тысяч на пять долларов. Сама она, по словам моей приятельницы, из знатной семьи, но, как все итальянцы, любит жить на широкую ногу, уже промотала родительские деньги и вот теперь вынуждена менять роскошный особняк в респектабельном районе, на эту квартиру в самом центре Рима. Заходим. Бардак, действительно, основательный, но квартира хорошая, на двух этажах. Стефания извиняется и садится к телефону – ей надо срочно позвонить. Разговаривает она минут двадцать, а потом включает телевизор и смотрит сводку биржевых новостей. Она играет на бирже. Опять извиняется. Снова трезвонит телефон, и она опять пропадает в эфире минут на пять. В перерыве мы таки успеваем переброситься парой фраз, и она показывает мне квартиру. Потом она снова извиняется и опять тянется к телефону. Я не обижаюсь и развлекаю себя журналами. У меня есть знакомые итальянцы, и я знаю их привычку с малолетства часами висеть на телефоне. Наконец она приглашает меня зайти где-нибудь посидеть. Это «где-нибудь» оказывается за углом арт кофейней того самого друга-неудачника, который жил в её квартире и не может заплатить долги. В кафе уютно, но хозяин, видимо, далёк от понятий коммерции и дела его идут из рук вон. Сам он стоит за стойкой и тепло приветствует Стефанию. Меня представляют. Удивление, восторг. Как Россия, Москва? Предлагают распить бутылку вина. Вино действительно неплохое, но было бы неплохо поужинать. Ужинать не предлагают, а болтовня по-итальянски, кажется, затягивается. Я уже скучаю и жалею, что не пошёл бродить с Оксаной – она с желающими таскалась по вечернему Риму. Наконец, переговоры закончены и мы уходим. Стефания ещё раз извиняется за бездарно проведенный вечер и в качестве компенсации заводит меня купить мороженое. Я мстительно заказываю три порции. Съесть это почти невозможно, но я неумолим. Конечно, я несколько утрирую и нам удалось немного поговорить, и обменяться мнениями по некоторым вопросам, и найти что-то общее, но, как я заметил, стиль общения итальянцев именно вот таков. В конце концов, я благодарен судьбе даже за это короткое общение, за новый срез жизни. К тому же я побывал на пьяцца Навона, видел фонтаны, осмотрел квартиру в центре Рима, посидел в уютном кафе, пил хорошее вино, ел мороженное, а в конце был вознаграждён ещё одной бесподобной сценкой. Машины на маленьком перекрёстке поставлены так близко одна к другой, что ни выехать из переулка, ни развернуться нет никакой возможности. Владельцы машин блаженно сидят в окружающих маленькую площадь кабачках и тянут вино. Водитель большой красивой серебристой «Лянчии», пытающийся проехать перекрёсток, долго и терпеливо выруливает, но в результате нервы его сдают. Он спокойно выходит из машины и, обращаясь к сидящим в ресторанчике спрашивает, чей вот это автомобиль? Жесты и интонации столь выразительны, что переводчик не требуется. Один из посетителей, полный, курчавый итальянец в тёмном костюме не трогаясь с места, совершенно невозмутимо заявляет, что его. Владелец «Лянчии», спортивный брюнет (хотя, что я пишу, все итальянцы – брюнеты) в светлом костюме медленно отступает на шаг и разводит руками. И тут начинается спектакль. Светлый костюм протягивает руки ко всем сидящим на площади, он призывает всех очевидцев этого безобразия в свидетели, он недоумевает, он потрясает руками, он предлагает делать тоже самое на каждом перекрёстке, посмотрите, и вот он сидит и не шелохнётся… Всё окружающее, включая и сам «чёрный костюм» разглядывают эту сцену вполне лояльно, оценивающе и даже вполне снисходительно. Призывал ли «светлый костюм» в свидетели Мадонну и всё святое семейство, было ли предусмотрено в последней сцене участие карабинеров и чем закончился финал: решительным теноровым аллегро «светлого» в стиле Верди, виртуозным баритональным скерцо «чёрного» в духе Россини или блестящим дуэтом-попурри с хоровым сопровождением из лучших опер итальянского классического репертуара, я досмотреть не успел – на площади Навона меня ждала Оксана с самыми стойкими бойцами нашей экскурсионно-диверсионной группы.
Площадь Навона знаменита своими фонтанами. Там их три. Самый знаменитый – фонтан Рек – водрузил туда никто иной, как маэстро Бернини. Хотя заказ был получен от папы Инокентия X для оформления египетского обелиска, но, говорят, он это сделал в пику Борромини, поставившему церковь Св. Аньезе тут же, напротив. Сказать по правде, хоть он и самый большой, и наполнен всякого рода аллегориями, он мне не нравится. Мне нравится другой, гораздо меньший и гораздо более изящный фонтан «Мавр» и его двойник - «Нептун». В вечернем освещении они кажутся сделанными из фарфора. Там, возле фонтана «Нептун» мы и встретились с Оксаной.
Следующий день был еще более насыщен. Мы ехали на юг Италии смотреть Помпеи, Неаполь и Капри. По дороге не обошлось без маленькой коммерческой экскурсии на заводик по производству камей в Эркалануме (это город, полностью сгоревший во время извержения Везувия), где наши женщины оставляли свои деньги. Но и здесь я вынес для себя нечто нематериальное. Теперь я знаю, из чего и как делают эти столь изящные и простые на первый взгляд безделушки.
Помпеи. Нигде так близко не соприкасаешься с древностью, как здесь. Поразительно, сколь близкой и понятной кажется римская цивилизация нам, европейцам. Начинаешь понимать, откуда мы родом: театры, стадионы, рынки, суды, парикмахерские, бани, публичные дома, избирательные кампании с применением грязных технологий, порнография, общественные туалеты. В свое время туалеты в Риме были бесплатными. Напротив, посетителей рынков и прочих общественных заведений приглашали облегчить свою жизнь именно у них, поскольку мочу использовали для обработки шерсти. Но император Веспассиан решил, что было бы недурно подзаработать на естественной нужде населения, и ввел плату за пользование уборными. Когда его сын, еще молодой император Тит, заявил ему, что нехорошо пользоваться деньгами, полученными таким образом, Веспассиан взял два динария – один вырученный от продажи шерсти, а другой от налогов за пользование туалетами и предложил Титу понюхать. Есть ли разница? «Non olet» – «Не пахнут». Отсюда и выражение: «Деньги не пахнут». Яркие, не выцветшие фрески на фасадах домов, дают представление о ходе избирательной кампании: «голосуйте за этого человека – он честный» или «он лучше всех печет хлеб», а рядом зачеркнуто и написано «чтоб у тебя руки отсохли». Найти публичный дом времён Клавдия или Нерона в этом городе не проблема – этой цели служат вполне стилизованные «стрелки» на мостовой. А в самом заведении над каждой каморкой изображена специализация данной гетеры для не знающих языка иностранных матросов – ошибиться невозможно. Мужчины пытаются разглядеть детали эротических сцен над дверями, а девушки уделяют особое внимание абсолютно несоразмерным частям тела Приапов – там они на каждом косяке изображены. Внутреннее убранство домов, комнат почти сверхъестественное, как будто вчера их покинули люди.
Конечно, самый шумный и безалаберный город в Италии – Неаполь. По крайней мере, так принято считать. Водители в Неаполе платят страховым компаниям самые большие взносы в стране. Как говорят неаполитанцы, светофоры в их городе существуют не для регулирования движения, а в качестве рекомендации – дескать, осторожно, сейчас может проехать машина. Бельё через улицы, обшарпанные фасады домов – это облик города. Вечером – прекрасный вид на неаполитанский залив с холма Вомеро, а вокруг вдоль дороги припаркованные автомобили с «занавесочками» из вечерних газет, скрывающие нехитрые радости неаполитанской молодежи. К сожалению, увидеть многого нам не позволило время – замок Яйца, где когда-то стоял дворец Лукулла, в котором он проводил свои немыслимые пиры, дворец Реале (где на главных воротах водружены «Кони» Клодта, подаренные неаполитанскому королю Николаем I, авторские копии их у нас на Обводном канале в Петербурге), площадь Плебисцита, замок Нуово, знаменитое кафе «Гамбринус» - место встречи писателей, поэтов, художников позапрошлого века, неаполитанский оперный театр (кстати второй по значению после «Ла Скала»), порт и набережная Санта-Лючия (помните песню Робертино Лоретти), с самыми дорогими отелями в городе. Приятное воспоминание – свадебная церемония на площади Плебисцита: прелестная девушка в белом платье и букетом цветов, сидящая на брусчатой мостовой на фоне дворца Реале – фотография на память.
От Неаполя до Капри полчаса на скоростной яхте. Капри – это отдельный мир. Полчаса на катере и вы на клочке суши, воспетом не одним поколением великих людей. Маленький итальянский остров, сумевший стать центром большой европейской культуры. В разные годы там жили Горький, Ленин, Асеев, Шаляпин, Бунин, Нуриев. Не зря император Август обменял его на находящийся невдалеке и гораздо больший по размерам остров Искья. А Тиберий построил там 12 дворцов, по одному на каждый месяц, и жил там безвыездно десять последних лет своей жизни. Развалины одного из них до сих пор можно наблюдать на западной окраине острова. Как гласит легенда, когда Зевс разбрасывал драгоценности на землю, то на место Капри упала жемчужина. Ни преступности, ни безработицы, климат мягкий. На острове есть дом-музей одного шведского учёного. Он долго жил здесь, изучая птиц, но потом, вернувшись на родину и женившись, внезапно умер. После его смерти родственники нашли у него в кармане единственную вещь – билет до Капри, в один конец. А у Моэма в одном из его рассказов, посвященных Капри, повествуется о человеке, бросившем карьеру и обеспеченную жизнь, ради двадцати пяти райских лет на этом острове – на большее у него не было денег. Говорят, один немец остался здесь на всю жизнь, приехав сюда на один день из Неаполя.
Для того, чтобы из гавани подняться до городка Капри, на острове существует своего рода система общественного транспорта – маленькие автобусы, часто без окон. Водитель несётся по серпантину со скоростью, доводящей наших девушек до полуобморочного состояния. Визг не прекращается ни на минуту, особенно, когда мы почти касаемся края пропасти, а из-за поворота на такой же скорости выскакивает подобное же транспортное средство. Говорят, аварий почти не бывает. Наверху два маленьких городка: южный – Капри, и северный – Анакапри. Уморительна история соперничества этих двух городков. Одни живут чуть выше, а другие чуть ниже, но за что-то ненавидят друг друга. Очевидно, это естественно для Италии: северяне и южане (даже столицу собираются перенести в Милан), флорентийцы и пизанцы, Монтекки и Капулетти и так далее.
Лавок на Капри много, как и во всех особо посещаемых туристами местах. Самый ходовой товар – солнечные или лунные тарелочки из керамики, цитрусовый «шоколад» какого-то особого, местного приготовления и лимончелло – лимонная водка, или ликёр, градусов двадцать.
Центральное место Капри – Пьяцетта (площадь Умберто Первого – первого короля Италии), как пишет Моэм: «с часовой башней над мостовой, что поднимается из гавани и с церковью над лестничным пролётом – это прекрасная декорация для оперы Доницетти». В центре площади – кафе и ресторанчик под открытым небом, видевшие цвет русской и европейской культуры конца XIX – начала XX века. Оттуда, со смотровой площадки, открывается потрясающий вид на гавань, на остров, на Неаполь и Везувий. Здесь же, неподалёку, одна из вилл, где жил Горький. Дальше – дорожка, поросшая пальмами, олеандрами и другой пышной растительностью ведёт нас к отелю «Grand Quisisana», самому дорогому и шикарному на острове, где с 1845 года останавливались и останавливаются звезды и знаменитости. Некоторые уже едут вниз купаться, а я и ещё несколько человек идём дальше смотреть вторую виллу Горького, памятник Ленину, и две скалы в море – Фаральони. Проплав под ними на лодке, и поцеловавшись, вы обречены на счастье.
Снова спускаемся на местном автобусике с риском расшибить голову. До отплытия – ровно полчаса. В качестве завершающего аккорда спешно и шумно купаемся в прозрачной и очень солёной воде. После душного автобуса, бесконечных переездов, пеших экскурсий и обилия впечатлений – это почти «Баунти», как утверждает реклама. Местные жители с ужасом, участием и восхищением наблюдают, как безумные люди из России плещутся в холодном, по их понятиям, море (температура воды градусов 20°С, а то и выше). Нам приятно их невольное восхищение, хотя, наверное, – это всего лишь показатель нашего неистребимого комплекса неполноценности за границей. Все же три часа на Капри – это мало. Может мне когда-нибудь удастся провести здесь хотя бы три недели?
Следующий день – опять в Риме и полностью посвящен Ватикану и Сикстинской капелле. Анна нас не щадит: картины, античные статуи (Аполлон, Лаокоон), станцы Рафаэля, роспись потолка Микеланджело. Обойти этот грандиозный музей за один день – это что-то. На площади Св.Петра паломничество. Люди стоят целый день под палящим солнцем. Многие падают в обморок. Говорят, нам повезло. Побывать в Риме в этом году – это большое событие. Торжества по поводу Юбилея (2000 лет христианству) проходят по всему городу, да и по всей Италии. В этот день Папа Иоанн Павел II принимал паломников из Польши. В поломническую зону пускают только по спец приглашениям, но некоторые прорываются и так. Я, набравшись наглости, протискиваюсь почти к самой ближней колонне у собора. Оттуда хорошо видно, как понтифик благословляет новобрачных. На площади контейнерами раздают литературу и видеокассеты с фильмом «Иисус». Правда, на итальянском. Я тоже поддаюсь «халявному» буму и беру одну кассету. Не себе – друзьям.
К концу дня я таки встречаюсь со Стефанией – она приносит пакет с подарком для моей знакомой прямо к автобусу. Прощаемся мы тепло, как знакомые. Сегодня на центральном стадионе матч «Ювентуса» и орава мотоциклистов проносится мимо, норовя прихватить с собой кое-кого из женского состава нашей сборной. Помоложе, разумеется. Инцидент заканчивается обменом адресами и заверениями в истинных чувствах. Через час кружения по вечернему Риму благополучно поворачиваем в сторону Умбрии. Настроение по дороге оживлённое и меня просят развлечь публику чем-нибудь. Я читаю стихи Пастернака, Маяковского и Саши Чёрного. Потом мы даже пытаемся петь русские народные песни, но получается не складно – кто в лес, кто по дрова.

Часа через три мы уже в Ассизи. В темноте светятся раскинутые на горе башни, церкви и бастионы этой величественной цитадели духовного труда. Погода не шепчет – ветер усилился, и небо заволокло тучами. Нас селят в нижнем Ассизи – километров пять от главного. Вечер свободен. Большая часть соплеменников решает предпринять попытку поиска ночного клуба. На мой взгляд – это кощунство и расплата не за горами. Побросав вещи в отеле, больше напоминающем жилые постройки средневекового монастыря, идём гулять. Гроза застаёт нас минут через пятнадцать, как только мы выходим на площадь храма св. Марии – он стоит на том самом месте, где по преданию Св. Франциска впервые посетило видение Божией Матери. Переживание грозы вызывает в моём воображении картины, навеянные романами Гюго. Пусть простит меня великий романтик, но я не могу удержаться от нелепого подражания. То, что предстало нашим глазам, потрясло моё воображение. Улицы пустынны и одиноки. Ни одного прохожего, ни единой машины. Ветер раскачивает верхушки пиний, дождь льёт, как из ведра. Посреди площади сквер, за ним горит неоном аптека, но и она закрыта. Освещённая снаружи громада церкви со статуями святых и мучеников в нёфах довершает тревожную и величественную картину. Изредка сверкает молния и в её свете статуи кажутся зловещими… Однако, кто это там, на паперти? Это группка российских туристов пьёт итальянское вино и разливает остатки запасённой в Бресте водки «Юрий Долгорукий». Заедают плавлеными сырками итальянского производства и колбасой сервилат (привезли из Москвы). Поют, но уже вяло. Кто-то опасается гнева Господня, кто-то – карабинеров, и все вместе восхищаются дикостью природы, нелепостью обстановки и собственной храбростью. Но, в общем, все довольны. Через час стоять уже холодно, паштет съеден, вино выпито и хочется спать.
Ассизи – это центр провинции Умбрия и родина покровителя Италии Св. Франциска Ассизского. Всё здесь, будто бы, говорит о суровости монашеского быта и трудностях праведной жизни. Климат явно отличается от приморского. После вчерашней грозы днём было холодно и дул ветер. Сейсмически этот район тоже небезопасен. Три года назад в Ассизи произошло землетрясение силой девять баллов. Погибло несколько человек. В базилике Св. Франциска обвалился купол, похоронив под собой двух монахов и бесценные фрески Джотто. Базилика – главная достопримечательность города. Там находятся мощи Св. Франциска и музей, где хранятся его личные вещи. По соседству – монастырь, где монахи со всех стран мира, верные обету, круглый год ходят в одной рясе и сандалиях на босу ногу. Неподалеку женский монастырь ордена Св. Клары – соратницы и современницы Св. Франциска. Говорят, среди монахов есть и русские. Интересен тот факт, что, начиная с XIV века, в Ассизи запрещено строительство новых домов. Т.е. всё, что мы видим теперь, по большей части, это здания X – XII веков практически в их первозданном виде, с одной небольшой разницей – они оснащены водопроводом, электричеством, канализацией и центральным отоплением. А вот разрешение для перестройки или переоборудования здания достать практически очень сложно, и стоит оно довольно дорого. Серые, каменные стены, узенькие улочки, петляющие вверх-вниз, выложенные булыжником мостовые. Городок приютился на скале, как замок или цитадель, и парит над окрестностью.
От Ассизи до Сан-Марино часа два езды. Может, потому что я уже был в этой опереточной республике в 1994 году, она уже не смогла поразить меня ничем новым: три бастиона на горе Титано, соединённые крепостной стеной, восхитительный вид на окресности, беспошлинная торговля, безумное количество лавок и безумное количество русских покупателей. Там, конечно, есть и музей и пинакотека и ещё что-то, но разве это сможет затмить увиденное? Самое главное впечатление – пицца, съеденная в кафе на смотровой площадке.
Ночуем в Лидо-ди-Изоло. Здесь у нас по плану – ночное купание. По собственному плану, конечно. В плане экскурсии это не значилось. Здесь уже не показательные выступления, потому что по местному времени около двенадцати ночи и пляж девственно пуст. Оккупация русскими туристами превращает пустынный пляж в нудистский, после чего идёт лихорадочное растирание и согревание внутренним. Хотя вода тёплая, но с водой на пляже в Капри не сравнить. Кроме того, дует довольно холодный ветер – всё-таки уже конец сентября.

В Венеции мы уже часов в одиннадцать утра. Экскурсовод – сногсшибательного вида дама с повадками не состоявшейся кинозвезды. Она наверняка эрудированна, но главное, что я запомнил из нашей двухчасовой экскурсии – это её причёска a la Софи Лорен, тёмные очки, баснословный маникюр, который она очень выгодно позволяла разглядывать и её неизменное: «Ах, Вэнецциа! Ах, Вэнецциа!» Нет, я не могу сказать, что я на неё таращился все эти два часа, но просто она тараторила со страшным акцентом и при этом, по привычке, без конца кокетничала, а это сильно мешало. Правда, я ещё запомнил тот факт, что квартиры в Венеции постепенно будут дешеветь, поскольку остаётся всё меньше и меньше дней в году, свободных от наводнений. И ещё запомнил маленького пожилого человечка с тростью, в белом костюме, в белых туфлях и белой шляпе, в котором наша экскурсовод признала «настоящего графа». «Граф» с достоинством прохаживался туда-сюда по венецианским «кампо» и я его видел потом ещё раза три или четыре. На самом деле я опять немного утрирую. Экскурсия была, конечно, куда более интересной, чем шесть лет назад. Тогда нам немного рассказали о городе, о площади Св. Марка, о соборе и поводили по городу. На этот раз, помимо обычных слов о Венеции, мы очень подробно осмотрели собор Св.Марка: гробницу Евангелиста, золотой алтарь из Константинополя, фрески. Затем нам показали церковь Сан Дзаккария (где хранится шедевр Джованни Беллини «Мадонна со святыми»), церковь Джованни и Паоло (ещё один шедевр Беллини), а на площади перед церковью – знаменитая статуя кондотьера Бартоломео Коллеони работы Андреа Вероккьо (учитель Леонардо да Винчи). Венецианцы убеждены, что это лучшая конная статуя в мире (копия её есть в музее изобразительных искусств им Пушкина в Москве). Мы прошли интересным маршрутом через характерные венецианские улочки (калле) и дворики (кампо).
Венеция – это праздник. Хоть я здесь уже во второй раз, но мне кажется, что я не уезжал. Солнце, каналы, мосты, гондолы, маски, голуби. Если хотите – вы можете нанять гондолу на целый день, а в соседней гондоле будет сидеть тенор и петь вам прекрасные серенады в сопровождении гитары и аккордеона. В этот раз я не катался на гондоле, но зато мы проехали на катере по Гранд Каналу. Если будете когда-нибудь в Венеции, не упустите этой возможности. Во время ежегодного февральского карнавала сюда едут тысячные толпы со всего мира, чтобы спрятать себя под масками и плащами и сыграть на Гранд Канале, возможно, самый грандиозный спектакль в своей жизни.
Узнав, что я еду в Италию, мой друг попросил меня поклониться, если будет время, праху его любимого поэта – Иосифа Бродского. Поэтому, после экскурсии я уже самостоятельно еду на речном трамвайчике на кладбище Сан Миккеле. Кладбище Сан Миккеле – это отдельный остров. Ехать – минут пять. На входе по-английски спрашиваю, где могилы Бродского, Дягилева и Стравинского. Служитель, перевидавший уже, наверное, немало наших соотечественников, к моему удивлению отвечает на ломанном русском и берётся меня проводить. На могиле Бродского до недавнего времени, говорят, стоял только деревянный крест. Сейчас уже установлена плита, хотя и очень скромная. На ней незатейливые знаки внимания: крестики, иконки, конфеты. Самая большая могила у Дягилева. Там чьей-то заботливой рукой, судя по всему, совсем недавно, оставлены две пары пуантов и сломанная роза. Потом уже я узнал, что пуанты и розы сюда кто-то регулярно приносит. Трогательный факт. Стравинский похоронен под обычной плитой рядом со своей женой у самой ограды, недалеко от Дягилева. Поклонившись праху великих соотечественников, возвращаюсь к венецианским «кампо» и «калле».
Венеция – родина великих художников и целого направления живописи. Беллини, Джорджоне, Тициан, Веронезе, Карпаччо, Тинторетто жили в Венеции. Эль Греко провёл здесь несколько лет своей жизни, будучи учеником Тициана. Поэтому здесь каждая церковь – это собрание шедевров Возрождения. У меня дилемма: идти в галерею Академии или отправляться в поход по церквям, где творили великие венецианцы прошлого? Я выбираю второе. Когда мне ещё представится такая возможность? Это нелёгкая задача, поскольку церкви расположены на приличном расстоянии, а к услугам гондольеров я решительно не привык – слишком дорого. Церквей в Венеции много и в каждой висит какой-нибудь шедевр. Кое-где надо даже платить за вход от трёх до десяти тысяч лир. Я не распыляюсь и выбираю три. Церковь Санта Мария дель Фрари входит во все каталоги по Венеции. Эта церковь дальше всех и найти её в сложном переплетении улочек мне удаётся не сразу. Там хранятся два чуть ли не самых известных шедевра Тициана «Вознесение Девы Марии» и «Мадонна Пезаро». Кроме того, там расположены гробницы Тициана и Кановы и шедевр Беллини «Мадонна с ребенком и со святыми». Там же недалеко церковь Сан Сильвестро с «Крещением» Тинторетто. На обратном пути, почти у самого моста Реальто, захожу в церковь Св. Сальвадора. Там тоже два шедевра Тициана: «Вознесение» и «Благовещение». У меня ещё есть время. Кажется, дворец Дожей ещё не закрыт. Итак, дворец Дожей. Осматриваю парадные залы с картинами Тинторетто и Веронезе, картинную галерею (там есть Беллини, Карпаччо и Босх), тюремные казематы. Ещё успеваю в музей Каррер. Нда-а-а…. Кажется, снова перебрал. Но ведь не часто же такое. Это ведь наш последний день в Италии. Вечером мы, в ожидании отъезда, ещё какое-то время толчёмся на автобусной остановке недалеко от гавани и глядим на закат.

Ночью автобус уже в Австрии. Ночевка запланирована в альпийской деревушке в горах. Но найти эту деревушку оказалось непросто. Часа два мы в потёмках рыскаем по лесным дорогам, пока не вторгаемся, почти случайно в населённый пункт, где подвыпивший австриец показывает нам гостиницу. Гостиница – очаровательный, «игрушечный» домик среди почти стерильных гор и лесов. Первое, что увидел после пробуждения – олень под окном. На самом деле, все кругом кажется «игрушечным»: и горы, и трава, и селения по краям дороги. Как на журнальной картинке. Гостиница - семейный бизнес. Отец, мать и дочь. Вроде, ещё брат есть. Столовая – как в детском саду. Столы стоят буквой «П», а на окнах переводные картинки типа поросят и овечек. Перед отъездом делаем групповую фотографию на фоне альпийских пейзажей.
Что-то есть общее в странах Восточной Европы. Даже на Украине это чувствуется. В природе, в воздухе. Какая-то прозрачность с налётом грусти. Братислава и Краков. Две страны, два языка, а ведь что-то общее. Славянское, наверное. Правда, Братислава сильно пострадала во время войны, но, все же, исторический центр немного сохранился. А за стенами старого города – типовые панельные «многоэтажки». Меня поразило отношение западных славян к религии. В главном костеле Братиславы Св.Михаила люди стоят даже на паперти – в храме не ступить негде. И все – на коленях. В Кракове, в центральном костеле, тоже полно народу – не протолкнёшься. Напротив, на площади, – памятник Мицкевичу. Площадь перед костёлом – самая большая в Европе. Каждый час из окон верхней площадки костёла, обращённых на четыре стороны света, играет трубач. В последнем окне его песня внезапно обрывается. Так, по легенде, оборвалась она в XIII веке от монгольской стрелы, во время осады Кракова татаро-монголами. А на Вавельском холме нам показали «пуп земли». Говорят, таких мест на земле немного. Там происходит связь с космической энергией. Нужно прижаться затылком к стене в определенном месте. Считается, что это заряжает положительной энергией. Народ толпится – заряжается.

А вот и граница. Брест. До поезда еще несколько часов и мы отправляемся смотреть брестскую крепость. Уже холодно. В темноте высятся гранитные глыбы. Рассмотреть что-либо довольно трудно. Там, где горит вечный огонь, сидят местные ребята и о чём-то тихо переговариваются. Территория запущена: ступени выщерблены, между плит растёт трава. Когда-то здесь гибли люди.
Родина встречает нас безалаберностью и хамством. Вокзал. Объявлена посадка на поезд. Выходим с вещами на перрон – вагон закрыт. Через некоторое время стучимся – из окна нам показывают кулак. Та же проводница, через несколько часов, на вопрос «будут ли топить в вагоне», отвечает: «Ха!!! А отопительный сезон начался???». Но всё-таки, хочется уже домой. Хорошо путешествовать, а возвращаться надо куда-то. «Еду я на Родину. Пусть кричат уродина, но она мне нравится, хоть и не красавица». Это не я, это – Шевчук.
Ну, вот и всё что я хотел вам поведать. Можно было бы и больше, но, честно говоря, устал уже клавиши нажимать. «А где же сухой остаток?» – спросите вы – «ты ж не хотел в автобусный тур ехать». А сухой остаток…:
1) Автобусный тур – это хорошая, интеллигентная компания. Как правило.
2) Автобусный тур – это первоклассные экскурсоводы и гиды. Тоже, как правило.
3) Автобусный тур – это как на машине за границу: не только витрины, но и новые ощущения, неожиданные возможности. Это дорожное кафе, автозаправочная станция, таможня, маленький уютный городок; горы, леса, замки, потрясающей красоты ландшафты. Это смена климатических зон, языков, обычаев и природных явлений. Это тренировка и даже маленькое испытание.

Так что – поезжайте. Не бойтесь «лохов» в автобусе.