Как ни пытались большевики отвадить православный народ от языческих ритуалов, ничего не получилось. Прорвавшись из глубин веков, дохристианский обряд Масленицы, сохранив свои основные атрибуты – блины и народные гуляния - дожил до наших дней и стал, пожалуй, любимым праздником провода зимы. Не знаю, как в других городах, но в Екатеринбурге, этот старинный обряд ныне празднуется с размахом, народными гуляниями, поеданием блинов и сожжением чучела Масленицы в парке Маяковского, куда не заглядывала лет двадцать, а то и больше. Потому было интересно посмотреть не только проводы зимы, но и что изменилось и что осталось с прежних времен.

Оказалось, что вход стал платным: для граждан – 50 рублей, для пенсионеров – 20. Но если знать, как зовут директора, и назвать «пароль», то можно сэкономить и пройти бесплатно. Сказать что-то типа: «Я к Иван Иванычу». Проверено – пароль сработал.

За воротами вовсю ширились и бурлили гуляния, то и дело сопровождаемые призывами из микрофона весело проводить зиму. Звучало фразой из «Бриллиантовой руки»: «мы провожаем па-а-а-пу!». Народ дружно отзывался на страстные, почти первомайские, воззвания участием в разных конкурсах и аттракционах независимо от возраста. На конкурсе танцев победила старушка, явно ровесница Беломорканала и самого парка (1934), задорно отплясывавшая на сцене под современную зарубежную попсу рядом с молодежью, годившейся бабуле в правнуки. Какой вручили ей приз, дожидаться не стала, надеюсь, не корыто, как в старом советском фильме «Неподдающиеся».

Масленица потому и масленица, что в эту неделю перед постом можно есть от пуза сливочное масло, молочные продукты и вообще всё без разбору, что найдется в холодильнике, ну и, конечно, блины. В старину каждый день Масленицы отличался от последующего четкими и устоявшимися традициями. В первый день под названием «встреча» полагалось спровадить невестку к ее родителям, достроить снежную горку, а к вечеру нагрянуть в гости к сватам, где все дружно приступали к выпечке блинов. Первый блин следовало отдать малоимущим и бедным. Как известно, он всегда комом.

Как и полагается, около избушки с блинами толпился, согреваясь, народ.

Равнодушно пройдя мимо после сытного обеда с блинами в гостях, оказалась на аллее, не претерпевшей с виду особых изменений с советских времен, где сразу окунулась в прошлое.

Из снега, почти с ним сливаясь, вырастали:
- дискобол, застывший в ответственный момент перед метанием диска;
- пионерка, впечатавшая ладонь в лоб;
- горнист, целующийся с горном;
- пресловутая девушка с веслом, без которой не обходился ни один парк культуры и отдыха в
советское время;
- футболист, пловчиха и другие копии шедевров садово-парковой скульптуры пятидесятых. Чугунный представитель рабочего класса неопознанной профессии, то ли сталевар, то ли горняк, по стилю явный долгожитель парка, был апофеозом среди всей этой компании физкультурников. Раньше у скульптур назначали свидания. С тех пор мало что изменилось. Под фигурами, как и прежде, тусовалась зеленая молодежь, разглядывая их с нескрываемым интересом в ожидании запаздывающих подруг. Поколение постраше явно отдавало предпочтение современным изваяниям.

А в старину на второй день Масленицы молодых людей с горок покататься, да блинов поесть приглашали мамаши девиц на выданье, приговаривая да заигрывая: «У нас горы снежные готовы и блины напечены — просим жаловать!». Так и назывался этот день – «заигрыш». Судя по всему, для того Масленица предками и была придумана, чтобы провести как бы невзначай смотрины засидевшихся невест. До упора блины ели и на третий день с той лишь разницей, что готовила их теща для любимого зятя, пожаловавшего к ней в гости. А через день – наоборот, тещу привечал зять у себя дома, угощая блинами, которые испекла жена – тещина дочка. Вот уж тут-то зятек, как 8 Марта ныне, должен был «умаслить» - выказать доброе расположение и к любимой теще и ее подружкам, если не одна придет. Суббота примечательна была посиделками девиц, как уже осчастливленных замужеством, так и только мечтающих об этом украдкой.

Четверг знаменовался полным разгулом во всю ширь. Так и назывался – разгуляй или широкий разгул. Всю работу прекращали и устраивали разные потехи, выплескивая наружу в кулачном бою, катаниях на лошадях, взятии снежных городков и других соревнованиях накопившуюся за зиму негативную энергию. В этом смысл широкого разгула, впрочем, как и всей Масленицы в целом.

Современники, демонстрируя порой недюжинную удаль, не отставали от предков, культурно предаваясь разгулу. Кто катался на лошадях, неспешно вышагивавших по боковой аллее, или в санках, или просто скатываясь с маленькой горки на широкой точке.

Кто пытался залезть на бревно и по висячей лестнице как Мюнхгаузен, или упражнялся в меткости в тире.

Кто брал штурмом снежный холмик, отдаленно похожий на «городок» с картины Сурикова.

Кто испытывал себя на вертушке, оказавшись вверх ногами на немыслимой высоте. Или просто глазел на буйство народного гуляния.

Пока народ отрывался в ожидании апофеоза, набрела на аллею писателей, появившуюся здесь в 2008 году. На скамейке с краю, возле памятника Пушкину, не обращая внимания на окруживших фотолюбителей экзотики, примостился колоритный дядечка в казацкой шинели, папахе и валенках, погруженный в тихую и доверчивую беседу. Возле каждого бюста толпился интеллигентный народ, видимо, выбрав писателей по пристрастиям. Только Антон Павлович, сверкая пенсне, оставался в полном одиночестве. Вдалеке маячил долгожитель Маяковский, давший свое имя парку на свое сороколетие, которого так и не дождался.

Постепенно массы стали стекаться к арене, где установлена Масленица. Проводы ее в старину завершали масленичную неделю в воскресенье. Алкоголь в этот день не приветствовался. С утра ходили в баню, весь день друг у друга просили прощения, даже, если ни в чем виноваты не были, а вечером торжественно сжигали чучело Масленицы, рассеивая потом пепел по полям, чтобы были плодородней. Собственно сожжение чучела являлось символом не только плодородия, но и плодовитости и возрождения путем избавления от старого, обветшавшего, заскорузлого и, вообще, всего, что мешало жизни. Своего рода тихий протест – изменить ничего нельзя, а чего-то новенького хочется.

Традиция сжигать чучело Масленицы была характерна для северных, центральных и поволжских губерний; в южно-русских и западных распространялся ритуал похорон. В ряде северных районов обряд сожжения носил явно эротический характер. В деревнях на реке Тавда, что протекает и в Свердловской области, распорядители обряда раздевались догола и в присутствии многочисленных зрителей произносили торжественные речи и имитировали мытье в бане. В Архангельской губернии по селу таскали дровни с лодкой, где лежал обмазанный краской оголенный местами мужик. По счастью, в парке никто не оголялся. Хотя, в свое время парк пользовался дурной славой, став прибежищем для местных чикатил.

Наступил ответственный момент. Все притихли, даже микрофон, за минуту до этого не устававший постоянно всем напоминать, что город провожает зиму. Чтоб не забывали, для чего, собственно, собрались. Пламя вспыхнуло мгновенно, устремившись вверх, и быстро поглотило тряпичное одеяние чучела, превратив их в ошмётки. Под всеобщее ликование Масленица-2011 исчезла, оголив лишь сохранившийся остов. Путь к возрождению был открыт.

Постепенно народ медленно потянулся к выходу. Но праздник продолжался. Уходя аллеями под нависшими сумерками, помахала символу года, известному своей плодовитостью, удивленно смотревшему на всё вокруг косым взглядом.