Сказка странствий

Я намедни в который раз перечитывал роман английского писателя Артура Конан Дойля «Затерянный мир». В поисках фантастического мира герои романа отправились в Южную Америку. Пять лет назад золотой осенью мне тоже довелось побывать в затерянном мире. Чтобы увидеть его, мне не понадобилось ехать так далеко. Среди непролазных болот и дремучих лесов Вологодчины застрял осколок Ярославщины. Без опытного следопыта туда нет пути никому.

Тропа Ивана Сусанина

– А жизнь меня по всей земле мотает. Под стук колес ко мне приходят сны, а мне всегда чего-то не хватает… – привязалась ко мне песенка, пока я шагал, замыкая шествие, по лесной тропе, известной одному Богу и моим проводникам.

В авангарде неутомимо шагал Александр Судаков – высокий, широкоплечий, пышущий здоровье мужчина. Худощавый Анатолий Фивейский хоть и говорил, что у него пенсия маячит на горизонте, не отставал от молодого вожака. Я старался поспевать за ними след в след. Шаг вправо, шаг влево – либо коряга за ногу зацепит, либо с чавканьем раззявит пасть мшистая болотина. При этом нужно было уклоняться от нависших над тропой лап – еловых, естественно.

Я шёл и питал надежду, что вот-вот прозвучит команда: «Стой! Перекур». Больше часа безостановочно идём. Следопыты закурят, а я дух переведу. Напрасно я надеялся на перекур. Они оба не курили. Но ради меня сделали привал. К тому же оставшийся отрезок пути был куда труднее – напрямик через чащу, вроде той, куда русский патриот Иван Сусанин завёл на погибель доверчивых поляков.

Какого, спрашивается, лешего меня занесло туда, куда Макар телят не гонял? Но охота пуще неволи. Манил меня этот осколок Ярославской земли со всех сторон окружённый Вологодчиной. Что, да как, да почему – хотелось мне узнать. Договорился с начальством пошехонских лесников. Начальство подыскало двух надёжных проводников.

Анатолий Алексеевич Фивейский к тому времени три десятка лет, т.е. почти половину жизни, посвятил лесному хозяйству. Он вдоль и поперёк исходил 14492 гектара Ермаковского лесничества Пошехонского лесхоза – одного из крупнейших на Ярославщине. Досконально изучил все 78 кварталов подведомственной территории, включая те шесть кварталов, что граничат с Вологодской областью. Но на просеке, уходящей в таинственную глубь вологодского леса, Анатолий Алексеевич пропустил вперёд лесника Александра Судакова. Тот был гораздо моложе его по возрасту, зато он знал заветную тропу к ярославскому анклаву на вологодской территории. Не сверяясь с компасом и картой, Александр уверенно шагал по маршруту, известному ему одному.

Я пытался запомнить приметы, чтобы свериться на обратном пути. Но, когда мы возвращались, я поймал себя на мысли, что совсем не узнаю дороги. Я живо представил, как стал бы кружить по лесу, вязнуть в болоте, чертыхаться в поисках брода через лесные речки и до хрипоты звать на помощь. А мне бы в ответ шумел сурово вологодский лес.

Затерянный мир

Спустя полчаса энергичной ходьбы по чащобе впереди между деревьями наметился просвет. Еще пара сотен шагов, деревья расступились – и мы прибыли на место. Тут и погода сменила гнев на милость. Осень после полудня уступила место бабьему лету. Серый занавес в небе раскрылся, пропуская солнце, которое осветило ярославскую поляну в обрамлении вологодского леса.

Как такое чудо-юдо могло случиться? А вот как. В 1940 году по решению Совнаркома СССР 32175 гектаров лесов были изъяты из состава Ярославской области и переданы Вологодскому областному управлению лесами. Это решение не распространялось на земли сельскохозяйственного пользования общей площадью свыше 400 га. После размежевания земель в натуре эти четыреста гектаров леса и луга административно остались за Ярославской областью и образовали на топографической карте почти равнобедренный треугольник на территории Вологодской области.

Чтобы выйти к «треугольнику», нужно было форсировать Маткому, – довольно-таки широкую и глубокую речку. Ни лодки, ни плота поблизости не наблюдалось. В крайнем случае, можно было вплавь преодолеть водную преграду. Однако Александр Судаков до экстрима дело доводить не стал и вывел нас туда, где в Маткому впадают её притоки – речки Ишмик и Узкая Маткома. Зная брод, он сунулся в воду, я с Анатолием за ним и, таким образом, не зачерпав резиновых сапог-ботфортов, мы переправились сначала через Узкую Маткому, а затем и через Ишмик.

– Вот мы и опять дома, на Ярославщине, – засмеялись мои проводники.

Мы прошли берегом Ишмика вглубь поляны к тому месту, где когда-то была деревня – тёзка речки. Деревня Ишмик, которая в течение четверти века являлась столицей ярославского анклава на Вологодчине, была пунктом назначения нашей экспедиции в затерянный мир.

Дым костра создаёт уют

Привал мы сделали в шохе – так на местный манер называют сарай для сена. На Ишмике, а так для краткости называют эту территорию в целом, сохранились развалины трёх огромных сараев-шох.

Анатолий разжёг костер, Александр зачерпнул воды из Ишмика, повесил чайник над огнем. От жаркого пламени вода вскипела быстро. А вода в Ишмике чистейшая, очень ароматный получился из неё чай.

Судя по закоптелому чайнику, алюминиевым ложкам, пачке соли, сахарному песку и чае в баночках, шоха, где мы остановились, – место посещаемое.

– Кто сам знает дорогу или находит проводника, тот сюда добирается. Для охоты и рыбалки здесь место отличное, – авторитетно заявил Александр.

В подтверждение его слов из высокой травы выпорхнула тетёрка. Насчет ершей, окуней и щук, которые в изобилии водятся в Маткоме и Ишмике, пришлось верить Александру на слово. Хотя с какой стати ему врать? Он в восьмом классе учился, когда с отцом впервые побывал тут. Школяры из колхоза «Маткома» приезжали сюда вместе с взрослыми колхозниками на косьбу. Шумно было, весело на Ишмике.

Дым костра создаёт уют. У костра посидеть можно и в шохе. Ну, а переночевать или от непогоды укрыться всё же лучше в добротном бревенчатом сарае с шиферной крышей. Он находится в самом центре «ярославского треугольника» на месте бывшей деревни Ишмик. По берёзам и яблоням легко угадать, где стояли избы. Груды кирпичей указывают, где в избах стояли печи.

Большой была полвека назад сгинувшая деревня – центральная усадьба колхоза «Красное Залесье». Когда при Никите Хрущеве затеяли укрупнение колхозов, то на «Красном Залесье» поставили крест. В конце 50-х годов местные жители разъехались, кто куда. Кто-то обосновался в Ярославской области, кто-то переселился в Вологодскую область. Сенокосные угодья – 160 гектаров луга по обе стороны речки Ишмик – перешли к колхозу «Маткома» Пошехонского района Ярославской области. Колхозники из «Маткомы» работали на дальних покосах с выездом. Они-то и построили бревенчатую «гостиницу» с шиферной крышей, где соорудили нары в два этажа и поставили металлическую печку. Благодаря сенозаготовкам жизнь на Ишмике теплилась до середины 90-х годов прошлого века.

О сенокосных годах напоминает конная косилка, что ржавеет недалеко от сарая. Давно не пашут, не сеют, не косят на Ишмике. Дорога через лес, по которой ездили на Ишмик колхозники, стала непролазной. Бывшие пашни и сенокосы зарастают лесом. Пройдет ещё десять, может быть, двадцать лет, и осколок ярославской земли совсем затеряется среди вологодских лесов и болот.

Александр Сысоев, Рыбинск, Ярославская область