Началась эта история в 2006 году, с момента, когда я увидел аметисты, лежащие на столе возле Семёнинского кордона. Анатолий Ильин, бывший тогда государственным инспектором Режевского природно-минералогического заказника (РПМЗ), с гордостью поведал о необычной жиле с гигантскими кварцами, найденной возле копей Российско-Азиатского золотопромышленного товарищества. Заложив яму и поставив ворот Толя, вместе с сыновьями, взял там очень приличные образцы дымчатого аметиста, покрытые, к великому его сожалению, не смываемым налётом. Этот налёт портил камни, но на просвет угадывался и цвет, и их благородная адуйская порода.
Я немедленно провёл ревизию ям, но тогда все мои мысли были заняты предстоящим освоением жил Южного Урала и процесс «не запустился».
Потом были годы поисков и работ на Светлинском месторождении, Санарке и Борисовке, подготовка и старт интернет проекта Хита Урала и множество дел, которые я считал всегда более важными, чем копать известную точку.
Конечно, я бывал на Адуе каждый год: работал на копи Щель, бегал по местам былой славы, водил с экскурсиями случайных и неслучайных людей. Заходил и на Ильинку – так к тому времени стала называться аметистовая жила. Бродил вокруг ям, спускался в них, сопоставлял информацию разных лет…
В октябре 2012 года, воспользовавшись оказией (мы работали с напарником на копи Телефонка, что недалеко от копей Адуя Дальнего), было решено провести полную разведку проявления и вычислить перспективное для отработки место. Приехали на Ильинку, где, после непродолжительного совещания, на основании собственных знаний и опыта, а также моих прежних воспоминаний определили «место приложения усилий».
Яму следовало подготовить, и очередная поездка не заставила себя долго ждать – следующие выходные, венчающие октябрь, мы встретили на проявлении с лёгким инструментом в рюкзаках.
Заложив яму и прибравшись в таёжной избе, где нам предстояло провести немало зимнего времени, мы прикрыли будущую копь жердями, лапником, натянули плёнку и оставили яму до будущего раза, посчитав промежуточную задачу выполненной.
И вот, спустя месяц, мы снова оказались в этих дремучих местах. Местах, где время остановилось вместе с последним ударом кайлом последнего горщика на старых копях. Ощутимо зыбкое, невесомое, это чувство определило когда-то наше отношение к этому краю. Краю, где камни повелевали судьбами наших предков.
…Дорога на Адуй была в таком состоянии, что Нива жалобно скрипела всеми своими пластиковыми обвесами, заваливаясь в колеи и ложась местами на бок: недавно там начали вывозить лес и превратили приличную когда-то дорожку в жуткое месиво. Эти колеи, помноженные на частично замёрзшие лужи и снег, заставили адреналин большими дозами выплёскиваться в кровь. Такими, что приходилось останавливаться, чтобы унять разбушевавшееся сердце.
Яма ждала нас, присыпанная снегом. С этого момента началась настоящая зимняя работа, ради которой мы и затеяли всё это: гудела бензопила, разделывая мёрзлые берёзы на брёвна для пожога и жерди для навеса, трещал костёр и шипел чайник, с глухим стуком в отвалы падал гнейс, выкидываемый из ямы.… Наверное, это можно было бы назвать рядовыми буднями охотников за самоцветами, если бы всё не было покрыто муаром прикосновения к вечности. Вечерами, натопив избу и зажигая свечи, мы строили планы, слушали льющуюся из КПК музыку, разговаривали. Поверьте: борщ, приготовленный Андреем на печи, не идёт ни в какое сравнение с любым домашним варевом.
Углубились за ту поездку мы немного: гранит поддавался тяжело. Но яма становилась глубже, и это придавало сил.

…Следующая поездка случилась в начале февраля, когда присоединив три дня к выходным, мы с Андреем забросились в избу, затащив туда наши скромные пожитки. Снега было много. Очень много! Насторожили многочисленные следы разного зверья, частью (на тот момент) оставшиеся не идентифицированными. Из тех, что удалось установить точно, присутствовали зайки, кабанчики, лоси и мышки. Морозный воздух, лопочущие что-то неугомонные птички, красивейшие виды Адуя. Лепота...
Согласно полевому распорядку, в первый день предстояло заготовить дров для избы, расчистить яму и сделать пожог. В целом, план был выполнен. Справедливости ради надо сказать, что пожог мы сделали крайне неудачно и яма не прогрелась. Но всё это предстояло узнать завтра, а сегодня мы, закончив хлопоты, накрыли стол и славно поужинали, попутно выяснив, что оставили ножи дома. Рубили сёмгу топором. На запах колбасы прибежала любопытная бурозубка, составив нам нескучную компанию. Отогревшись под потолком, прилетела бабочка-крапивница, сломав устоявшиеся с детства стереотипы и превратив зиму в лето.
Потом были планы, разговоры, полузабытые байки, потом, видимо, сон.
А утром началась такая знакомая и такая приятно-утомительная работа, что следующие два дня пролетели почти незаметно, оставив на теле отметины в виде синяков и царапин, закопченное от пожогов, обветренное лицо и несколько пар порванных перчаток.
Гранит по-прежнему поддавался по миллиметру, и углубка проходила со скоростью 10 сантиметров в день.
Самым ярким впечатлением стали волки, кружившие вокруг избы и душераздирающий вой нескольких стай, начинавшийся после наступления темноты ближе к болоту.
Из избы выходили по двое и с топором. А когда, в предпоследний день, волк замаячил в сумерках между нами и избой, с ямы уходили, основательно прогрев бензопилу.
Вечером третьего дня сделали очень мощный пожог – горело так, что гнейс, выкидываемый из ямы, парил ещё сутки.
К бурозубке, тем временем, пришло полноценное подкрепление, и разноголосый концерт с писком, визгом, драками, шуршанием пакетов и грохотом кружек продолжался до самого утра.
В последний рабочий день на яме, вгрызались в отгоревший гнейс с особенным упорством. После обеда геология в шурфе стала меняться – гнейс резко осветлел и стал отходить пластами по нескольку сантиметров. Мы явно попали в ослабленную зону…
Ближе к вечеру клин, поставленный в очередную трещинку, после удара кувалдой зазвенел, запев такую долгожданную пегматитовую песню! Мы «зашли» на жилу удивительно правильно, на мощном секущем пегматоиде, добравшись до заветного висячего бока через 2,5 метра крепкой породы. Счастью не было предела!
А вот дальше началось настоящее испытание – клинья звонко ругались, отскакивали и никак не хотели вскрывать крышку. За оставшиеся пару часов получилось пройти всего 3-4 сантиметра и то, не по всей площади шурфа.
День выброски был занят приборкой, сборами, укрыванием ямы и прощанием с Адуем.



…Конец февраля мы снова застали на яме.
Всё текло по полевому распорядку. В пятницу, отпросившись с работы, выехали на Адуй.
К вечеру были на месте и сделали пожог. Он был хорош! Клубы дыма, поднимаясь в сгущающихся сумерках, создавали непередаваемое настроение.
Когда мы, выспавшиеся после добрых посиделок, с первыми лучами солнца были на яме, оказалось, что всё прогорело полностью.
Углубка в тот день составила шесть сантиметров.
Скорость проходки не устраивала, и вечером снова сделали пожог, но уже с двойной закладкой.
Полыхало так, что утром в яме ещё тлели угли.
Вечером поздравляли друг друга с 23 февраля, пели Бернеса, вспоминали лучшие мгновения поисков и добычи. Утром снова принялись за пегматит.
Примерно к обеду Андрей, сидевший в это время в яме, крикнул:
— Саша, занорыш, небольшой! Друзки альбитовые…Я спустился поглазеть – да, небольшая горловина, в которой идут альбиты, пусть и маленькие, но весьма симпатичные.
…Время, согласно воскресному положению, медленно, но верно двигалось к отсечке «Домой!». Оставались какие-то минуты до выброски, когда я, разбирая занорыш, вытащил из глины первый кристалл аметиста. Это была фантастика! Образец передавался из рук в руки, фотографировался…

Было принято решение остаться, и добыча продолжилась.
И тут началось…

Горловина занорыша начала резко расширяться, давая альбитовые друзы всё больших размеров и аметисты, посыпались один за другим… Возможно, ли передать эти чувства, когда Андрей, доставая очередной камень, возбуждённо, кричал в яме: «Есть!!!» или, когда я, вытаскивая огромную альбитовую друзу, что-то нечленораздельно лопотал? Не уверен.
...Раннее утро встретило самоцветной лихорадкой на яме.
Мы непрерывно доставали качественный материал: шикарные альбитовые друзы или одиночные кристаллы кроваво-красного цвета.… А вот и фантастическая по красоте друза аметистов!
Андрей, немедленно засунув её за пазуху, побежал в избу – спасать шикарный образец от холода.
С этого момента так и повелось – один достаёт камень, второй бежит в ним в избу.


Так мы пробегали до вечера, когда настала пора бесповоротного возвращения.
Закрыли опустевшую яму, посидели у прогоревшего костра.… И на выход!
Как уж мы шли назад — отдельная песня.
Еле волоча ноги, использовав для упаковки камней всю тару, что была, включая парадные штаны, ватники, носки... Друзы альбита, что не вместились в рюкзак, несли в пятилитровых канистрах, выпилив у них серединку.
Это было тяжело, поверьте.
Как не жаль, но у всех кристаллов лопнула часть газово-жидких включений – двойной пожог, призванный облегчить проходку сделал своё дело: кто же знал, что полость с самоцветами так близка?
Эти, слегка побитые внутри, но такие сочные и нарядные аметисты мы отмывали тем, же вечером у меня дома, ещё раз возвращаясь в сказку.


…История этой ямы продолжается. Наверное, она ещё дождётся своих героев, подарив упорным старателям толику счастья, сотканному из прозрачных граней настоящих адуйских аметистов.
Кто знает?

По мотивам этого приключения был создан небольшой ролик, ролик позволяющий окунуться в самоцветную сказку.